И как назвать того, кто притворяется спящим, пока рядом молодая женщина ждет и алчет мужчину, впервые сталкиваясь с новыми для себя желаниями? Это перед Дис можно было строить из себя ревнителя нравственности и сурового хранителя традиций. Но разве лет тридцать назад он хоть на минуту задумался бы о них, повторись хоть одна такая ночь!

«Не сегодня, — вдруг понял причину своей печали Торин, и выпрямился, — не сегодня сетовать мне на волю Кузнеца. Сегодня мужчиной становится мой Фили. Время радоваться за него, а не переживать за себя. Благослови Махал утерянные знания, вернувшие мне жизнь — и давшие увидеть свадьбу наследника!».

И, очистив сердце от недавно пробудившейся печали, Торин Дубощит вновь стал собой: Королем Горы, непоколебимым, гордым, победителем.

…

Ступив на мозаичный пол зала, где спустя пару часов ей предстояло танцевать, Рания задрожала от испуга. Ее немного даже подташнивало. Неужели ей, такой маленькой, молить здесь в танце Кузнеца, перед тысячами пар глаз, перед женихом и невестой, в знак соединения их судеб?

— Рания? — раздался голос королевы Дис позади нее, и девушка, от волнения не чувствующая собственных ног, обернулась. На королеве было светлое голубое платье и ослепительно-лазурный плащ, струящийся шлейфом на пять локтей по полу. Величественная и счастливая, Дис являла собой точную картину королев прошлого — какими Рания представляла их себе.

— Ваше величество, — девушка поспешила опуститься на колено перед королевой, но та удержала ее. Длинные, до пола, рукава платья, упали с легким перезвоном: тончайшие кружева из серебра украшали запястье гномки.

— Не трясись, — услышала Рания, и тон Дис удивительно напомнил ей Торина, — сосредоточься. Ты должна украсить свадьбу моего сына.

— Да, ваше величество, — голос Рании тоже дрожал.

— Ну-ка подойди.

Придирчиво оглядела Ранию королева. Прошлась руками по ее костюму — невозможно открытому по нынешним временам, и совершенно обычному в древние эпохи. Ткани практически не было на девушке. Немного золотой парчи, прикрывающей ноги чуть ниже колен, и крохотный лиф, едва удерживающий пышную грудь. Никогда прежде Рания не была столь бесстыдно обнажена. И никогда на себе она не чувствовала такого количества золота. Золото в ушах, золото на шее, на груди, на запястьях и предплечьях, на ногах, на пальцах рук и ног…. Золотыми нитями украшены умело заплетенные в косички волосы, и между глаз спускается золотая подвеска. И все это — украшено самоцветами всех сортов и оттенков, крохотными, но вместе составляющими внушительный вес.

— Вот так, — поправила Дис одно из ожерелий девушки, — не оплошай. Это будет просто великолепный танец.

И, мягко улыбнувшись, королева скользнула прочь. Рания невольно восхитилась ее царственной манерой. Настоящая хозяйка Горы: не больше минуты уделила попавшейся на пути девушке, но успела вернуть ей самообладание. И точно так же Дис заботилась о каждой детали, и давала распоряжения всем встречавшимся. И каждый гном чувствовал себя важным участником праздника, от маленьких детей до старых рудокопов.

Проводив взглядом королеву, Рания заставила себя дышать ровно. Для этого она даже закрыла глаза. До начала мистерии оставалось совсем немного времени. Невесту встретили у ворот Эребора, где накануне был разбит лагерь Оннара Кривоногого. Невесту приветствовали. Скоро она появится у порога дворца и поставит символы кхазад в алтарь у входа. А потом, наконец, ее встретит жених, и они займут свои праздничные троны перед Мостом, ведущим к алтарю Кузнеца.

И тогда Рания начнет свой танец.

…

— Государь Торин Дубощит, властитель Эребора… благословляет невесту! — громогласно возопили у гнома почти над ухом, и Торин непроизвольно поморщился.

Понятно, что нужно объявлять, что происходит, иначе далеко находящиеся гости и зрители не разглядят и десятой части, но зачем же так надрываться? Но недовольство мужчины испарилось, когда он увидел блеск глаз Фили. Сейчас Торин должен был снять с невесты тяжелое золотое покрывало — совершенно непрозрачное, и лишавшее ее возможности что-либо видеть. И точно так же, ее не мог видеть взволнованный жених, который, насколько мог видеть Торин, весь извелся от нетерпения.

Перед гостями он себя не выдавал, но Торин знал его с младенчества, знал еще до рождения. Узнавал сияние в его глазах. Видел стиснутые на поясе пальцы. Чувствовал, как часто тот дышит.

— Благословляю, дитя, — наконец, вымолвил Торин, не в силах сдержать улыбку: отчего-то хотелось немного помучить Фили, и задержать мгновение встречи влюбленных. Встретившись взглядом с Дис, он увидел слезы счастья в ее глазах, и подождал, пока она подойдет, чтобы вместе с ней снять покрывало с невестки.

Явившаяся красота Онии заставила присутствующих шумно ахнуть. Торин, прежде не встречавший девушку, удивленно покачал головой. Нет предела красоте гномьих девушек! Нет границ у этой красоты. Ради такой красавицы Фили вернулся с тропы смерти, и оно того стоило, несомненно. В поклоне, который отвесила невеста, ее длинные, как будто небрежно заплетенные золотые косы свернулись тяжелыми кольцами на полу. Невероятно нежное личико от волнения казалось еще краше, как и огромные голубые глаза в обрамлении темных ресниц.

— Благодарю вас, — прошептала она, и то, как округлились ее розовые губки при этом слове, заставило сердце короля окончательно растаять. Счастливец Фили, и пусть Махал одарит его еще большим счастьем!

Как и ожидал Торин, молодожёны, полностью поглощенные созерцанием друг друга, вокруг даже не смотрели. Впрочем, никто от них этого не ждал. Сегодня, напротив, они были в центре всеобщего внимания. Торин и сам не заметил, как стал улыбаться, а мир вокруг вдруг окутала странная дымка повсеместного счастья, радости и единства.

В такие минуты Тьме и вражде места на земле и под землей просто не остается. Вот смеется Дис, сжимающая его руку своими двумя, вот хохочет Глоин, тряся бородой, вот Двалин ухаживает, как истинный ценитель, за незамужними красавицами из свиты Онии. И Оннар, конечно, здесь же, в королевской ложе: надувает щеки, старается сделать вид, что уж он-то, конечно, всегда был на стороне этого союза.

Время не движется, время само сидит с ними за праздничным столом, и пирует с ними. Время отказывается вращать свое колесо. Ровно до того мгновения, когда в начале Моста вдруг является маленькая фигурка, и веселый гул зала вдруг стихает, уступая место нарастающему бою ритуальных барабанов.

— Пляска Золотой Девы!

Не сразу вспомнил Торин о том, кто был Золотой Девой на пороге Моста. А вспомнив, отчего-то смутился. Он привык видеть свою маленькую служанку в закрытых платьях, подобающих эпохе, но никак не в откровенном наряде древних кхазад, не знавших стыда перед красотой нагого тела. И впервые мог рассмотреть то, что раньше было скрыто от его пытливого взора. Детали, волнующие душу любого мужчины, вне зависимости от возраста, состояния здоровья и… а, к Балрогу! Разве мог оставаться равнодушным Торин, глядя на нее? На движения ее округлых полных бедер, соблазнительный изгиб тонкой талии, форму ее молодой, упругой груди?

Представление началось. Во все глаза смотрели, разинув рты, гости из семи королевств на великий Танец, символизирующий вечное вращение колеса жизни, смену времен года, зарождение новой жизни — и уместное прощание со старой.

Танцовщица, гибкая и умелая, то металась между невидимых стен, то вздымала руки вверх в старинном жесте клятвы, умоляя небеса пролиться на землю дождем, а подземные богатства — прорасти из нее, словно долгожданный урожай. Даже те, кто никогда не видел этого танца и никогда не слышал о его значении, узнавали, сами себе не веря, каждый жест его, отточенный до совершенства.