— Хаус, ты… — начал Уилсон, и тут же улыбнулся, — ты отлично выглядишь!

— Геморрой вылечил — душа поет, — ответствовал Грег, хромая мимо, — я собираюсь сбежать в Иорданию на конференцию по экстренной диагностике и предотвращению пандемий. Клинику я прогуливаю.

— Потянуло на экзотику? — Уилсон нервно заозирался, — а что сказала Кадди?

— Чхать я хотел, — вежливо ответил с легким поклоном Грег. Джеймс успел распознать знакомый блеск в синих глазах.

— Лиза, ломка, любовь! — торжествующе крикнул он вслед спешно хромавшему другу, надеясь, что Хаус услышит.

…

— Я убью его, — Кадди тоже выглядела прекрасно; Уилсон видел, что под ее глазами — тени, но Лиза казалась томной и довольной жизнью, — мой страховщик думает, наверное, что я живу с Джеком Потрошителем. Обматерил представителя строительной компании, отказался от ламината в прихожей… в моей прихожей!

Уилсон откупорил бутылку коньяка. Оно того стоило.

— Когда они доделают полы? — поинтересовался он невинно. Лиза пожала плечами:

— Я надеюсь, за неделю. Правда, придется переклеивать обои. Мама приезжает послезавтра. Боюсь думать, как объяснить ей… надеюсь, хоть чесотку до той поры выведем.

…Если Грегори Хаус нуждался в настоящем противнике, в любимом враге, в желанном сопернике, то вызвать этого врага на бой оказывалось почти невозможно. Так уж сложилось, что Хаус не мог позволить себе сдаться без боя, и Кадди была точно такой же.

Уилсон подозревал, что будет дальше. Вполне вероятно, Хаус поедет в Иорданию — совершенно случайно в тот момент, когда в Хайфе будет отдыхать мать Лизы. Что там он учудит, нельзя было даже предположить. Потом они наверняка разругаются, перед тем, как Лиза съедет к себе обратно. А потом у Хауса случится припадок, или потоп, или пожар — и он переберется в ее логово, чтобы было кому присмотреть за «бедным инвалидом». И звонки в пять утра и в час ночи, и жалобы — но Уилсон готов был пережить беды и похуже.

— Есть позитивный момент, — усмехнулся Уилсон, — Хаус предрасположен к зависимостям, так пусть уж будет зависим от тебя, а не от викодина. И передозировка, кажется, невозможна.

Лиза опротестовать это заявление не могла: в самом деле, викодин не занимал центрального места в жизни Грега больше. Врачи обменялись кривыми ухмылками.

— Женщина, домой! — раздался громогласный окрик из-за стеклянной двери, и стекло задрожало от быстрых ударов тростью, — три блюда и десерт, и немного порно перед сном! И кто намажет меня бензилбензоатом, если не ты?

Лиза Кадди вздохнула. Кто-то очень недальновидный мог говорить про «все изменится» и «познай самого себя».

— Я пошла, — поднялась она с кресла, и кивнула Джеймсу, — время следующей дозы.

…

Речь доктора Хауса, произнесенная на семинаре для ординаторов по врачебной этике.

— Всем вам тут сейчас расскажут про то, как важно для человека завершить свой жизненный путь достойно, и про Бога скажут, и про терпение и сочувствие. Но у меня есть другая теория. Люди должны знать, с чем им предстоит столкнуться, потому что смерть неизбежна, и бояться ее — это бояться, прежде всего, жизни.

А потому я хочу лично обратиться к каждому из вас — не делайте из пациентов идиотов, топя их в жалости. Сострадание может быть важно для родственников, для друзей, но если у вас есть человек, который вот-вот оденется в саван — не спешите ему лгать, потому что ваша ложь только испугает. Заставьте его сражаться с вами в одном строю против болезни, и пусть вашим главным оружием будет злой цинизм и черный юмор. Это не поддается никакому логическому объяснению, (что меня настораживает), но оптимизм и смех вопреки всему способны победить многое из того, что не под силу никаким таблеткам, капельницам и трансплантациям.

Эй, в третьем ряду! Не надо так смотреть, я не под кайфом!