Вдоль обоза сновали торопливые женщины, проверяя, не отстал ли кто. Рания с благодарностью приняла из их рук кружку молока. На большее рассчитывать не приходилось, но ведь Гора уже была близка, а значит, можно было не переживать об обеде на завтра.

Ко всему можно привыкнуть. Так говорили в деревне. Это Рания слышала всю свою жизнь, и сейчас, видя перед собой зримое доказательство окончания путешествия, несколько приободрилась. По крайней мере, она оставит позади ненавистную телегу, трясучую разъезженную дорогу и грязь, и вдоволь поест. Может быть.

Оставались и страхи. Как ее примут, уроженку далеких Предгорий, здесь, в центре гномьего мира? Когда дед сообщил, пыхтя трубкой, что все семьи перебираются в Эребор, Рания ощутила прилив бодрости. Может, она и прожила достаточно долго, но точно знала, что будущего в забытой всем миром горной долине нет ни для кого. А в Эреборе ей обещали замужество и сытую жизнь без вечной бесполезной и бесплодной пахоты от зари до зари, новую жизнь, в которой она ни для кого не станет обузой.

Это должно было быть увлекательное путешествие. Если бы только не обвал! Глаза Рании вновь наполнились слезами, она упрямо сглотнула, тряхнула головой. Нет, она не будет плакать. Дедушка не хотел бы. Зария не хотела бы, и даже ее противный муж. Она должна быть сильной ради них. Они теперь в лучшем месте, а у нее все еще остается шанс. Махал свидетель, она воспользуется им. Только бы нога срослась скорее. Она будет работать так, как ни одна женщина в деревне не работала, не будет ни спать, ни есть, никому никогда не станет перечить, и всему научится. Дед говорил, ее жених очень богат; в деревне это значило бы множество скота и новую кузницу с настоящей наковальней, а что это могло значить здесь, где все такое огромное?

Рания покосилась на Дейл. Сам вид города ее пугал, хотя она уже однажды видела город в своей жизни, правда, не со столь близкого расстояния. Горы были привычнее.

Поделившись с Биби молоком, Рания взяла его на колени, с удовольствием отметив, что он уже не такой истощенный, как в начале пути, и приготовилась к последнему переезду.

— Сворачиваемся! — весело закричали со всех сторон, и кто-то засмеялся, а кто-то даже запел.

Переселенцы двинулись вновь. Их ждала Гора.

…

— Что это?

Голос Торина, хоть и охрип от непрекращающегося кашля, был как никогда громогласен. Дис развела руками.

— Это невеста, которую ты… распорядился найти.

— Ага, значит, это — женского пола. Ты, конечно, долго подбирала ее из всех гномьих девушек Средиземья. Дис, я тебя в детстве обидел сильно, чувствую, — в голосе Торина прорезалась редкая теперь смешинка, — или ты так пошутила?

Он поднялся с трона, сделал несколько шагов навстречу сестре и посланникам, и остановился, не подходя ближе. Дис верно распознала то, что ее брату нужна опора, и подошла ближе. Торин поймал ее за предплечье. Хватка у него по-прежнему оставалась железная.

— Что у нее с лицом? — спросил он негромко, — и почему она в… колодке? Где ее волосы? Что на ней за лохмотья?

— Девушка и обоз переселенцев из Роханских Предгорий попали в обвал, — тихо пояснила Дис скороговоркой, кидая короткий взгляд на посланцев; большинство выглядели не намного лучше представленной Торину Дубощиту девушки.

— Хм. Дорогие братья! — повысил голос Торин, приветствуя гостей, — не сочтите за грубость, но я в недоумении. Я никогда не слышал о том, что в Рохане живут гномы. И смущен тем, что вы сами не можете мне указать, сколько вас, и все ли благополучно добрались сюда.

С ужасающим акцентом старший из беженцев принялся расхваливать горные гряды Рохана, где с незапамятных времен в небольших деревнях расселились двадцать три семьи, последних представителей которых король мог лицезреть лично. Все это они выговаривали старательно, с подробностями и перечислениями запутанных родственных связей, и соблюдением всех традиций, перечисляя титулы, звания и подвиги каждого из своих предков. Лицо Торина ничего не выражало. Дис взяла инициативу в свои руки.

— Вы, мне кажется, устали с дороги. Я уверена, что мы наилучшим образом изучим все известия от наших братьев из Рохана. Отрадно знать, что вы сохраняли с такой щепетильностью наши древнейшие традиции. Располагайтесь в своем новом доме.

Прибывшие принялись мелко кланяться, и расходиться. Девушка с колодкой на ноге оглядывалась исподлобья, но с места не двигалась. Дис жестом велела ей остаться.

— Дитя мое, — заговорила она с юной гномкой, — тебе, должно быть, тяжело стоять. Присядь, и расскажи нам…

Она не договорила, когда девушка немедленно ловко опустилась на пол, подложив под себя что-то из собственной одежды, и ловко выпростала лубок вперед. Дис закашлялась, нахмурилась, услышав за спиной фырканье Торина, но не подала виду, что чем-то удивлена.

— Расскажи нам, почему вы прибыли в столь плачевном виде, и что произошло. И где твоя семья?

— Никого не осталось, государыня, — ясным, высоким голосом на чистейшем, как его называли, «старинном» кхуздуле вдруг произнесла молчаливая посланница с пола, — мой дед, моя тетя и мои сестры со своими семьями погибли в обвале. Остались только я и Биби.

— Биби? — растерянно переспросила Дис. Девушка вытянула руки со свертком. На мгновение сердце старшей гномки упало: ей показалось, что гостья держит в руках младенца. Но, вместо этого, с рук молодой переселенки на пол спрыгнул крупный черно-белый кот, и принялся осторожно оглядываться.

Торин за спиной захихикал в кулак. Дис обернулась, сделав страшные глаза.

— Как тебя зовут?

— Рания. Дочь Мальвы.

— Рания, а из какого рода? Семейные руны напишешь?

Девушка помедлила с ответом. Потом пожала плечами:

— Я не умею.

Торин откровенно веселился. Дис едва взяла себя в руки…

— …Ты на себя не похож, — прошипела она брату, когда они вновь остались одни, — где твоя выдержка?

— Дис, — Торин тыльной стороной ладони утирал выступившие от сдерживаемого смеха слезы, — люди говорят, что смех — лучшее лекарство. Если это так, я признаю, что ощущаю на себе его действие. Подойди ко мне…

Он взял ее за руку, и впервые за долгое время Дис на краткий миг ощутила что-то вроде слабого веяния надежды. Да, он по-прежнему выглядел, как оживший мертвец. Но теперь хотя бы улыбался.

— Когда Глоин писал мне, что среди переселенцев есть родовитая семья, я не думала, что они будут… такими, — несмело начала Дис, но Торин покачал головой, накрывая ладонью ее руку.

— Девочка не умеет читать и писать, и до сих пор видела только свою деревню. На руках у нее мозоли от работы. Они там в горах Рохана пасли овец и варили сыр, работали на людей, но они гномы. Если ты ею хотела отвлечь Кили от его… забавы, то это просто жестоко по отношению к бедняжке. Поговори с Фили, может, ему эта замарашка приглянется в качестве служанки. Раз уж мы позвали их. Что же до меня, подумай, какую дивную пару мы составим! — он снова развеселился, — на двоих две здоровые ноги… и кто так ее обкорнал? Это просто неприлично.

— Она запуталась волосами в кустарниках во время обвала, ты же слышал.

— Поговори с Фили, — повторил Торин настойчивее, — может, его невесте она пригодится. Ты не хочешь признавать очевидных вещей. Я уже немолод. О юных девах мне не следует и думать… что ждет ее, если бы я взял ее? Она быстро овдовеет, и куда пойдет? С этим своим одноглазым облезлым котом, и дикарскими повадками.

Дис выпрямилась. Лицо ее обрело непроницаемость скалы.

— Сам поговори с Фили, — молвила она твердо, — если тебе не стыдно снова и снова причинять ему боль, то иди — и сделай это. Но если ты мужчина — возьми ее себе. Мы в таком положении, что последнее, что нам надо сейчас — высокородная невеста из влиятельной семьи. От нее не требуется читать тебе саги. Меня беспокоит твое здоровье, а она — то, что нужно, чтобы развеселить твою кровь и заставить твои раны закрыться быстрее.