========== Аромат Женщины ==========
— Кто-нибудь, уберите эту инопланетянку отсюда, и пришлите переводчика с марсианского на английский, — раздался прямо над головой сидящей в забытьи Лизы Кадди голос самого язвительного диагноста во всей Вселенной. И голос этот был раздраженным и злым. Хаус определенно потерпел очередную неудачу с постановкой диагноза «на глаз». Уилсон, несомненно, уже потирал руки: очередь Грегори Хауса вести друга в бар.
— Не кричи так, — Кадди закатила глаза, — у меня была тяжелая ночь.
— О боже мой, ты познала самца?! — с преувеличенным восторгом возопил Хаус, размахивая тростью и тараща свои огромные и без того синие глаза, — нет… ты выглядишь недовольной… погоди-ка, я догадаюсь… в самый ответственный момент у твоего кавалера сели батарейки?
— Пошел вон, — и Лиза Кадди прижала руки к вискам, — если у тебя не хватает мужества общаться с престарелой мигранткой, я за тебя этим заниматься не собираюсь.
— Ей восемьдесят, и у нее Альцгеймер, — прошипел Хаус, тыкая тростью куда-то в сторону приемной, — она считает меня своим внуком Джо, и пытается накормить вареньем, приготовленным в судне собственноручно.
— Ты тоже будешь старым однажды, — назидательно постаралась сказать Лиза, не в состоянии сосредоточиться из-за ужасающей мигрени, — и у тебя полно других пациентов, в том числе в клинике.
— Полно? Пожалуйте: вторая палата, парень с явной истерией. И у него стояк при виде любого существа мужского пола. Увольте. Напротив — явная шизофрения с приступами агрессии. Что? Мало? — Грегори Хаус не на шутку разошелся, прогуливаясь по кабинету главврача, и вдохновенно упражняясь в сарказме, — пятая койка Скорой помощи. Интересный случай, аж не могу: подросток-эмо наглотался экстази и вскрыл себе паховые вены. Кэмерон плачет вместе с ним и читает ему книжки типа «Прими себя, какой ты есть». А Уилсон…
Это был уже предел.
— Хватит! — взвизгнула доктор Кадди, и вскочила из-за стола, ухватившись обеими руками за столешницу, чтобы не упасть, — мне плохо — провались в ад, Хаус, немедленно, исчезни с моих глаз долой! Тебе знакомо понятие «мигрень»?
— А тебе знакомо понятие «климакс»? — не удержался мужчина от язвительной колкости, — обычное дело.
— У меня нет климакса, — отрезала Лиза, опускаясь в кресло, — и я не отдам тебе пациентку с циррозом!
— …в общем-то, менопауза в чем-то хороша даже в столь юном возрасте, — гнул свою линию Хаус, глядя в потолок, — только вот… о нет! — он трагически воздел руки к потолку, — мои маленькие подружки погибнут! Надо посадить мамочку на гормоны, да, детки? — и он бесстыдно уставился в вырез блузки.
…Лизу Кадди бесило в Хаусе абсолютно все. И то, что он имел обыкновение вести увлекательные и откровенные беседы с ее грудью, и его саркастичный голос, и его вечная щетина, и мятые рубашки, и пиджак, у которого периодически отрывались пуговицы. И тогда Грегори Хаус неделями ходил, как бродяга, до тех пор, пока сердобольная Кэмерон не брала его пиджак, чтобы тайно постирать его.
Грегори Хаус мог казаться вполне взрослым человеком, иногда он казался мудрым и рассудительным. Но доктора Кадди было невозможно обмануть. Она прекрасно знала, что с ней вместе работает несносный большой мальчишка. И еще она знала, что вне больницы Принстон Плейсборо этот мальчишка долго бы не протянул без присмотра.
Если бы не Форман, доктор Хаус вообще бы не брился. Если бы не Тринадцать, он вряд ли бы вспомнил о том, что обувь надо иногда все-таки чистить. Уилсон уже двенадцать лет следил, чтобы Грег не умер с голоду перед набитым холодильником. Вся больница, начиная с санитарок и заканчивая, разумеется, самой Лизой Кадди, пестовала строптивого диагноста. Всякий знал о признаках передозировки викодином, о том, как выглядит Хаус под кайфом и в ломке.
Как мог вести себя человек, к каждому движению которого постоянно присматривались, как минимум, три пары глаз? Лиза привыкла называть это звездной болезнью, но обычно Уилсон всегда поправлял ее: «Нет, Лиза; это хронический хаусоз».
И теперь Грегори Хаус насмешливо хмурился перед главным администратором больницы Принстон Плейсборо. Высокий, надменный и бесчеловечный мизантроп — с таким выражением лица стоял над доктором Кадди Хаус. Судя по его активной жестикуляции и едким шуточкам, он был в наилучшем своем расположении духа.
— Хаус! — оборвала она на половине слова очередной его подкол — по счету уже сотый, — все! Проваливай, и не трогай меня еще хотя бы три часа!
— А потом можно будет потрогать? — уцепился Хаус тростью за дверь, и скривил очередную свою гримасу, — я соскучился по женской ласке. Уилсон бывает так груб…
— Иди отсюда, — толкнула его в спину Лиза Кадди, морщась от приступа боли, — убирайся вон, и делай, что хочешь.
— Значит, случай с циррозом мой? — переспросил деловито Хаус, — а бабульку и психа я отдам Кэмерон? — Лиза кивнула, не поднимая взгляда, — а рецепт на викодин? А твои кружевные трусики…
Она ничего не ответила. У Кадди не было никаких сил спорить с нахалом. Уходя из ее кабинета, Грег Хаус весело насвистывал. Ежедневный ритуал «угнетения Кадди» был выполнен достойно.
Однажды — о, однажды Грегори Хаус преодолеет кризис. Тогда его мотоцикл обоснуется у крыльца дома Кадди, а его руки — на ее заднице. При мыслях о том блаженном времени Хаус причмокнул, салютуя тростью в честь роскошных бедер Лизы.
Оставался второй ритуал — «порабощение Старика Джимми». И в этот раз злорадному диагносту удалось потешить себя: Уилсон выронил из рук косяк, который сворачивал для очередного своего умирающего пациента. Хаус даже улыбнулся: вчера он неплохо курнул с Уэстерфильдом, ветераном еще Второй Мировой, погибающим от рака печени. Старик и он развлекались, куря один косяк за другим и глядя на какую-то бессмысленную порнуху.
Работа врача — тяжелейшая и неблагодарная; сталкиваясь постоянно со страданиями и болью, нельзя оставаться принципиальным моралистом до мозга костей. У каждого врача свои грешки, и, чем лучше врач, тем больше за ним тайных увлечений, пороков и сплетен. За Уилсоном, если не считать количества его жен, грехов водилось на удивление мало, несмотря на то, что он был врачом от Бога.
— У тебя есть то, что мне нужно, — ткнул без лишних предисловий Грег тростью в друга, — дай мне это скорее, братан.
— Это не тебе, — кивнул Уилсон на марихуану, — и имей в виду, я знаю, что ты и старик Уэстерфильд…
— Рецепт на викодин, — оборвал его Хаус, — совершенно законно — Мамочка разрешила.
— Ты, должно быть, совершенно ее довел, — Джим развернулся в кресле с упаковкой викодина — у него в сейфе, как правило, их лежало три, специально для Грега, — у меня есть сертификат на занятия йогой. Не хочешь сходить?
— Что я там забыл? У этих ребят свальный грех не в почете, — пробормотал Хаус, отправляя в рот две таблетки, — лучше отправлюсь расширять сознание к нудистам-хиппи. Там компания поприятнее.
— Ты невыносим, — привычно всплеснул руками Уилсон, решивший до конца жизни бороться за нравственный облик лучшего друга, — никогда не хотелось перестать жрать эту дрянь, пить перед телевизором по воскресеньям, и заняться здоровым образом жизни?
— Да, папа, я делал это, когда был маленьким, — кривлялся привычно Хаус, пританцовывая с тростью и пытаясь оценить действие лекарства, — лучше в стриптиз. Айда вечером!
Уилсон закатил глаза. Пока он вставал и разворачивался, чтобы налить себе чай, Грег привычным, отработанным за годы движением быстро смахнул примерно со спичечный коробок марихуаны на какую-то бумажку, и скомкал, пряча в карман.
— У тебя очередной успешно завершенный случай? — поинтересовался Уилсон. Хаус нетерпеливо покачал головой.
