После очередного его срыва я ехала к нему для того, чтобы заявить: между нами всё кончено. Я обнаружила Хэнка в его квартире в компании незнакомых мне людей - и в наркотическом угаре. Стоя на пороге, я и слова сказать не успела, как он за руку втянул меня за дверь и представил меня гостям, как свою девушку. А после, заметив, какими взглядами моё худенькое тельце оглядывают его “друзья”, предложил поразвлечься со мной, заявив, что пустить меня по кругу было бы очень забавно и разнообразило бы нашу с ним сексуальную жизнь. Я до сих пор не понимаю, как мне тогда удалось вырваться, под гогот компании Хэнка крикнув ему, чтобы не смел ко мне более приближаться; пришла в себя я только на полпути к дому.

А в тот же вечер Хэнк отправился в какой-то задрипанный клуб. Несмотря на то, что заведение не отличалось престижем, молоденький администратор отказался пустить туда очевидно неадекватных людей. Разозлившись, Хэнк впечатал паренька лицом в асфальт и добавил сверху - так, что несчастный администратор провёл несколько недель в больнице. История скоро стала достоянием общественности, и, хотя Хэнк откупился от обвинений в нанесении тяжких телесных повреждений, его карьера закончилась. Из группы его выгнали, и больше ни один клуб или площадка не желали иметь с ним каких-либо дел. Он сам похоронил своё будущее, но в первые месяцы после разрыва я неоднократно слышала от общих знакомых, что в своём поражении он обвиняет только меня одну. Возможно, я и придала бы слухам больше значения, но как раз тогда события вихрем закрутились вокруг меня, события, следствием которых стало моё замужество.

И вот теперь, кажется, Хэнк Дуайт решил… отомстить мне? Я какое-то время не знала точно. Какое-то время (должно быть, прошли дни или даже пара недель, я не могла сказать точно, ведь в моей “тюремной камере” не было ни окон, ни часов, по которым можно было бы сориентироваться во временных промежутках) он преданно ухаживал за мной, поил таблетками и кормил. Я мало ела, потому что меня часто тошнило и было неприятно принимать еду из его рук. Всё это время я не делала попыток завести с ним беседу, молча размышляя, что он задумал по отношению ко мне, да и он не был разговорчив. Когда мои головокружения совсем отступили, вместе с ними закончилось и нарочито добродушное отношение Хэнка ко мне.

В тот день он пришёл ко мне, убитый дозой: до моего исцеления он всегда был в здравом рассудке. Я, взглянув в глаза с суженными зрачками, испытала страх впервые с того момента, как увидела его в дверном проёме комнаты, где была заточена.

- Почему ты не носишь той одежды, что я тебе купил? - обманчиво ласковым голосом поинтересовался он, оглядывая меня. Я лежала на кровати, свернувшись калачиком, по-прежнему одетая в джинсы и свитер, в которых была в день похищения. И мои цепи всё ещё сковывали мне руки и ноги. Теперь, не отвлекаясь на тошноту и предательские мушки в глазах, ещё недавно мешающие мне думать, я обдумывала план побега.

Так что я не удостоила Хэнка ответом.

- Я спрашиваю, - он вмиг оказался около кровати, - тебя!

Я безучастно посмотрела на него, недовольная, что он помешал мне обдумывать ситуацию. Ведь я как раз размышляла, как мне узнать, где именно я находилась. Ведь если я была за пределами Сан-Франциско - или, как знать, вообще вне штата - проблем с возвращением было бы куда больше.

- Меня будут искать, - наконец, сообщила я Хэнку, решив, что разговор на тему моего похищения сможет помочь узнать моё местонахождение.

- Ну конечно, будут, - он, казалось, обрадовался этому факту, как какой-то неизвестной мне шутке. - И, уверяю тебя, даже обязательно найдут!

С этими словами он внезапно схватил меня за волосы и потянул на себя. Я вскрикнула от боли и обнаружила, что стою на полу, а моя шевелюра намотана на руку Хэнка.

Ещё спустя несколько мгновений я оказалась зажатой между телом мужчины и стеной. Мне было так страшно, что я и пискнуть поначалу не могла, и тут Хэнк жарко зашептал мне на ухо:

- Ты, наверное, хочешь знать, зачем ты здесь? - его рот впился мне в шею чуть пониже мочки уха, и я содрогнулась от отвращения. - Ты, детка, теперь моя. Только моя и ничья больше. Я забрал тебя у твоего муженька и ребёночка, так что ты навеки потеряна для всех… кроме меня. Разве не об этом ты мечтала когда-то?

- Отпусти, - выдавила я, пытаясь вывернуться или хотя бы отодвинуться от него, но мои попытки, кажется, только разгорячили Хэнка.

- Теперь я тебя никуда не отпущу.

Мой свитер оказался вдруг задранным кверху, и я почувствовала руки Хэнка на своей груди. Я ещё смутно помнила, что когда-то его пальцы были нежными, и я таяла в его ладонях, а сейчас я закусила губу от боли: эти самые пальцы больно зажали мой сосок. Особенно не церемонясь, Хэнк бросил меня на кровать. Я всё ещё пыталась увернуться, и Хэнк схватил меня за ноги, стягивая с меня джинсы вместе с бельём. Я закричала дурным голосом, словно бы кто-нибудь мог меня услышать, но член Хэнка уже резко и полностью оказался внутри моего тела. Я даже удивилась: мне совершенно не было больно. Я не чувствовала вообще ничего. Ровным счётом. Моё тело словно превратилось в кусок резины… Всё кончилось, к моему облегчению, довольно быстро. Некоторое время Хэнк удовлетворённо разглядывал меня, а потом заявил, как ни в чём ни бывало:

- Теперь можно переодеть тебя.

Я лежала, безучастно глядя на маленькие лампочки в потолке, практически голая - с задранным свитером и штанами, застрявшими на скреплённых наручниками лодыжках. Я всё ещё не осознавала, что сейчас произошло - и как вообще могло такое произойти со мной. Хэнк тем временем освободил мои ноги и руки, пробормотав, что я отсюда всё равно никуда не денусь, и снова поднял меня с кровати. Я чувствовала себя большой куклой, которую переодевает ребёнок. Правда, “ребёнок”, не переставая, восхищался моим голым телом, сжимая мою кожу пальцами то тут, то там. В конце концов я стояла перед ним, облачённая в лёгкий белый сарафанчик. Любуясь мной, Хэнк приник к моим губам поцелуем, а я осталась безучастной. Тогда он больно впился зубами в мою нижнюю губу и прокусил её. Довольный собой, он ещё раз оглядел меня и сказал:

- Ну, теперь всё отлично. Отдыхай, детка, а мне пора. Вот, принёс тебе кое-что почитать перед сном.

С этими словами Хэнк достал из кармана ранее сброшенной им куртки какой-то свёрток. Я развернула его только после того, как дверь за Дуайтом закрылась.

В свёртке оказалась немного помятая газета. Я пролистала её, не понимая, для чего Хэнк оставил её мне.

Пока не нашла на одной из страниц сообщение о смерти Хейли Саутвуд…

========== Часть 12 ==========

Комментарий к Часть 12

Спасибо всем за то, что отмечаете мне опечатки и недочёты в тексте, однако я хотела бы обратить ваше внимание на то, что прилагательное “beloved” - это не ошибка.

Мой некролог был милым и грустным. Автор сделал акцент на том, что я променяла карьеру на семью и всё такое прочее, что засчитывалось мне в плюс. Меня называли “невинной жертвой” и другими слезливыми определениями. Я ничего не понимала: ведь на самом-то деле я жива! Вот она я, в каком-то странном месте, да, я не стопроцентно здорова, но жива ведь! У меня не получалось ни рассуждать трезво, ни впасть в истерику, столь сильным было моя неприятие и непонимание ситуации.

Не знаю, сколько времени я просидела на кровати с газетой в руках, но в конце концов я уснула. Мой беспокойный сон был прерван скрипом открывающейся двери. Я открыла глаза и увидела, что Хэнк сидит на корточках рядом с кроватью и неотрывно смотрит мне в лицо. Судя по глазам, опять убитый…

Я глядела на него с несколько секунд, пока мои всё ещё сжимающие газету пальцы не напомнили мне, что я узнала, прежде чем забылась сном. И тогда я взорвалась.

- Что это значит, хотела бы я знать? - громко поинтересовалась я, садясь на мягкой постели. - Меня что, объявили пропавшей без вести? Но почему тогда признали мёртвой… так скоро?