Наконец, брюнет распрощался с Лизой, и на прощанье она сама потянулась к нему, чтобы поцеловать в щеку. Грегори Хаус, подпирая стену коридора, был деловит, собран и мрачен. Если бы у Грега была возможность, он бы зарычал. На его территорию вторгся чужак, ростом выше шести футов. Здоровый молодой самец.
Хаус еще раз рыкнул про себя, и отправился в клинику. Он был полон злости, и намеревался добить остатки хорошего настроения общением с пациентами.
Несмотря на эти намерения, Хаусу было не суждено себя долго истязать меланхолией. Перед ним снова сидела старая негритянка с самым серьезным выражением лица.
— Маренга Джуджу, — представилась она, — они не могут меня обследовать. Порча сломала ваш прибор. Выгоните из меня духа, пока он меня не убил.
Хаус отодвинулся от королевы Вуду.
— Голоса слышали? — спросил он скептически, и помахал пальцем перед огромными глазами Маренги, — видели зеленых человечков, Христа?
— Я говорила с духами, — безапелляционно заявила Джуджу, складывая руки на коленях, — я все время с ними говорю. У вас тут порча.
Чем-то прямодушная манера гаитянки напомнила Хаусу продавцов-коробейников. Он с задумчивым видом покивал головой:
— Продолжайте, пожалуйста; я очень вас внимательно слушаю…
— Лиза, — с осторожной улыбкой перехватил Уилсон Кадди, — ты мне случайно не назовешь причину того, что происходит с Хаусом?
Кадди встрепенулась. Грегори Хаус не давал ей о себе знать уже больше суток. Это тревожило.
— А что с ним происходит?
— Он поет, он причесался, он в новых шмотках. И он был счастливым примерно тридцать минут, — перечислил Уилсон, — а потом все. Батарейка села. Ну и…
Кадди хватило одного взгляда, чтобы понять: Уилсон в курсе ее вчерашнего проигрыша. Виноват в этом мог быть только Хаус лично. Лиза криво улыбнулась, уже открыла рот, чтобы одной едкостью убить Уилсона на месте, однако в эту секунду ее планам помешал сам Грегори Хаус, постучав тростью в дверь. Одарив Уилсона убийственным взглядом, она вышла к Хаусу.
— А я за тобой пришел, вообще-то, — спокойно приветствовал он Кадди, — МРТ не работает.
— Я знаю, наладчик уже в дороге, — холодно ответила Кадди, и понизила голос, — какого черта… ты не можешь держать свою альфа-самцовую сущность и тестостерон под контролем мозга?
— Что надо от тебя мистеру Брюнету? — вопросом на вопрос ответствовал Хаус, и Лиза в удивлении взглянула ему в лицо.
За двадцать лет она узнала это лицо наизусть, и угадывала сотни его спонтанно возникающих эмоций. Сейчас Хаус был исполнен мрачной решимости. Кадди закатила глаза.
— Не твое дело. У тебя разве не остался тридцать один час в клинике, чтобы проявлять природное любопытство?
Грегори Хаус считал себя рациональной личностью. Ровно до того момента, как схватил Кадди за руку чуть выше запястья, и притянул к себе. Лиза смотрела в его глаза без страха, скорее, с любопытством: они были темны, как предгрозовое небо.
Хаус разжал руку, и администратор Принстон Плейсборо кисло усмехнулась. Не сводя с Хауса угрожающего взгляда так долго, как это было возможно, Кадди удалилась. Сама не осознавая этого, шла она чуть медленнее, чем всегда — осторожной походкой крадущейся хищницы. Хаус сжал губы, и взмолился, чтобы она свернула в другое крыло до того, как вся больница заметит, как тесны стали вдруг главному диагносту его черные джинсы.
Остаток дня Хаус был погружен в глубокие раздумья.
Форман, крадучись, вышел из реанимации, где до этого мирно болтал с пациентом, спасенным от асцита и сепсиса. Вынув мобильный телефон, Эрик чертыхнулся: связи, как и обычно, практически не было. Он неспешно побрел по больнице, снова и снова набирая номер Тринадцать.
— Привет, — раздался в трубке ее усталый голос, — поедешь домой?
— Ну конечно, поеду, часа через два, — постарался Форман быть мягким, — как самочувствие?
В трубке раздался сдавленный кашель.
— Глотку дерет. Хожу и коплю желчь. Купи, пожалуйста, если тебе не сложно…
Подозрительное молчание заставляло Формана каждый раз едва сдерживаться от паники.
— …купи ежевики, ладно? В супермаркете была.
Доктор Форман прислонился спиной к стене, и выдохнул. Обыкновенный маленький каприз. Маленький женский каприз. Когда в телефоне раздались частые гудки, Эрик постарался сосредоточиться на проблеме, о которой предпочитал уже давно не думать.
Тринадцать беременна. Конечно, после того, как она сказала, что не против завести ребенка, Форман тщательно, разумно все взвесил. Так, как привык. Как его учил Хаус. Плюсы, минусы, сложности. Реми больна. Болезнь Реми неизлечима. Реми в ремиссии. Реми носит его ребенка. Надо было что-то решать. Перед Эриком жутким видением представилась свадьба, и семейство Форманов в полном составе.
Форман тяжело вздохнул, и покачал головой. Именно в это мгновение он увидел, как из кабинета Кадди выходит очень дорого одетый брюнет лет тридцати, моложавый и спортивный. Уверенной походкой незнакомый визитер направился к выходу. На спонсора он, конечно, похож не был, нигде не было видно секретарши и телохранителя, да и бумаг с собой гость не нес. Но что больше удивило Формана — доктор Кадди очень долго стояла на пороге кабинета, и смотрела брюнету вслед, задумчиво щурясь.
Форман развернулся, и нос к носу столкнулся с Хаусом, притаившимся за углом. От неожиданности темнокожий врач издал душераздирающий вопль, и Грегори Хаус погрозил своему помощнику пальцем.
— Ай, как нехорошо подглядывать! — сурово нахмурился Грег, — ты что-нибудь видел, кстати?
Форман хотел было ответить «нет». Однако если задуматься, рассудил затем он, Хаус был действительно заинтересован в Кадди. Эрик не подал виду, но в голове у него созрел гениальный план. Форман уже видел ближайшее будущее под названием «Управляй Хаусом».
— Да, — небрежно сказал он Хаусу, — наш администратор наладила личную жизнь, и лично я за нее только рад.
Ошарашенный Хаус отвел глаза, и Форман, белозубо улыбнувшись, обошел своего начальника, и отправился за ежевикой для Тринадцать.
Хаус поспешил уединиться в своем кабинете, и предаться чернейшей меланхолии. И если чувства Хауса никогда даже не облекались в мысли и в слова, это вовсе не означало, что их у него не было. Напротив, Грегори Хаус обладал первобытной неспособностью контролировать свою натуру. «Альфа-самец, значит? — вопил теперь дикий мужчина внутри Грега, — она — моя! Она — моя! Я ее заберу!». Хаус знал себя. Он придумает какой-нибудь удивительный план — любой, самый невозможный — и все встанет на свои места. Ему постоянно приходилось проворачивать подобное.
Если бы Лиза Кадди не любила в своем непокорном подчиненном его склонности к юношескому рыцарству, Хаус никогда не смог бы столь долго продержаться в Принстон Плейсборо.
Домой Хаус не попал, оставшись, как и всегда в дни «глубоких мыслей», в своем кабинете. Он не мог заснуть, крутился на своем кресле, слушал музыку в наушниках, пытался думать. Маркер лежал рядом с девственно чистой доской. Из нижнего ящика стола Хаус извлек сигару. Викодин же, забытый, так и стоял нетронутым на книжной полке.
Хаус, что нередко бывало, наполовину неосознанно мучил себя. Миллионы коварных планов, один другого невозможнее, проносились перед его глазами. Он устроился поудобнее на боку, закрыл глаза, и постарался представить себе, как завтра же он — ну и лучший друг, Уилсон, конечно, — будут методично травить мистера Брюнета. Методично и последовательно.
Сон Хауса был тревожен, но не из-за боли в ноге, а из-за кошмарных сновидений, от которых непроизвольно даже во сне текли слезы.
Ровно через семнадцать часов изрядно помятый и злой доктор Хаус сидел в столовой, дожидаясь Уилсона. За утро он принял десять пациентов, и все они были нудные, скучные и ужасно медленные. Хаусу хотелось спать. Викодин же он почему-то все время не желал принимать в нужных количествах, отчего его немного начинала трясти легкая предломка. Самобичевание шло полным ходом.
