И конечно, он подчинился.

…

Ему снова снился сон. Уже более реальный, словно продуманный кем-то до деталей. Кто придумывает сны? Кто сочиняет их повороты? Но на этот раз во сне он видел прошлое. Семью, какой она была раньше, точнее, не столько семью, сколько обстановку, знакомую до мелких деталей. Все было здесь, на своих местах, со свойственным снам легкой искаженностью пространства: продавленные матрасы на скамьях, пережившая четыре переезда и два пожара плотная занавеска… веранда, выходящая из каменного дома на склон горы…

Повернув голову, он увидел и молодого себя в отражении начищенной кастрюли, а от кастрюли шел пар, и пахло острым супом с бараниной.

«Разве во сне бывают запахи? — успел удивиться мужчина, и вдруг прямо перед ним появился маленький гном, — а это кто?». Не племянник. Наверное, двоюродный. Их всегда гостила уйма в их доме. Со стороны отца родня, должно быть: порода угадывается в скуластом лице, синих глазах, общей растрепанности и порывистых движениях.

— Все за стол!

Даже не голос, ощущение. Теплый, уютный зов, на который откликается тело. Запах яблочного пирога из печи. Запах свежего весеннего утра. И из-за легкой дымки снова является она: домашнее платье чуть ниже колен, прикрывающее ярко-красные шаровары и бисером расшитые домашние сапожки, пшеничные косы и бубенцы в них, улыбка в каждом движении — опять нет лица, но он увидит, увидит, если только поспешит на зов…

— То-орин! — знакомый голос. Он уже слышал его. Он точно слышал!

Два шага к свету ее присутствия — и все станет на свои места. Но он не успевает сделать эти два шага.

…

— Вылезай, Торин.

— Отстань.

— Вылезай.

— На нас напали? Нет? Драконов не завелось, орки сидят по своим пещерам? Никуда не пойду. Отстань, Дис.

Вздохнув, гномка перелезла через неподвижного брата, и принялась толкать его к краю кровати. Это было уже не так просто, как в детстве: сейчас между ними разница была более чем солидная. Полторы сотни фунтов веса, а то и больше. Пригодилась бы, пожалуй, помощь Двалина.

— Вставай, отлежишь себе последнее здоровье. Пролежни и ишиас будут.

— Я сто лет не высыпался. Имею я право распоряжаться хотя бы собственным сном?

— Двадцать часов в сутки?! — Дис оставалась непреклонна, — я сама драконов разводить начну, если ты не встанешь.

Кокон из трех одеял заворочался, потом со вздохом из него появился и сам узбад. Сел. Взлохматил и без того торчащие в разные стороны волосы, почесал уже прилично отросшую бороду, хмуро уставился в глаза сестры.

— Я таким тебя видеть не могу, — миролюбивее сообщила Дис, принимаясь расчесывать гриву брата, — полтора месяца тут… отлеживаешься. Семью забыл.

— Оправдания принимаются? — вяло огрызнулся гном.

— Уж до столовой дохромать мог бы. Все ведь зажило. Молодой жены нет. Ох! Под подушкой по-прежнему топор…

— Молодой жены?

— Старой нет тоже. Кстати…

В семье так всегда. Не надо говорить вслух то, что и так понятно; мысли опережают слова, мысли умеют сами перескакивать через ненужные диалоги. Торин вырвался из рук Дис, с неудовольствием посмотрел на косу, которую она почти заплела.

— Я? «Одинокий холостяк»? Убери немедленно.

— Одинокий богатый холостяк со скверным характером. Мечта всех женщин Средиземья, — не сдавалась Дис.

— Старый, — усмехнулся Торин, — живого места нет от шрамов…

— …знаменитый воин в самом расцвете сил, способный защитить от любой беды…

— О чем мне с женщиной вообще говорить?

— Ненавязчивый и скромный. Из хорошей семьи. Неприхотлив в еде и быту.

— Да, я прекрасен, — Торин зевнул, — только золовка у моей будущей жены — просто кошмарная женщина. Круглосуточный контроль и наблюдение за каждым аспектом бытия. Королевская опочивальня не будет в безопасности, даже окруженная кольцом стражи.

— Я тоже буду само очарование, — Дис расплылась в улыбке, — так ты согласен?

— На помощь! — шутливо позвал Торин, — у тебя двое сыновей, а ты заботишься о дряхлом узбаде?

— О сыновьях я позаботилась, — невозмутимо ответила гномка, — насколько смогла. Старший радует: у него смотрины невест через неделю, но это ты знаешь. У младшего сейчас трудный период…

— Опять? Он закончился лет тридцать назад, насколько я помню.

— У него любовь.

— Позови Оина. Сейчас и не то лечат…

«Никакого порядка с такими мужчинами в мире быть не может», говорила себе Дис, мрачно удаляясь из спальни брата, и взяв с него клятвенное слово бороться с меланхолией и затянувшейся спячкой.

Вот такие они. Победить дракона, воевать, это они могут. А потом зарастают пылью, копотью, и выманить их из их берлог можно только выпивкой, песнями — о драконах и боевой славе, конечно, и горячей едой. А некоторых и этим не выманишь. Двалина, например — Дис притормозила на развилке, и задумалась.

Можно было отправиться куда-нибудь, в библиотеку, сокровищницу, кузню. Можно было пройтись по Эребору, посмотреть на вялотекущие ремонтные работы в разных ярусах. Или снова к Кили — воспитывать его и пытаться переупрямить. Но все внутри говорило: оставь это, Дис. Уже скоро вечер — а значит, Двалин.

Сколько раз они расставались за прошедшие годы? Расставались со слезами, упреками, обещаниями никогда не сходиться больше, с ревностью, с криками и один раз даже с серьезной дракой. Расставались, чтобы помириться снова. Игра в «приди — уйди» подзатянулась, но за последние недели превратилась в «приди — приди — приди». И новая игра нравилась Дис много больше. Должно быть, Торин отсыпался за них двоих, потому что ей вообще больше не нужен был сон.

Только короткая сладкая дрема сразу после того, как Двалин, прижавшись мокрым лбом к ее груди, простонет в отчаянии: «Прости, Дис… я опять… не успел». Ах, как сводит тело от желания снова это услышать!

Плевать на зануду Торина. Махал поможет сыновьям. Эребор устоит без нее сегодня. Время для себя. Вечер. Двалин…

========== Сон второй: Ночной кошмар ==========

Фили привык к тому, что спит не один. Привык к тому, что кто-то всегда сопит рядом. В детстве и долгое время после это был Кили. Так уж повелось, что младший мог заснуть только рядом со старшим. Так что Фили одинок почти никогда не бывал. С одного бока Ори, с другого — Кили.

И теперь, когда в спину кто-то резко пнул со всей дури коленом, Фили охнул, и открыл глаза.

— Ори? — сквозь сон пробормотал он, и тут же разгневался, — Кили, негодяй!

— Ори ушла, — прошептал младший, обхватывая брата сзади и приникая к его спине, — я поговорить.

— Или застегни свои штаны, или сначала уйди и удовлетвори себя, а потом залезай в мою постель, подлец, — прошипел Фили.

— Ты должен меня спасти.

— Где-то я уже это слышал. Не одну сотню раз.

— Братец…

Кили всегда умел быть пронзительно трогательным, когда хотел чего-то добиться. Особенно с Фили, который никогда не пытался ему отказать. Фили проморгался, потянулся, и с тяжелым вздохом сел. Кили остался лежать, обнимая брата за пояс, и глядя на него страдальческими карими глазами снизу вверх.

— Что еще приключилось? — вздохнул Фили тяжко, — кто обидел, с кем подрался, кому проигрался?

— Я полюбил, — тихо сказал Кили, — взаимно.

— Эльфийка, — хмыкнул старший гном, — совсем спятил.

— Меня не отпустят за ней.

— Конечно, не отпустят. А ты думал!

— Так может, ты…

Семья, понимание, братство — с полуслова, полувзгляда все ясно. Фили закрыл лицо руками, давясь от смеха. Все, как всегда. Младший набедокурил, и теперь ему надо его выручать. Только теперь он просит похитить невесту. Это тебе не горох с соседской грядки воровать!