— Мне показалось, госпожа, или я слышал у вас мужские голоса? — в шатер заглянула голова стражника. Мгновения ему оказалось достаточно, чтобы правильно оценить обстановку. Секундой позже снаружи раздался его крик:

— Тревога! Ожившая Статуя похищена!

Ну вот. Ушли, называется, по-тихому. Оружие наизготовку, Атлант!

Колебание стены шатра со стороны их входа показало, что пути к отступлению отрезаны.

— На землю, — успел скомандовать Эддар.

Стоило роботу и капитану коснуться пола, как над их головами засвистели выстрелы, оставляя дыры на ткани шатра.

Интуиция и на этот раз не подвела Эда. Ну что стоило девчонкам задержаться на несколько минут!

— Или нам быть порасторопнее, кап, — проворчал робот, ловко перекатываясь и отвечая нападающим очередью.

— Совсем что ли Сеита из ума выжила… Такой риск! Горе, горе всему нашему роду, — бормочет старая Вешба, ловко считая полученные деньги.

— Нам надо спрятаться. На время, — сказала я. — Потом уйдем. Мы не затрудним вас. Наша одежда, к сожалению, очень заметная.

Вешба словно не слышит меня.

— Убежать из гарема це-Цали, виданное ли дело! Всесильная Богиня! Завтра голова старой Вешбы украсит одну из пик на ограждении нашего селения.

— Размечталась, старая курица, — перебила ее Ишма. — На пики надевают головы благородных кхастлов и воинов. — Немедленно принеси чистых тряпок и горячей воды!

— До чего я дожила, — взялась за полуседую лохматую голову женщина. — Мало того, что помогаю беглым государственным преступницам, так эти нахалки ещё и оскорбляют меня в моем же собственном доме!

— Мы в хлеву, почтенная, — не согласилась с ней Ишма. — В дом-то ты нас как раз и не пустила! А госпоже нужна помощь!

— Вот, может это немного смягчит ущерб, который мы нанесли вам, — я протянула Вешбе две оставшиеся серебряные монеты. Черт с ней, пусть только замолчит и принесет что-нибудь переодеться и поесть. Я безумно устала…

— Мало? — спросила я, и вынула из уха сережку.

Прощай, подарок Эддара! Спасибо тебе!

— Вот еще! — возмутилась Ишма, перехватывая мою руку и забирая деньги. — Получишь, когда сделаешь все, что обещала! — заявила протянувшей было руки женщине, и та, жуя губами и недобро поглядывая на нас, наконец, удалилась.

— Не бойся, госпожа, эта старая выжига не выдаст нас, зная, что не выдоила до последней капли!

— Я не боюсь…

Конечно, я не одобряю поведение Ишмы, но ее можно понять. Она сильно переволновалась за меня. Пробираясь к дому Вешбы мы очень старались быть незамеченными, но все-таки встретили по пути двух «ниндзя» из нашего каравана, непонятно как очутившихся в этой части селения. Одному Ишма без зазрения совести быстро и ловко перерезала горло, а вот другой воспользовался тем, что я замешкалась, запуталась в этой местной хламиде, пытаясь достать позаимствованный напоследок нож для фруктов, и успел полоснуть меня стилетом. Удар прошел вскользь по ребрам, в следующую секунду Ишма прыгнула на него сзади, как дикая кошка, и вонзила длинный стилет в шею.

Так что я сейчас не знаю, чьей крови на моей одежде больше — моей собственной или того несчастного. Впрочем, в любом случае неприятно, и оставаться в этой одежде не стоит. Если бы не Ишма, ориентирующаяся в маленьких узких каменных улочках не виденного ей прежде селения, как в своем собственном, не дойти бы нам до дома, указанного Сеитой. Вешба приходится той то ли двоюродной теткой, то ли еще кем… Я не разобрала. Бок горит, поднялась температура, в глазах время от времени темнеет.

Еще раз помянула добрым словом Яклина, забравшего у нас аптечку! Как же я не догадалась припрятать хотя бы парочку капсул с антибиотиками и ранозаживителем?! Пустая башка!

Строя из себя оскорбленную невинность, вернулась Вешба. Продолжая поносить нас с Ишмой и Сеиту за компанию, на чем свет стоит, она, тем не менее, поставила передо мной тяжелое деревянное ведро, над которым поднимался пар, бросила Ишме в руки ворох старых, но похоже, что чистых тряпок, и мешочек красной зиккуратской глины.

— Обработай рану, — сухо бросила рабыне. — С наступлением ночи я принесу вам одежду и что-нибудь из еды.

— С наступлением ночи? Ты с ума сошла! — взвилась Ишма, но я взяла ее за руку.

— Не спорь.

— Вот именно! Что скажут соседи, если увидят, как я туда-сюда хожу в сарай то с едой, то с платьем? В то время как все селение гудит, как растревоженный пчелиный улей: из гарема це-Цали Яклина пропали две наложницы!

— Да не наложницы мы ему, — устало сказала я.

— Откуда мне знать? Путешествуете с его караваном, значит, наложницы! — запальчиво перебила меня Вешба.

— Все, все, иди, женщина, — направила ту к выходу Ишма. — Не видишь, госпоже совсем плохо!

— До утра останетесь здесь. Потом я выведу вас из селения.

Вешба ушла, а Ишма принялась хлопотать вокруг меня. Оказывается, красная глина обладает антисептическим и противовоспалительным действием и заживляет раны не хуже, чем лекарства низшего поколения, используемые еще в дальних уголках Галактики, на отсталых планетах и рабочих лунах. Это конечно не переносной раносшиватель, но, пожалуй, сойдет.

Промыв рану и обработав ее глиной, Ишма перевязала меня со сноровкой настоящей медсестры.

— Где ты этому научилась?

— У нас каждый с детства умеет, — грустно улыбнулась девушка. — Безобразий вокруг много, а выжить хочется.

Свалив пропитанную кровью одежду в углу, Ишма накрыла меня своим платьем, оставшись в короткой нательной рубахе и тонких шальварах.

— Тебе надо лежать! И уходить надо отсюда как можно быстрее. Что же делать?

Вместо ответа из моих губ вырвался протяжный стон. Мамочка, я не выдержу! Слишком сильно болит!

— Больно?

Я кивнула.

— Попробуй заснуть. Действие глины лучше во сне.

Я не представляю, как можно вообще спать в таком состоянии, но, к моему удивлению, прижавшись к теплому боку Ишмы, почувствовала, что боль как будто утихает, и, незаметно для себя уснула.

А когда проснулась, уже вечерело. Сквозь дыру между досками потолка видно, что небо из светло-сиреневого стало фиолетовым.

Ишма не спит. Сидит все в том же положении и сосредоточенно морщит гладкий смуглый лоб.

— Госпожа, я не верю хозяйке, — сказала она, увидев, что я проснулась. — Она слишком любит деньги.

— Ты же говоришь, это наша страховка, — я поморщилась, — иммунитет. Бесструктурный кварк, я имею ввиду, она не сдаст нас, пока у нас хоть что-то осталось.

— Она получила плату вдвое больше обещанного. И за нашу поимку тоже получит. Такая, как она, ни перед чем не остановится, чтобы получить еще. Продаст нас. Обратно, Яклину!

— Яклину побоится, ведь тогда сама окажется укрывательницей. И племянницу свою подставит.

— Плевать она хотела на племянницу. Она ее ненавидит.

— Ненавидит? Сеиту? С чего ты взяла?

Да, от Вешбы особо, конечно, не веяло добротой, но слишком уж Ишма категорична и делает иногда странные выводы.

Ишма пожала плечами.

— Она старая, а Сеита молодая. Жена це-Цали. Молодым всегда завидуют. Для теток и матерей нормально ненавидеть дочерей.

М-да, железная логика. И, зная историю жизни Ишмы, не поспоришь ведь!

Ишма подумала еще немного.

— И женщинам из гарема тоже верить нельзя. Может, это вообще ловушка.

Верить в то, что нас предала Сеита, не хочется, но с другой стороны… Ишме лучше знать обычаи Зиккурата. Это ее планета.

— Тебе лучше? Дай я посмотрю, нет ли воспаления.

Пока она осторожно разглядывала кожу возле краев повязки, я прислушивалась к ощущениям. Ишма права. Сон действительно взбодрил меня. Попробовала пошевелиться. Больно, конечно, но жить можно.

— Мы попробуем уйти до утра, мне намного лучше, — стараясь не морщиться, сказала я. Ишма недоверчиво сощурилась и покачала головой.

Вешба пришла, как и обещала, с наступлением темноты. Из еды нам были предложены черствые лепешки с молоком и обветренный козий сыр. Меня замутило от самого запаха, и притронуться к нему я себя заставить не смогла. А Ишма с удовольствием умяла целый ломоть, не смотря на мои предостережения типа, живот скрутит, и далеко ли мы тогда убежим. Вот что значит зиккуратская закалка.