— Бьем их, бьем, а все без толку, — пожаловался Элрохир, — будто из каждого убитого двое новых вылупляются. Зимой полегче — эти твари снег и мороз не любят, южнее откочевывают или в пещерах прячутся. А летом… Ваши который год снимаются — и на север: вокруг тамошних поселений кордоны держат. Иначе людям там жизни не будет.

Арагорна чувствительно укусила совесть. Он понимал, что не может разорваться, чтобы биться с орками и на юге, и на севере, в каждый день и час. И все равно ему неловко стало прохлаждаться за вином и разговорами, в безопасности и уюте, пока воины его народа сражаются с нечистью.

Внимательно взглянув на него, Элладан сказал:

— Ну вот, уже готов себя винить! Зря. С орками здесь и без тебя справятся. Беда в том, что они — лишь всходы. Обрывая всходы, мы ничего не делаем с корнями. Вот сорняки и растут все гуще.

— Я видел корни, — сказал Арагорн. — Не знаю, кто способен выкорчевать их. Мне это точно не под силу.

— Однако же на что-то ты надеешься, раз обручился с Арвен!

— Конечно, надеется, — вмешался Элрохир. — Имя у него такое — Эстель! И пусть мы не знаем способа подкопаться к корням — на то есть мудрые. Старина Митрандир появится со дня на день, у него и спросим. А пока не хватит ли переливать из пустого в порожнее? И если бы вино, а то печальные речи! Споем?

Не дожидаясь ответа, он принес из соседней комнаты лютню. И вскоре, отложив тревоги и заботы, все трое с удовольствием распевали трогательные баллады и веселые застольные песенки.

Арагорн засиделся у братьев до поздних сумерек, надеясь, что Владыка Элронд вновь призовет его. Но этого не случилось, и он, распрощавшись, вернулся к матушке.

Она не спала, сидела при свечах с рукоделием — похоже, шила новую рубаху. При виде сына вскочила:

— Тебя долго не было. Что Элронд?

— За Сильмариллом не послал. Но и не благословил. Погоди, матушка, — добавил он, видя, как она неодобрительно поджала губы. — Владыке очень тяжело. Он боится… боится потерять Арвен… навсегда.

— Я тоже боюсь потерять тебя навсегда, — сказала матушка сухо. — Но я привыкла терпеть страх.

— Вот и он привыкает.

Арагорну не хотелось сейчас говорить об Элронде. Вместо этого он, усевшись на лавку под стеной, завел рассказ о южном море — о лазоревой воде и рыжих скалах, о рыбаках, которые выходят в море на лодчонках под залатанными парусами, столь утлых, что они, кажется, затонут, едва отойдя от причала. Однако они легко выдерживают шквалы и даже шторм. Арагорн рассказывал о ядовитых рыбах-чудовищах, о причудливых подводных лесах и нежных полупрозрачных раковинах, в которых море шумит за сотни лиг от берега…

Матушка вернулась к шитью, но вскоре замерла с иголкой в руках, слушая его рассказ, как волшебную сказку. Только когда свечи начали трещать и чадить, она сложила рукоделие, поцеловала сына и умиротворенная поднялась в свою горенку.

Арагорн вышел на крыльцо и долго сидел в прозрачной прохладе ночи, кутаясь в плащ, глядя в черное, усыпанное яркими звездами небо.

Своей новостью он принес близким беспокойство, даже смятение. Жалеет он об этом? Нет. Ведь это все равно, что жалеть об их с Арвен союзе. Он жалеет лишь о том, что ее нет рядом.

Вдруг она сейчас смотрит на те же звезды?

Улыбаясь, он выбрал взглядом самую яркую и прошептал: «Арвен, я тебя люблю». Пусть звезда услышит и передаст любимой его слова!

========== 4. Рыбалка ==========

Арагорн проснулся в предрассветных сумерках и некоторое время лежал неподвижно, наслаждаясь мягкой постелью и вслушиваясь в уютное утро. Ласково журчала река, листва шелестела под ветерком, слышался веселый птичий посвист.

В поселке прокукарекал петух, прогнав остатки сонной неги. Арагорну вспомнилось вчерашнее. Беспокойство засвербило в нем, заставляя ворочаться, и в конце концов вытолкнуло из кровати.

Как там Владыка? Оправился ли от новости? Смирился ли с решением Арвен? Конечно, Элронд не станет на деле препятствовать их союзу. Но как хочется, чтобы и в душе он принял их любовь, чтобы радовался, а не горевал!

Ждать приглашения Владыки, сидя в четырех стенах, было решительно невозможно: в безделье время тянется невыносимо медленно. Лучше пройтись.

Разыскав в сундуке здешнее повседневное платье, Арагорн тихонько оделся, прихватил на кухне краюху вчерашнего хлеба и выскользнул из дома в первые лучи солнца.

По натоптанной тропке он пошел вверх по реке. За домом к воде спускалась скала. Арагорн пробрался по камням, затем поднялся на берег. От отвесного утеса на другой стороне его отделял поток прозрачной воды, затемненный в том месте, где под утесом река выбила глубокую яму. В ранней юности Арагорн лазил по стене утеса — с него не страшно было сорваться в реку… А потом Элрохир научил его прыгать с вершины в воду и вечно подзуживал его и Элладана. А матушка до сих пор не знает о тех прыжках!

Улыбаясь воспоминаниям, Арагорн шагал по узкой тропинке между камней, сквозь буковую поросль. Тропинкой пользовались: она не заросла, в сырых местах Арагорн видел отпечатки маленьких сапог. Должно быть, ребятня с утра пораньше отправилась ловить форель в заводях выше по реке.

В полулиге от поселка, там, где тропка удалялась от реки и уходила налево на склон, от нее отделился еле заметный след направо, к самому берегу. Неподалеку шумел перекат, и Арагорн не слышал голосов. Но место было подходящим для мальчишеских игр: в десятке шагов от тропы рос кряжистый, развесистый дуб. Если бы Арагорн был мальчишкой, он обязательно влез бы на дуб и затаился там, вообразив себя эльфом-разведчиком.

Присмотрелся — точно, в развилке ствола, саженях в трех от земли кто-то шевелился. Сквозь листву виднелась то зеленая, то коричневая ткань.

Следопыт тихонько сошел с тропы, обогнул дерево, взглянул сквозь кусты ивняка. Ниже переката, на краю глубокого бочажка* по колено в воде стояли с удочками двое мальчишек лет семи-восьми. Парнишка постарше, уже вошедший в отрочество, наблюдал за ними с берега. В руках у него был лук, за плечами — колчан со стрелами.

Не желая огорчить дозорного, Арагорн вернулся к дереву и с хрустом наступил на сучок. Разлилась трель зяблика, и детский голос воскликнул:

— Стой! Покажи руки или я стреляю!

Арагорн послушно вытянул руки пустыми ладонями кверху:

— Я свой, из поселка. У меня нет оружия.

Из листвы высунулось острие стрелы и древко лука, за ним — сосредоточенная детская мордашка.

— А, правда свой. Я тебя вчера видел, — сказал мальчишка разочарованно, опуская лук. — Барагил! У нас гость! Тот, вчерашний!

— Не голоси на всю долину, рыбу спугнешь, — строго сказал подросток, бесшумно подошедший от реки. Серьезное лицо его не лишилось еще детской округлости, но ростом он почти догнал Арагорна и уже начал раздаваться в плечах. Он коротко поклонился:

— Здравствуй, господин. Прости, что Имдир встретил тебя столь неприветливо. Но он дозорный, это его долг.

— Здесь бывают чужие?

— Нет, — смутился Барагил. — Но мало ли что…

— Как улов?

— Двинион и Маллас только учатся. Пока поймали трех. Хочешь взглянуть, господин?

Арагорн с улыбкой кивнул.

Сделав знак следовать за ним, Барагил повернулся и пошел по узкой стежке сквозь заросли ивняка, ловко, почти как эльф, не топая и не задевая веток. У него были хорошие учителя.

У самого выхода на прибрежную гальку он вдруг остановился и обернулся:

— Я помню тебя, господин. Ты посещал нас семь лет назад. Я тогда был совсем мелким. Правду говорят, что ты Арагорн, сын Араторна, нашего прежнего вождя? И что ты много лет воевал на юге?

— Да.

Глаза Барагила загорелись, церемонная учтивость мигом слетела:

— Значит, ты наш вождь? Ты пришел собрать настоящее войско, чтобы прогнать орков?

Вот о чем поговаривают в поселке, чего ждут от него, Арагорна! Как объяснить, что битвы под развернутыми стягами, при громком пении труб — не всегда прямой путь к победе?

— Нет, — ответил он. — Северу пока не время выступить открыто.