— Я очень ждала, — вдруг вырвалось у Дис из груди, и только через несколько мгновений Двалин понял, что обнимает уже бессознательную женщину. На покрывале под ней появилось мокрое небольшое пятно темной густой крови. Подавившись как будто собственным сердцем, Двалин вскочил, и ринулся в коридор.
— Врача! — заорал он, не думая и не размышляя.
…
— Это нервное. Почтенный Оин считает, нужно дать ей покой от всяких потрясений…
— Орки тебя ешь, — безжизненно ругнулся Двалин, всем своим видом решительно показывая, кто берет на себя ответственность за решения, — а что тут за потрясения были-то?
— Кто знает. Торин еще не приехал, поговаривают о войне, все на Дис…
Двалин привалился лбом к стене. Не заметил мелькнувшего мимо Фили, не увидел, как тот говорит с гномкой у постели матери, и как ошарашено взирает на нее, услышав диагноз. Когда же Фили дернул старшего гнома за плечо, на лице его растерянности уже не было — была лишь мрачная холодная злоба.
— Ты? — строго спросил Фили, глядя на бывшего наставника. Двалин ответил ему прямым взглядом.
— Я.
Все-таки мальчишка годился в короли. Ничем не выдал своих чувств — только края ноздрей гневно раздулись, да руки на мгновение сжались в кулаки. Но держится, лишь опасно сузились горящие яркими синими огнями глаза. Фили отвернулся, посмотрел на гномку-лекарку.
— Так, значит… к маме никого не пускать, — принялся перечислять Фили в пространство, — Кили ничего не говорить. Торина — ждать. Никаких дел. Вообще никаких. Ни малых, ни больших. С ней будут Ори и Тотис по очереди.
— Ты решаешь? — спросил Двалин, — ребенок мой.
Признать это впервые вслух при всех оказалось неожиданно просто. Фили сумрачно склонил голову.
— Ты ей кто? — и легко, но с недвусмысленной угрозой толкнул воина в плечо кулаком, — я — сын. Торин — брат. Приедет узбад, спросит о маме. Я отвечу, тебе прилетит. Ты ответишь — обоим нам прилетит.
Как ни скверно было на душе у Двалина, он ухмыльнулся. Фили слабо улыбнулся в ответ. Не время было затевать раздоры: явится Торин, и их в любом случае не избежать.
…Торин прибыл среди ночи. Идя ему навстречу и зная, что его уже оповестил о произошедшем Фили, Двалин был готов ко всему — и осознанно не увернулся от первого удара крепкого кулака, припечатавшего его под солнечное сплетение. Не избежал и второго — пришедшегося чуть ниже скулы. С трудом выдержал третий — коленом в бедро. Согнулся, тяжело дыша и хватая ртом воздух, и глядя на друга исподлобья — признавая его правоту, признавая свой грех, и только вопрошая взглядом главное: «Простишь?». Взгляд в ответ был ясен и прозрачен: простит. Сразу и безоговорочно. Но больно сделает. И непременно будет припоминать до конца жизни, когда разгневается.
Неожиданный четвертый удар прилетел в грудь, Двалин, коротко охнув, едва не свалился на пол.
— Обрюхатил мою сестру, — Торин рокотал сквозь зубы — как дальний обвал в шахте, — и молчал. Вставай, скотина похотливая. Отвечай за свое дело! Почему не говорил?
— А ты бы спасибо сказал? — не смолчал Двалин в ответ.
— Сволочь ты, Двалин! И давно?!
— Скоро пять месяцев.
— С ней, спрашиваю, давно?
— Да вот… как Кили родился…
Чего не ожидал Двалин, так это таких глаз у своего узбада и друга.
— Вы же расставались, — вдруг совсем тихо и спокойно произнес Торин. Двалин повел плечами, надеясь, что не треснуло ни одно ребро. Да, расставались. За две сотни раз минимум… потом только понял, что имеет в виду друг. Значит, знал. Догадался давно, и тоже молчал. Не отнимал тайного счастья.
— Бить еще будешь? — глухо спросил Двалин, и Торин хмуро отмахнулся.
— Толку-то, — уронил голову в ладони, тяжело вздохнул, — что с ней?
— Переволновалась. Вроде так. Оин велел ждать. Пустишь меня?
— А то тебя удержишь.
Сели у двери с двух сторон, закурили молча, сидели тихо. Оин вышел нескоро.
— Ребенка она не потеряла, — сказал старик, косясь на Двалина неодобрительно, а потом так же неодобрительно — на Торина, — но вставать ей нельзя. Из Горы выходить нельзя. Обувь носить…
— Обувь-то при чем?
— Помолчи, Двалин, — фыркнул Оин, прекрасно все расслышавший, — обувь никакую носить нельзя. Волноваться ни в коем случае. По лестницам ходить, петь, есть красное мясо…
Список того, что было «нельзя» Дис, занял в речитативе пожилого гнома минут десять.
Дослушав его, друзья, не сговариваясь, отправились в покои узбада выпивать и разговаривать. Больше их в тот день никто не видел.
Комментарий к Вещие и обманчивые
книжка-с-картинками существует! О ней есть прекрасные фики . если надо, дам в комментах ссыль)
========== Сон или явь? ==========
- Мама Кили и Фили? – недоумевала Тауриэль, когда Ори пыталась ей объяснить, что значит «угроза выкидыша», - у нее могут быть дети? Как?
Ори хихикнула, но попыталась сделать подобающее случаю лицо. Иногда ей казалось, что эльфийка свалилась откуда-то…. Как говорили люди – с луны. А ведь эльфийская медицина считалась лучшей в Средиземье. Но, вероятно, распространялась на спасение жизни от ран и инфекций, а никак не на родовспоможение. Изучив множество книг на квенья, и чуть меньше – на синдарине, Ори предположила, что саму идею произведения на свет потомства эльфы по-своему презирают, и стараются занимать этим свои мысли как можно меньше.
- Ее полюбил Двалин Фундинул, и теперь у них будет ребенок, - пояснила гномка, - но госпожа Дис немного не рассчитала свои силы.
- А если ребенок умрет? – спросила тихо Тауриэль. Ори пожала плечами.
- Ну, это было бы очень грустно. Но наши лекари считают, что все будет хорошо, и она поправится, а ребенок родится в срок. Просто Дис не знала долгое время о ребенке и перетрудилась.
Ори не успела понять, что не то сказала: эльфийка задрожала всем телом, прижала руку ко рту, едва не разрыдалась. Потом только гномка сообразила, что перед ней не представительница кхазад. Тут Ори совсем перепугалась.
- Ты что, не переживай, - она дотянулась с извиняющимся прикосновением лишь до локтя эльфийки, - все будет хорошо. Или… - тут новая мысль озарила ее, - ты сама беременна, может быть? Тем более не переживай, это в порядке вещей. Все наладится.
- Это очень страшно, - призналась Тауриэль, тяжело дыша, - так легко говорить об этом! И что, ты тоже можешь прямо сейчас носить ребенка? И не знать?
- Теоретически, - улыбнулась Ори, отбрасывая стыд, и вновь чувствуя только с эльфийкой возможный восторг исследователя-наставника, - я очень надеюсь, но пока не получится. Вешу мало. Слишком худая.
- И всего-то? То есть, достаточно тебе есть больше – и будут дети?
- Надо же еще ложиться вместе.
- Ложиться?
- Ну… соединяться.
Ори замешкалась. Тема непростая, а обсуждать ее можно было бесконечно. Но добрым знаком было то, что эльфийка эту беседу вообще завела. Ведь сначала она и о поцелуях говорить стеснялась, зато с легкостью рассуждала о вечности души, встрече после смерти – и совсем не смущалась произносить то, что гномы даже обдумывать боялись. Ори еще раз сжала руку Тауриэль.
- Я тебе всё расскажу, обещаю, - твердо произнесла она.
…
- Если мы не спасем Кили, он умрет девственником, - безапелляционно заявил Фили, когда Ори устроилась у него под боком, и натянула на нос одеяло, - ходит серый и уже даже не жалуется. Что там, говорила ты с ней?
- Фили, она такая безнадежная, - вздохнула Ори, - я ей рассказывала про поход, про орков, ей нравилось. Потом просто сказала… - она запнулась, - в общем, ну, помнишь, когда мы лежали в Эсгароте рядом, а Кили болел, никого рядом не было сначала, и ты так повернулся, а там еще Бард пришел, и как-то получилось…
