— Наша гостья не скучает? — а вот присутствия принца Фили я не ожидала.

Не знаю, что это было, но внезапно вместо русоволосого симпатяги передо мной, как стена, выросла спина Бофура. Я, кажется, за последний день видела ее много чаще, чем его лицо.

— Бофур?

— Фили.

О, это непередаваемое ощущение, когда один мужчина загораживает тебя от другого.

— Прошу прощения, госпожа Ларис, — эх, а я и не в курсе, что Фили меня по имени знает. Напряженные плечи Бофура опустились.

— Это очень мило, но я предпочитаю видеть лица тех, кто меня приветствует.

— Это у меня само получилось, — бросил Бофур через плечо, но извинения я не услышала.

— А, рефлекс. Борись с рефлексами.

Одну руку я успела положить на его спину.

— Добавишь вторую — выйдешь отсюда моей женой, — сообщил он тут же довольно, и я отпрянула.

— Предупреждать надо!

— Я это и сделал. А мог бы и не…

Ухмыляется, негодяй.

***

Лара задумчиво осмотрела поднос с лекарствами. Их следовало разнести по нуждающимся. Первая партия — гномьей бабушке с давлением. Старушка Фрин была самым очаровательным существом, но ей было почти четыреста лет, она была совершенно глуха, беззуба, но, к сожалению, неимоверно болтлива. Ее оставить на потом, иначе к остальным не успеть.

Была еще многодетная семья эсгаротки Дафны, где имелось десять детей, муж, искалеченный во время пожара и некоторое количество родственников, ничуть не помогавших Дафне. К ней визит много времени не займет. Дети Дафны отнимают все ничтожное свободное время, которое у нее остается — ей не до болтовни.

Старик Брон. Этот совсем один, но его взяли к себе соседи. Жалко только, практикуют самолечение. С ним дедуля отправится на тот свет гораздо раньше срока. Хотя ему и так без малого семьдесят пять — здесь это уже серьезно, тем более для бывшего ныряльщика за жемчугом.

И последний сверток. Для Торина Дубощита. Точнее, для Дари. Набор интересный. Валериана. Зверобой. Беладонна — неловко спрашивать супругу короля, но все-таки сегодня Лариса спросит непременно. Нельзя же так просто разбазаривать яды. Пусть даже и для королей.

На этот раз Дари не пряталась. В колыбели сердито агукал младший сын, где-то в глубине покоев выл как заведенный старший, изображая не то орка, не то дракона.

— А узбад где? — полюбопытствовала Лариса. Дари улыбнулась:

— Спит. Храп не слышишь? Если бы его не было, я не могла бы открыть дверь… идем, я покажу.

Она осторожно прокралась по коридору. Лариса двинулась за ней.

В щелочку двери отлично было видно, как по лежащему ничком и издающему звучные носовые рулады Торину скачет его старший сын, а на полу сидит Фили и ловит кузена, когда тот промахнется.

— Дари, зачем тебе беладонна? — спросила Лара, едва только гномка прикрыла дверь в спальню. Дари подняла страдальческие глаза от корзины с лекарствами. Все было понятно и без ответа.

— Давно он этим лечится? Что с ним?

— Мы зовем это драконьей болезнью. Что-то вроде приступов падучей. Беладонна помогает иногда… сам не будет. Не говорите ему.

Лариса пожала плечами.

— Мое дело — напомнить: беладонна ядовита. Есть лекарства получше… — она осеклась, вспомнив о том, что в Средиземье лекарств лучше нет.

Дари печально улыбалась.

— Да ему уже лучше гораздо. Обострения редко бывают. Не любят мужчины лечиться!

— А давно вы женаты? — не удержалась Лара от вопроса.

— Давно. Сорок лет есть.

Лариса подавилась.

— Дари, — торжественно сказала она, вставая, — в нашем мире вам бы вручили орден «Жена-героиня».

***

Вечером я сидела у уазика, тщетно дожидалась знака свыше, пряталась от Бофура и размышляла о Торине. Точнее, о Дари. Ее мне было очень жалко.

Не то чтобы я не знала людей с психическими заболеваниями. По сути, та же ерунда, что диабет. С этим можно жить долго и счастливо. А вот родным порой не позавидуешь. Что же, Дари полюбила не простого работягу Бофура, а самого короля, и не ее вина, что король попался слегка бракованный. С королями здесь вообще беда.

Интересно, каким окажется этот Элронд, которого Саня так ждет, и который, по его словам, вот-вот должен прибыть. Я надеялась на него и не хотела даже допускать возможность того, что эти надежды тщетны. Простая мысль осталась: нам надо выбираться. Нам. Надо. Пока мы не увязли окончательно. Пока я сама не увязла.

А я уже хорошо так успела это сделать. Еще немного — и начну учить кхуздул.

Сзади на мое плечо легла рука, и я подпрыгнула на месте.

— Вишневский, ты меня чуть не убил! А если инфаркт?

— У меня смена кончилась, — пробурчал эльф, почесываясь, — а владыка зовет к себе. Говорит, серьезный разговор наедине.

— Кстати, давно хотела спросить, у вас, остроухих, однополые отношения приветствуются? Мне Эля все уши прожужжала, что по слухам Трандуил половой монстр в этом плане, прямо не подходи близко…

Вишневского аж затрясло.

— Да ладно тебе, на пхагёл, он же очень даже ничего, — настроение у меня было самое что ни на есть стервозное, — парно муй, кали пхувья… а уж тело какое, отказать — чиб на рисёла!

Вишневский снова яростно зачесался. Кажется, задумался.

— Друг мой, да ты совсем что-то запаршивел. Баня же вчера была.

— Я от твоих разговоров сыпью покрываюсь, ясно?

— Нет, дай-ка гляну…

А глянув, я прыгнула в сторону. Надеюсь, свившие себе гнездо на нашем бедном фармацевте блохи не прыгнули вслед за мной.

— Поход к королю отменяется, Вишневский…

…Он проклинал нас страшными словами. Он даже кусался. Мы скрутили его вчетвером: Максимыч и Саня висели на нем с одной стороны, Эля и вовремя попавшийся под руку Кили с другой. Идрен держал дистанцию и не приближался, Тауриэль, пользуясь случаем отомстить за игнор, переводила мне все, что произносилось на синдарине. Занятные формулировки у эльфийских ругательств. Я-то думала, что-то вроде «опавших лепестков» и «поникших тычинок», а там все то же.

Как пояснил Идрен, блохи Вишневского оккупировали не простые, а лихолесские. И опасны были преимущественно для эльфов, разнося всякие гадостные хвори, на земле неизвестные. Что-то вроде эльфийских венерических заболеваний. Свою долю издевательств от нас Вишневский получил сполна.

Посовещавшись, мы решили поместить его в изолятор до полного выздоровления, а заодно провести всеобщую диспансеризацию и санобработку эльфийского лагеря.

— Колись, друг, где подцепил? — допытывались мы хором, — с кем блудил? Откуда принес в коллектив лихолесских мандавошек?

— Отвалите, изуверы! Отпустите!

— Сейчас мы тебя налысо брить будем, Вишневский, и уксусом патлы твои лихолесские промывать, — он аж взвыл.

— Уксус не поможет, — это была Тауриэль, тоже поминутно нервно почесывающаяся, — нужно глиной намазать, подождать, пока застынет, и держать так дней пять. И они все попередохнут.

Надо же, богатый опыт у нашей девы. Судя по взгляду, который Кили бросил на свою зазнобу, ежевечернее рандеву у парочки под угрозой.

— А где взять глину в это время года?

— Есть места под Горой, — вставил Ори, тоже на всякий случай державшийся в стороне, — но туда ход закрыт. Надо у узбада попросить открыть.