— Мгм! — пробормотал мужчина, и притиснул ее сильнее, — щекотно.

Красивый. Невозможно красивый. Иногда, когда он не был грубым, придирчивым и язвительно-ядовитым, Рания вспоминала о том, каким, помимо этого, Торин Дубощит был на самом деле. Чувствовала ритм его дыхания, упивалась всегда доступным запахом его тела, и, как бы там ни было, напоминала себе: таких, как она, в самом деле много в мире кхазад. Но только ею владеет сам король Эребора. Властный, прозорливый, скрытный, отважный. Тогда гномке больше всего хотелось что-нибудь изменить уже в самой себе, чтобы — страшно подумать, это невозможно, и этого не будет — стать ему ровней.

Быть достойной его взглядов. Смело шутить с ним — как это делает королева Дис и даже юная Ония. Разгораться ответной страстью, сводить его с ума, иметь право на ревность…

Теперь Рания, хоть и желала бы остановиться, не могла; целовала его грудь, плечи, мускулистые руки, целовала его под подбородок, с внутренней стороны локтей, где была такая неожиданно нежная и тонкая кожа… закрыв глаза и запрокинув голову, он отдавался ее поцелуям с улыбкой. И не отпускал. Но когда она подобралась к самому чувствительному, очевидно, местечку над пупком, завозился, и, вздохнув, привлек Ранию к себе на грудь. Она впервые оказалась сверху, лежащей на нем полностью.

Глаза его блестели. Проведя рукой по лбу гномки, он отвел волосы в сторону, и прижался губами к ее виску.

— Разбудила-таки, — ворчливо улыбнулся Торин куда-то в ее спутавшиеся волосы, — что тебе?

— Ничего.

— Совсем? А ну как я…

— Ай! — она заизвивалась: он принялся щекотать ее пятки, одной рукой обхватив поперек талии и не давая вырваться.

Биби, недовольный нарушением конфигурации своего привычного лежбища, протопал мимо, неодобрительно покосившись на их возню, и с достоинством спрыгнул на пол.

— Смотри, что ты наделала, — прошептал Торин Рании на ухо, наконец, поймав ее и удерживая ее руки, — прогнала кота. Не дала мне уснуть. Перетянула на себя одеяло. Мне следует тебя наказать за это.

Голос, его, мягкий и обволакивающий своим густым бархатом, вдруг стал хриплым и низким. Рания же, подняв на короля глаза, ощутила, как ее собственное дыхание превратилось в тяжесть, распирающую, давящую.

«Он хочет меня, — девушка не могла оторвать взора от Торина, затянутая темным омутом его глаз, — сейчас он не просто голоден по… телу, которым владеет, как всем в Эреборе. Он видит меня. Он хочет — именно меня… как я — его».

— Накажите меня, ваше величество, — сорвалось с ее губ словно само собой.

Комментарий к Заморозки

еще не более двух-трех глав, полагаю.

Если удастся уместить желаемый рейтинг в одной длинной (следующей) главе

Просьба к читателям: у меня ужасная связь, ибо живу на краю обитаемого мира, если вы оставили отзыв,а я не смогла ответить/оставить отзыв на вашу понравившуюся работу/подписаться - простите и поймите!

========== Сгорая ==========

Биби, поразмыслив, уселся на стол. Здесь было тепло, и отсюда не так хорошо можно было видеть, чем там занимаются его несносные двуногие друзья. Только что они зачем-то дрались. Ну, или делали вид, что дрались — коты в этом понимают.

«Вечно озабоченные, — подумал кот, мысля своими, кошачьими понятиями, — а котят до сих пор нет». Еще немного подумав над теорией содержания и разведения гномов, кот напомнил себе о парадоксе, который давно приметил: то, что они делали, и то, что они хотели делать — не всегда совпадало.

А сейчас, кажется, наконец-то додумались. Биби прикрыл свой единственный зрячий глаз, и замурчал, одобряя, наконец, сознательных двуногих.

…

— Говори, — горячо обжег ухо Рании шепот мужчины, и она забилась в его руках, — говори со мной…

Но вместо слов она могла ответить лишь грудным стоном, который не в состоянии была сдержать. Пыталась. Пыталась, когда его губы приникли к острому розовому соску, а жадные пальцы обхватили другой, то ли лаская, то ли мучая. Пыталась, когда щекотка от его бороды стала невыносимой, но хотелось не смеяться, а извиваться и просить — о чем, она еще не знала.

Но когда он скользнул с влажными поцелуями ниже, потерся о поросль на лобке лицом, вдыхая ее запах так же, как она любила делать это с ним, и осторожно развел ее мокрую плоть пальцами — тут-то и вырвался у Рании первый сдержанный стон.

— Нравится же… скажи…

Голос Торина был глух, словно он тоже говорил через силу. Может быть, и ему непросто было заставить себя. Рания еще надеялась найти силы и оттолкнуть его губы. Но вместо этого закинула ногу на его плечо, а потом и вторую. А его горячие жадные губы охватили чувствительный бугорок, и чуть потянули его — точно так же, как раньше он делал это в поцелуе с кончиком ее языка.

Теперь он ласкал ее, играя языком с кожей над бугорком, а жесткие руки то давили на ее живот, то гладили бедра. И все это вместе заставляло тело Рании наполняться новой силой и новыми желаниями.

— Прошу… — вырвалось у нее, и он отнял губы, вызвав у нее разочарованный стон.

— Ты наказана, — напомнил Торин едва слышно.

Мечась под его губами, она дрожала от странного озноба, когда туман страсти подсказал ей, что сладкая пытка может быть взаимной. И она была уверена, что ему понравится.

Осторожно поднялась, потянулась навстречу Торину, стараясь не делать резких движений, словно при встрече с лесным хищником, и нашла поцелуем его губы. Немного удивленный и очевидно обрадованный, он ответил. А разорвав поцелуй, она резко толкнула его в грудь и оседлала, повернувшись к его лицу спиной и задом, прогнувшись, чтобы ему было удобнее и дальше целовать ее, и не дала протестовать, поспешно склонившись над его бедрами.

Тяжелый, мускусно-соленый вкус его возбуждения как будто обжигал рот.

Забирая его член все глубже и глубже, что в этой новой позе оказалось даже проще, она почти обмирала, слыша его вздохи, постепенно становившиеся все резче и чаще. Не думая, чем это закончится и как, Рания играла с ним, и, не видя его лица, а лишь чувствуя ответ его тела, это оказалось проще. И ему нравилось, потому что движения его языка стали глубже, в нее входили его пальцы, один, два, три — и это заставляло ее заглатывать его член быстрее, как будто они сражались, нанося друг другу сладостные удары по очереди.

Казалось, он едва сдерживает себя — все чаще втягивал воздух сквозь зубы, задерживал дыхание, как будто пытался задержать миг наивысшего наслаждения.

— Стой, — Торин легонько шлепнул ее по ягодице, и шумно выдохнул, — не так просто я сдамся.

И, подтолкнув и спихнув с себя, схватил ее за волосы, опустил лицом ниже. Теперь она стояла перед ним на коленях, грудью вжимаясь в матрас, а внутри все ныло в странной жажде быть наполненной.

— Возьми мою руку, — хрипло услышала Рания, — ласкай себя…

И, когда она подчинилась, он с утробным ворчанием плавно вошел в нее.

Услышав ее стон, притянул ее еще ближе. Девушка же, распахнув глаза, едва могла удержаться и не упасть. Перед глазами все мутно плыло. Внутри пылал огонь, не иначе. Сжавшаяся и узкая, она не чувствовала ни малейшей боли или неудобства, лишь потребность заполнить пустоту, которой, казалось, уже негде прятаться.

Его ладонь, которую она сжимала, дрогнула. Рания потянула ее вниз. Сначала подчиниться было немного неудобно, но стоило ей дотянуться до горевшего центра возбуждения его мокрыми пальцами, как тело словно пронзило разрядом молнии. Торин застонал над ней, и сделал первый медленный толчок. Потом второй. Потом третий.