Дом матушки не изменился за эти годы. Он так же весело смотрел окошками в синих рамах из-под широкой двускатной крыши, те же резные узоры красовались на ставнях и на столбиках крыльца, так же тщательно были выбелены швы между камней основания, те же цветы пестрели у крыльца. Только яблонька, которую Арагорн посадил в прошлый раз, выросла, превратилась в раскидистую яблоню, усыпанную мелкими краснобокими завязями. Воздух наполняли летние ароматы детства — медовый дух резеды, пряный запах скошенной травы и согретого солнцем смолистого дерева.

Внутри дома встретило все знакомое: чисто вымытые деревянные половицы, домотканые шерстяные коврики, закопченные камни очага, крутая лесенка с вытертыми ступенями, ведущая в матушкину горницу…

Арагорн вдохнул смесь запахов дома — воска и лаванды, дымка и свежего хлеба — и ему почудилось, что он — мальчишка, только что носился с друзьями по улице, и сейчас матушка скажет: «Набегался, озорник? Гномы-рудокопы и то чище. Ну-ка мыться, и за стол!»

Закрыв дверь, матушка крепко обняла его и, прижавшись к груди, сказала тихо:

— Добро пожаловать домой, Эстель. Вестей не было так долго!.. Я очень ждала тебя. И очень боялась не дождаться.

Легкие, веселые слова застряли у Арагорна в горле, и он пробормотал виновато:

— Ну что ты, матушка… Я всегда возвращаюсь. Просто… оттуда, где был, я не мог послать ни весть, ни весточку. Зато сейчас все расскажу сам!

— Где тебе, — Гильраэн уже овладела собой, и голос ее окреп. — Голодный, с дороги уставший. Двух слов не свяжешь. И пыльный, словно рудничный гном! Бегом мыться, и за стол.

Сейчас Арагорн смог бы шагать весь день, а потом ночь напролет вести беседы. Но нельзя же сразу огорчить матушку непослушанием!

Осторожно, чтобы не напылить, он снял с себя скатку с плащом, походную сумку, меч, лук и колчан. Сапоги и куртку оставил на крыльце — пусть проветрятся. С удовольствием шлепая босыми ногами по прохладным камням дорожки, через маленький дворик прошел в баньку. Она была натоплена, вода согрета, приготовлена смена одежды и чистые полотенца. Так вот почему матушка не встретила его в Привратной Беседке! Она готовила ему встречу дома.

Арагорна затопила волна теплой, признательной нежности.

Он тщательно отмылся, расчесал отросшие волосы, чисто выбрился перед маленьким ясным зеркальцем. К серьезным разговорам надо приступать в подобающем виде, а разговоры грядут серьезные.

Когда Арагорн, умытый до блеска, одетый в чистое, вернулся в дом, матушка, сидя за накрытым столом, рассматривала синюю рубаху — подарок Арвен. Она разглаживала ткань, приглядывалась к вышивке. Арагорн весь путь из Лориэна в Ривенделл прошел в этой рубахе, снимая лишь для того, чтобы сполоснуться самому и ее сполоснуть в каком-нибудь ручье. Однако ткань не заносилась, не выцвела, и в вышивке не распустился ни единый стежок.

— Отменная работа, — сказала матушка. — Кажется, я знаю мастерицу, но боюсь поверить глазам. Чей это дар, Эстель?

— Арвен.

Матушка подняла взгляд:

— Как она сумела передать его тебе?

— Я виделся с нею. В Лориэне.

От изумления у матушки приоткрылся рот.

То ли еще будет!

— Владычица Галадриэль пригласила меня, когда я шел мимо, — пояснил он. — Меня провели в Золотой Лес. Оказалось, Арвен там. Мы встретились… обручились… принесли супружеский обет. Рубаха — ее подарок на прощание. А я отдал ей кольцо Барахира.

После долгого молчания матушка спросила:

— Владыка Элронд знает?

— Нет… Еще нет.

— Не стоит идти к нему в этой рубахе, — пробормотала матушка. — И пожалуй, я понимаю, почему Владычица Галадриэль пригласила тебя, сын мой, ставший вровень с эльфийскими владыками.

Отложив рубаху, она подошла к Арагорну и снова обняла его:

— Я счастлива знать, что Арвен любит тебя. Сильна ваша любовь, раз уж вы решили принести обет по своей воле, не испросив благословения родителей. Я благословляю вас и ничего так не желаю, как вашего воссоединения. Однако благословит ли вас Владыка Элронд?

— Наш обет нерушим, — твердо сказал Арагорн. — Владыка Элронд не отменит его, даже если не даст благословения.

— Пойдешь против его воли? Хочешь себе судьбы Берена?

— У каждого своя судьба, матушка.

Вздохнув, она выпустила Арагорна:

— Ты прав, Эстель. От судьбы не уйдешь. Будь иначе, я посоветовала бы не сообщать Владыке столь радостную весть.

— Нет!

Устыдившись собственной резкости, Арагорн добавил:

— Прости, матушка. Но совет скрыть помолвку я бы не принял, даже если бы просил о нем. Умолчать перед Элрондом — все равно что солгать.

— Ты прав опять, — грустно ответила матушка. — Ладно. Если так, вскоре тебя ждет трудный разговор, а в разговоре голод — плохой советчик. Пойдем за стол.

За столом они болтали о пустяках. Говорила больше матушка. Она рассказывала о жизни поселка: кто из знакомцев Арагорна перебрался на север, в глушь, кто вернулся оттуда, кто женился и родил детей, а кто и сгинул в глухомани… Арагорн слушал, кивал, но молчал. Рот у него был занят вкуснейшей матушкиной снедью — ячменной кашей с бараниной и сырным пирогом. Он с трудом держался, чтобы не съесть лишнего. Не годится идти в бой объевшись. А ведь у Элронда его ждет битва, пусть на словах, а не на мечах.

Едва Арагорн закончил обед, как матушка отставила свою тарелку с едва тронутым кушаньем:

— Пойдешь к Владыке?

Арагорн кивнул.

Он достал из сумки письма к Элронду: обернутое в шелк, а поверху в пергамент письмо Арвен и запечатанный конверт из плотной бумаги с посланием Галадриэль.

Может, просто молча отдать письма?

Нет. Ему надлежит самому объявить об их с Арвен союзе и выслушать все, что скажет Элронд.

Матушка принесла ему нарядное платье: шелковую багряную рубаху, плетеный из тонких ремешков пояс, куртку из мягкой замши с резными костяными застежками, штаны из тонкой кожи, сапоги с завернутыми высокими голенищами. Все было новое, сшитое по обычаю дунаданов и по мерке Арагорна. Вот за какой работой коротала матушка тягучее время ожидания!

Когда Арагорн облачился в новую одежду и показался ей, беспокойство на материнском лице сменилось гордостью, и она сказала с удовольствием:

— Что за удалец мой сын! Девушке не зазорно отдать такому сердце, пусть даже она — дочь Владыки эльфов!

Арагорн хмыкнул. На его взгляд, красивая одежда не прибавляла удали человеку. Но у женщин свой взгляд на удаль и красоту.

Он с поклоном поцеловал матушке руку, прихватил письма и вышел из дома. Прошел через поселок к мосту под любопытные взгляды и сдержанные приветствия. За ним увязалось с полдюжины босоногих ребятишек. Он обернулся и поманил их за собой, но они с визгом бросились врассыпную. Он рассмеялся, и вместе со смехом улетучилось напряжение и тревога.

Мостик через поток он миновал, улыбаясь. Его встретил стоявший на той стороне Виньясур:

— Я шел к тебе с приглашением от Владыки. Он бесконечно рад твоему возвращению и ждет тебя в любое время, едва отдохнешь с дороги. Но тебе, я вижу, нет нужды в долгом отдыхе?

— Дорога была легкой, — отвечал Арагорн, — а родные стены забирают усталость и придают сил. Я готов идти к Владыке.

Они пошли вдоль реки, по берегу, где жили эльфы. Дома здесь прятались в густой зелени. Из-за занавеси плюща или живой изгороди выглядывали арки беседок, террасы с резными столбиками, мраморные статуи — а случалось, высовывались знакомые эльфы. Каждый из них приветствовал Арагорна по имени. Отвечая, тот все глубже погружался в чувство родного дома. Годы его отсутствия стирались, и казалось, он пустился в странствия совсем недавно, или даже вовсе не уходил.

Дом Владыки — большой, высокий и светлый — стоял на крутом обрыве над самой рекой. К нему вела череда лестниц и лесенок, переходивших в ступени широкой террасы.

Арагорн и Виньясур поднялись — человек впереди эльфа.

Из широких дверей к ним навстречу вышел Элронд.

========== 2. Трудный разговор ==========