— Везде, — последовал ответ с заметной паузой, — везде вокруг.
Хаус проигнорировал заросли конопли, схемы рассадки сортов, заметки юных ботаников, и пошел в сторону маленького закутка, где у обкуренных хозяев имелась кухня. Ему оказалось достаточно распахнуть холодильник, и остальные открывающиеся двери лишь подтверждали первые догадки.
— У кого из здесь присутствующих диабет? — крикнул он по-испански. Рука Люсии вновь взметнулась вверх, — что из углеводов ты ешь?
— Батончики мюсли, — немедленно ответила другая девчонка, — и иногда салат с коноплей.
— Диета Аткинса, — добавил другой обкуренный голос, и Хаус услышал звон пирсинга и прочих туземных украшений, — она только мясо и ест.
— И яйца. И паштет.
«Ага, — мозг Хауса уже просчитал пути решения первой части задачи, — избыточный белок и распад на кетоновые тела». Грег потрогал хлеб: он был уже совсем черствым, а вторая буханка заплесневела. Зато на столе в избытке стояли орешки, нарезки рыбы и сыров. «Недостаток в углеводах объясняет его тягу к какао, — улыбнулся диагност, — а резкое повышение глюкозы в крови — причина его отличного настроения».
Грегори Хаус обошел кухню еще несколько раз. Он понюхал кальяны, расставленные по размеру, на полке. Он внимательнейшим образом изучил какие-то немногочисленные книги, лежащие на столе у диванов. Пришлось, правда, отказать себе в удовольствии тут же выкурить один из двадцати сортов Зеленой Долины. Хаус не мог себе позволить одалживаться у сопляков, а денег ему было категорически жалко.
Но потом он присмотрелся к друзьям Джонни. У парня явно недавно было заболевание печени, однако конченым наркоманом он не выглядел. Легкая желтушность и темные белки глаз подсказали Грегори Хаусу диагноз. Все четверо непрестанно почесывались. Ну и естественно, все четверо были обкурены до полнейшего просветления, и им было решительно наплевать, что тут делает этот странный посторонний незнакомец. Хаус мог поклясться, приятели сидят в таком положении уже несколько месяцев, и мир за пределами их тихой плантации, их уголка природы — абсолютно им не интересен и не нужен.
Грегори Хаус показался всем четверым чудным созданием другого мира. В мир плавных и медленных движений ворвался хромой, грозный, синеглазый демон, и чего-то хотел от них — а чего, объяснять не собирался.
А посторонний незнакомец тем временем вел себе все более странно. Не найдя ничего съестного на свой вкус в холодильнике, он старательно обыскал какие-то пакеты — очевидно же, что кроме мусора там ничего быть не могло. Население Зеленой Долины недоумевало.
— Привет, — поздоровался с ним, наконец, парень, — меня зовут Равшан. Могу я вам что-нибудь предложить? Может, косячок?
— Не искушай меня, мракобес, — ответствовал, кривляясь, синеглазый демон, — что у тебя было с печенью?
— Отравился, что ли, — доброжелательно ответствовал Равшан, — а как ваше здоровье?
— Встаю писать по ночам, и волосы на ушах поседели, — услышали растаманы в ответ, и это повергло их в окончательный ступор. Первой захихикала та девчонка, которая сидела и читала про карму. Спустя три минуты от хозяев плантации нельзя было добиться ни единого внятного слова.
И тогда Хаус и увидел, как с шеи Люсии сваливается какой-то бедуинский амулет.
— Возьмите на память, — пуэрториканская красавица засияла улыбкой, и протянула медальон Хаусу, — на память. А вы нам что-нибудь оставьте, если хотите.
— Гешефт не устраивает, — возразил Хаус, и двумя пальцами взял амулет, — ты его, наверное, часто роняешь, где попало? — Люсия, все еще улыбаясь, кивнула, — и часто носишь чужие побрякушки и даешь носить свои? — трое слушателей уставились на подругу, она, словно зомби, опять кивнула.
— Это я принес медальон, — сообщил, помолчав, Равшан, — дал ей погонять малец.
Хаус тяжело вздохнул. Объяснять любителям этнических поделок, что из ядовитых частей скорпионов делать украшения не стоит, и уже тем более не стоит закупаться ими в общине вуду, было явно бесполезно. Оставалось надеяться, что впредь им не попадутся дохлые каракурты под руку, и что у Джонни еще не начался токсический кумулятивный цирроз.
Телефон едва работал.
— Биопсия печени взята! — бодро ответствовала Тринадцать, — думаю вызвать лабораторию для…
— Нет надобности, — хмыкнув, ответил Хаус, — вызывай специалистов по ядам насекомых. Почитай насчет накопления токсических продуктов распада в гепатоцитах.
«Это не случайность, — подумав, определился Хаус, — она много работала над этим случаем».
Когда Хаус уже перед выходом посмотрел на друзей Джонни, его охватило неприятное предчувствие. Он подошел к ним вновь, взял Равшана за руку, присмотрелся к коже между пальцами, и тут же отбросил в сторону от себя.
По пути в Принстон Плейсборо Хаус чувствовал себя последним ипохондриком: хотя чесоточные клещи Джонни и всей «Зеленой Долины» и поселились на его коже, еще как минимум две недели должно было пройти до появления зуда.
«Кадди, — вдруг подумал он, и прикусил нижнюю губу в досаде, — черт».
Уилсон приехал в дом Хауса раньше, чем планировал. Лиза не спешила выволакивать сумки из прихожей, а значит, она, скорее всего, сидела в переживаниях на диване.
Она была скорбна, как брошенная невеста. Сложно объяснить, как выглядела действительно грустная Лиза Кадди. Уилсон нашел ее столь прекрасной и притягательной в этом образе, что сам перед собой смутился и покраснел. Кадди была красива и умна, но главное — дьявольски сексапильна, и дружить с ней было серьезным испытанием для мужчин.
— Он забыл ключи от дома, — тут же сказала Лиза, — нам придется ждать.
— Может потом заехать ко мне или к тебе, — возмутился Уилсон, и тут же замолчал: ему показалось, Кадди решила не сдаваться без боя, и она передумала сбегать от Хауса без предупреждения.
Тем временем Лиза расхаживала по комнате, беспокойно перетаскивая за собой Рейчел. Джеймс вдохнул, умиротворенно наблюдая за этой картиной: самка, в волнении таскающая детеныша по логову, в ожидании вожака. «Вот что привлекает в ней Хауса, меня и весь целый мир на подсознательном уровне, — тут же вывел Уилсон, — она умеет быть собранной и решительной, но она никогда не переставала быть женщиной». С того времени, как Рейчел окончательно заняла свое место в жизни Лизы Кадди, все очень изменилось. Сейчас, например, Лизе не требовалось совершать подвиг, чтобы чем-то занимать своего ребенка: это получалось уже само, естественно.
В одиннадцать вечера телефон Хауса не отвечал, Уилсон уехал домой, а Кадди осталась ждать блудного хозяина, раздосадованная и злая. Незаметно для себя она заснула прямо на диване — наверное, причина заключалась в том, что снова надвинулись дожди — уже не ливневые, а мерзкие осенние, и спать Кадди хотела все время.
«Час ночи, — увидела Кадди, когда открыла глаза, чтобы взять свой телефон, — где он мог так долго торчать? Почему именно сегодня?».
Откуда было ей знать, как долго сомневался Грег перед тем, как достать телефон и просто позвонить. «В конце концов, завтра переедет, — нашел для себя оправдание Грегори Хаус, — у меня пациент и редкий случай».
— Не кричи, я лечил пациента, — тут же сообщил в трубку Хаус, — это был редчайший случай. Пришлось ждать специалистов с кафедры природных ядов и комбинаций. Но это все мелочи жизни: ты, конечно, в черном латексе и с плеткой… накажи меня!
— Ты где? — не найдя ничего лучшего, спросила хрипло спросонья Лиза, стараясь не выронить телефон, — я тебя ждала четыре часа с Уилсоном, ты же ключи… там останешься ночевать?
— Я сейчас детоксикацию наблюдаю, — пояснил Хаус, — так что ложись спать.
И бросил трубку. Кадди не пришлось повторять дважды: она уснула, еще не опустив руку с телефоном на тумбочку, и с утра даже не могла сразу вспомнить, был это сон или явь.
Следующие два дня были посвящены нескольким предметам, выматывающим и нудным: слушать ежедневный отчет токсикологов-специалистов о повреждениях от яда скорпиона, писать доклад по этике, работать в клинике и участвовать в осеннем субботнике на благо Принстон Плейсборо.
