Появился взволнованный свежими новостями Уилсон.

— Значит, так, — начал он громким шепотом, садясь напротив Хауса, — он адвокат из перспективной семьи, его годовой доход выше самого высокого твоего в два раза, и он из какого-то там древнего рода то ли армянских евреев, то ли еврейских армян. Фамилия такая чудная… Аверян, кажется.

Хаус молча исподлобья смотрел на друга. Джеймс пожал плечами.

— Ты сам просил, — скептически поднял брови он, — я пригласил ее позавтракать. Она была такая рассеянная, что даже не заметила, как мне все рассказала.

Грег сжал челюсти так, что на его скулах проступили желваки.

— Да что такое-то? Я был тактичен, — испугался Уилсон. Хаус выдохнул и закатил глаза.

— Перед стариком Грегом стоит пустая чашка кофе, — заметил он с претензией, — и я хочу есть. Где мой обед?

Хаус в шесть часов вечера, сто раз проклявший все предметы нижнего белья доктора Кадди, вошел в свой кабинет. За день Грегори Хаус озверел, и старался не особо приходить в себя, зля себя предстоящей сверхурочной. Ему было уже достаточно плохо от глухой боли в ноге и ломки, которая всегда сопровождала переход на малые дозы.

— Тринадцать, вон из команды, — ткнул он тростью в Реми, с надеждой смотрящую на начальство, — ты… эээ… уволить не могу. Отстранена. За хулиганство. Сейчас напишу администрации, — на ходу отрывисто излагал Хаус, — Форман, ты слепой идиот.

Тауб, иронично поглядывающий на Тринадцать, протянул к ней раскрытую ладонь. Тринадцать, тяжело вздохнув, положила на ладонь коллеге мятую десятку.

— Она говорила, у вас будет хорошее настроение и свежий вид, — пояснил Форман, — правило одного дня все еще действу…

Внезапно откуда-то из приемного покоя донесся громкий, нечеловеческий вопль-визг. Врачи, подскочив со своих мест, бросились на звук. Хаус вышел вперед, и загородил дорогу Тринадцать. На полу билась в припадке Маренга Джуджу.

Доктор Хаус не спал уже вторую ночь. Несмотря на усилия поставить Джуджу диагноз, врачи не преуспели ни в чем. Все сходились на отравлении редким растительным сырьем. Грегори Хаус смотрел на анализы пустым взглядом. «Вот она в жизни, черная полоса», — заметил Тауб, глядя на Хауса у койки больной королевы Вуду.

Хаус, сидя на стуле и вертя между ладоней трость, злился на жизнь. У него впереди были часы в клинике, постановка диагноза старой гаитянке, ломка и кашель. Одиночество, виски, телевизор. И боль. А у Кадди — судя по ее ежедневнику — впереди был поход в салон красоты, визит к каким-то родственникам, и свидание.

Свидание. Хаусу хотелось кого-нибудь больно укусить.

— Я вижу много боли и измену, — глухо раздалось с койки, отчего у Грегори Хауса чуть душа не ушла в пятки, — надо отомстить!

— Это злой дух или вы, Маренга? — спросил он с сарказмом, но тут в палату вошли Форман и Тауб.

— Припадок никаких повреждений не оставил, — прокомментировал Тауб, глядя на энцефалограмму, — сердце в норме.

— Это был не припадок, — высказался Форман, глядя на Джуджу, — это был транс. Таким образом мамбо — жрицы культа — пытаются найти связь с миром духов, чтобы противостоять порче или злу.

Тауб с опаской взглянул на своего коллегу.

— Ты что, практикуешь Вуду? — спросил он недоверчиво. Форман рассмеялся.

— Моя тетя шесть лет жила на Ямайке, она мне много рассказывала.

Все это время молчавший Хаус резко поднялся с места.

— Значит, потусторонние темные силы, порча, сглаз и сумасшедшие бабушки с Гаити, — язвительно произнес он, — отлично. Вы оба — идиоты, и можете своими дипломами…

Маренга внезапно — еще до того, как приборы издали одновременный писк — выгнулась на своей койке дугой, и снова заорала.

— Снова припадок! — крикнул Форман, пытаясь прижать Маренгу к кровати. Бесполезно было бы даже пытаться: она словно одеревенела, столь сильно свело абсолютно все мышцы тела.

Хаус подошел к старухе, и повел фонариком перед глазами Маренги. Зрачки сузились и расширились опять, когда фонарик погас.

— Что-то из категории амока, — вставил Тауб, ожидая, пока Джуджу расслабится, что происходило еще несколько минут. В самом деле, приборы фиксировали самопроизвольную остановку дыхания и резко подскочившее давление, однако не было признаков эпилептического припадка, и все прекратилось так же быстро, как началось. Хаус покачал головой.

— Проверить на ботулизм, столбняк. Форман, ты у нас спец по Вуду? Выясни, не принимала ли наша бабуля какого-нибудь хитрого грибочка или порошка плесени. Тринадцать — со мной. Поедешь в центр шаманизма. Кому прихватить восковых куколок?

Грегори Хаусу пришлось побывать в таких местах, о существовании которых большинство обывателей даже не подозревают. Он знал людей изнутри и снаружи, и за долгие годы своей практики накопил бесчисленное множество воспоминаний о самых черных, грязных свойствах человеческой натуры. Тринадцать, зашедшая в дом королевы Вуду, старалась стать меньше ростом, и смотрела в пол. А Хаус, борясь с давно пережитыми детскими страхами, шел вперед с намерением убить иронией, шутками и злым цинизмом всю гипотетическую потустороннюю нечисть.

Тринадцать умирала от любопытства, и подняла глаза, когда Хаус вдруг пристукнул тростью.

— Снимите, пожалуйста, ботинки, — нежно-нежно пропела чуть хрипловатым голосом юная африканка в ослепительном белом одеянии, — сейчас вас примут. Проходите, пожалуйста. Кофе, чай?

Хаус вздохнул с облегчением, Тринадцать — с разочарованием. Она ожидала большей помпезности, а попала в место, очень напоминающее приемную салона красоты.

Перед врачами появилась африканка лет сорока пяти, рослая, крепкая женщина с волевым лицом и слегка надменно изломленными бровями. В каждом ее движении чувствовалась уверенность и спокойная царственность. Одета она была весьма красочно: одних юбок на ней было не меньше трех.

— Доктора, которые лечат нашу сестру, — кивнула она Хаусу и Тринадцать, — я буду рада вам помочь. Я Гана, и буду сопровождать вас, если вам потребуется моя помощь.

— Вы используете ядовитые вещества в своих ритуалах или иным образом? — заглянула девушка в свой блокнот. Гана томно повела обнаженными плечами. Говорила она с налетом французского акцента.

— Все, чем мы пользуемся, и как используем, записано в заключении санитарной инспекции. Мы уважаем тот необходимый минимум законов, который позволяет нам исповедовать свою религию.

Хаус оттянул Тринадцать в сторону.

— Иди и проверь все их документы по санитарии, — сказал он, — внутрь я тебя не пущу, там полно всякого галлюциногенного сырья и сумасшедших фанатиков.

Тринадцать открыла рот, и недоверчиво фыркнула.

— Поверить не могу! — возмутилась она, — зачем вы меня вообще с собой взяли, если не даете работать?

— Под моим чутким руководством ты не натворишь лишних глупостей, — ответствовал Хаус перед тем, как проследовать за Ганой.

Спустя два часа утомительного шастанья на полусогнутых ногах, наперевес с тростью, по молельным гротам Вуду, Грегори Хаус в достаточной мере оценил мастерство древних шаманов Гаити и Ямайки. Набор растений, используемый для ритуалов, был значительно больше средневековых университетских гербариев. Доктор Хаус смотрел на жрецов культа, но видел точно таких же врачей, как и сам он. Возможно, эти врачи использовали несколько иные методы внушения, но результаты их работы впечатляли.

— Маренга Джуджу уже почти не практикует, — рассказывала Гана, — она присутствует только на некоторых важных событиях нашей общины. Я не могу показать вам ее вещи — их уже разобрали.

— Случались ли раньше подобные случаи? — спросил Хаус, — или здесь это нормальное явление?

Прежде, чем ответить, Гана непроизвольно качнула бедрами — вправо, влево, затем встряхнула руками, отчего многочисленные браслеты загремели на предплечьях.

— Доктор Хаус, — чуть насмешливо ответила ведунья, — мы не соперничаем с официальной медициной. Вуду — религия, ничуть не менее достойная уважения, как любая другая. Большинство людей впадают в транс сто раз на дню, каждый раз на доли секунд или минуту максимум.