========== Проклятие королей ==========

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — твердила девушка, раскачиваясь в такт движениям телеги.

На нее шипели изредка те, у кого еще хватало на это сил, просили заткнуться, но она не обращала внимания.

— Только не умирай, маленький, — просила она, охрипнув от слез, и уже отупев до того самого состояния, в котором забываются собственные боли и печали. Тряпка под ее вытянутой левой ногой почти полностью пропиталась кровью, но все внимание раненной было приковано отнюдь не к своим травмам или к ранениям таких же, как и она, жертв обвала.

Проезжавший мимо молчаливый сопроводитель мельком глянул в перегруженную телегу, навис над бортом, дотянулся до молчащего раненного, и покачал головой.

— Кончился, — бросил он сквозь зубы, и окликнул возницу, — эй, парень! У тебя там балласт. Сворачивай.

Ни горестных криков, ни слез. Ни звука, кроме бесконечного детского голодного хныканья, и задыхающегося рыдания девушки, держащей в подоле что-то, что все еще иногда шевелилось, подавая признаки жизни, и жалобно попискивало.

Обоз двигался к месту назначения.

…

В полумраке тронного зала Дис не могла рассмотреть глаз своего брата, но очень хорошо видела, как тот опирается о подлокотник, даже просто чтобы повернуться к ней лицом, и чуть сменить позу.

— Мы прокляты, — негромко прервал он ее словесные излияния, — теперь я ясно это вижу.

— Еще не все потеряно.

— Вот именно. Борьба продолжается. Мы будем сильные! Мы снова преодолеем! Ура гномам Эребора. Ура смелым воинам… — не закончив саркастической фразы, он задохнулся в кашле.

Дис приблизилась к его трону, и с сочувствием окинула брата взглядом. Выглядел он, конечно, лучше, чем несколько месяцев назад. Если сразу после битвы он был похож на мертвеца, то теперь скорее смахивал на слегка отлежавшегося в могиле мертвеца, чуть-чуть отмытого и набальзамированного. Дис могла только гадать, какая из его ран досаждает ему больше всего: он отказывался это с ней обсуждать.

Только глаза его блестели все так же, как раньше.

— Торин, — она сделала несколько шагов, преодолев разделяющее их расстояние, и опустилась у его ног, — я знаю, как ты устал. Я знаю. Но если ты сейчас сдашься, то больше не будет Эребора. Никакого и никогда. Мы сейчас — надежда для очень многих из нашего народа. Мы можем собрать их вместе, построить что-то… для них. Ты сам говорил мне это. Я верила тебе.

— А твои сыновья? — горько оборвал ее Торин, поводя плечами, — ты так легко списала их со счетов! Позови Двалина надавать оплеух Кили — может, образумится. Зачем тебе я?

— Ты знаешь, что не получится, — печально ответила Дис, не поднимая глаз на него.

— Посмотри на меня, Дис. Мои дни сочтены. Я чувствую это. Протяну ли этот год? Что ты сейчас от меня хочешь? Ты умна, и твой план безупречен. Но ты поставила не на ту сторону. Просто признай это.

Говоря это, он криво улыбался. Он всегда улыбался, глядя в лицо смерти. Правда, сейчас смерть отказалась от Торина Дубощита в бою, и послала ему раны, обещавшие доконать его медленно и мучительно — словно в отместку за то, что прежде он преодолевал их.

Дис вздернула подбородок, потом поднялась с пола, отряхнула платье и выпрямилась.

— Ты настолько слаб, король Подгорного Царства? — надменно осведомилась она, — что ж, сдайся хворям и слабости. Сиди здесь, корпи над побрякушками и жалей себя. Но я не сдамся.

И, развернувшись, она неспешно удалилась прочь.

Только в своей комнате — еще не особо обжитой и совершенно не уютной — Дис дала волю слезам. С истинно королевским величием она дошла до своих покоев, отпустила помогавшую ей девушку, и только, убедившись, что в самом деле осталась наедине с собой, взвыла, оседая по стене на холодный каменный пол.

Ее брат. Ее сыновья. Ее родной Эребор. Мир был в огне, и обожглись все. Сможет ли она в одиночестве перенести последствия на своих плечах? Чаще всего ей казалось, что нет. Что все потеряно, в самом деле. Балрог бы побрал этого Торина! Помахать мечом пару часов он мог, но месяцами выживать после во главе обездоленного народа предоставил ей.

Кормить голодных, лечить больных, следить за тем, чтобы беженцы не разнесли по камушку сокровищницу Трора, восстанавливать, насколько возможно, разрушенное подгорное царство… платить стражникам из синих Гор, до хрипоты спорить с Даином, который в грош ее не ставил… контактировать с людьми, или хуже того — с эльфами.

А все, что она хотела бы, это облачиться в траур, и безмолвной неотлучной тенью сидеть у постели старшего сына, и молиться, молиться, молиться, чтобы он выздоровел. Младший хотя бы не внушал особых опасений в этом плане. И сам Торин, угасающий, как уголь в остывающей печи, который раздувают вновь и вновь, пытаясь изобразить биение прежнего пламени.

Только пламени в нем не осталось даже на маленький костерок. Последние искры. Измождение поглощало его. Возможно, предел везения он исчерпал. Возможно, скоро Дис останется лицом к лицу со всем миром безо всякой надежды на Торина.

Подавив надвигающуюся истерику, Дис поднялась с пола, шаткими шагами подошла к кровати, и безмолвно опустилась на краешек. Воспаленные глаза просили сна. Но ей следовало взять себя в руки, и подготовиться к следующему дню. Опять вставать с рассветом, и, высоко подняв гордую голову наследницы Дьюрина, вышагивать по подземным коридорам, снова и снова, отдавая распоряжения и беря ответственность за все и всех.

Дис Великолепная. Вот брякают бубенчики на ее сапожках, ключи на ее поясе, бусы в ее волосах. Когда она летит, прямая и стремительная, по тропам Эребора, никто не сомневается в том, что возрожденное величие Горы — это лишь вопрос времени. Дис справится, Дис вытянет. Безупречная осанка, царственная обходительность, и редкой силы упорство. Истинная дочь, сестра и, в будущем, мать королей.

Невыносимое одиночество, и слишком тяжелая ноша для одной.

…

Обоз попал в тень Горы еще до полудня.

— Последний привал! — закричали над последними телегами, и Рания, очнувшись от краткого сна, сделала попытку сесть спиной к солнцу, и разглядеть, куда же попала. Открыв рот, она замерла, увидев, наконец, Гору вблизи, а на противоположной стороне ущелья великолепный Дейл.

Весна в этом году выдалась чрезвычайно ранней, и вокруг уже весело чирикали птички. Кое-где видны были первые яркие пятна мать-и-мачехи, особенно на восточных и южных склонах. Рания вдохнула свежий воздух. Внизу живота неприятно защипало.

Она старалась пить и есть меньше, чем хотела — урезала себе и без того скудную пайку. С ногой в лубке передвигаться по-прежнему было проблематично, хотя кости, должно быть, уже хорошо срастались. Так, во всяком случае, следовало из того, что нога под повязкой немилосердно чесалась, сводя девушку с ума.

Первые полторы недели после перелома она иногда не хотела жить. Боль была невыносима. С ней нельзя было нормально спать, про вопрос нужды она вообще не думала. Если бы не Биби, чудом выживший после обвала в тоннеле, она бы, вероятнее всего, спрыгнула в какую-нибудь из пропастей, встретившихся по пути.

Но за Биби нужно было ухаживать. Он пострадал сильнее, и за ним некому было присмотреть, а сам о себе он бы не позаботился. Теперь Биби достаточно поправился — по крайней мере, осмелел настолько, что озирался по сторонам заинтересованным взглядом, и еду для него уже не приходилось разжевывать самой. Жаль только, он не мог помочь Рании выбираться из телеги и добираться, волоча ногу и лубок, до каких-нибудь кустов.