Пошатываясь, я поднялась со своего места. Обычно поиском лёгкой наркоты занималась Глория, но в этот раз она явно была неспособна что-либо найти, так как даже не слышала реплики Ванессы. Дело в том, что Глори в этот момент благосклонно выслушивала слова восхищения от очередного сражённого её прелестями мужика. В толпе отдыхающих я прежде заметила одного старого знакомого. Сразу отмечу, что наркотиками я не увлекалась. Даже травка была для меня почти запретной, и такую слабость я позволяла себе крайне редко. Но знакомые в сфере продажи дури у меня имелись. Дело в том, что внимание прессы я заслужила не только своими выходками. Около пяти месяцев назад пресса смаковала подробности моего разрыва с известным музыкантом… Знаете, мне не хочется сейчас произносить его имени, однако скажу, что с миром торговли наркотиками я познакомилась достаточно близко именно благодаря ему.
Итак, выловив старого знакомого, я быстро и максимально, как мне казалось, незаметно обменяла деньги на пакетик травки. Едва я успела спрятать его в задний карман джинсовых шорт и сделать несколько шагов в сторону нашего с девочками столика, как кто-то схватил меня за локоть.
– Какого хрена? – я развернулась и столкнулась нос к носу с охранником.
В заднем кармане шорт пакетик травки был обнаружен достаточно быстро, и остаток ночи я провела в полицейском участке. Конечно, в итоге меня выпустили под залог, и родители устроили так, что никаких обвинений мне не было предъявлено. В нашем деле главное – шорох зелёных купюр, как вы понимаете. Однако информация о моём аресте и его причинах была облизана журналистами и приправлена парочкой неправдоподобных подробностей.
И я бы могла с этим спокойно жить. Вы же понимаете, мне не впервые оказываться в эпицентре скандалов. Но всё повернулось совсем не так, как я хотела.
____________
*здесь и далее все названия придуманы автором.
*glory (англ.) – великолепие, красота.
========== Часть 2 ==========
После эпизода с марихуаной прошло около десяти дней. Угрызения совести меня совершенно не мучили, тем более, что, заплатив за меня залог и устроив моё освобождение из цепких лап калифорнийской полиции, мои родители, казалось, забыли о неприятном инциденте. Поначалу меня это вполне устраивало. Я не особенно хотела в первые дни выходить из дома, но в конце концов мне пришлось это сделать. Нужно же было как-то опровергать нелицеприятные статейки в Интернете о том, что меня отправили в закрытую реабилитационную клинику! Девочки предложили любимый шоппинг, и это было прекрасной идеей.
Однако наша затея потерпела неудачу в первом же бутике. Я пыталась расплатиться за покупку, когда обнаружила, что все до единой банковские карты из моей визитницы заблокированы. В очередной раз. Я серьёзно разозлилась на родителей, ведь, в конце концов, мне было уже не пятнадцать! Я была взрослой самостоятельной барышней восемнадцати лет, которая вполне себе зарабатывала на свои капризы. Однако родители снова решили попробовать проучить меня, как будто хоть одна из прежних попыток возымела успех! Вернувшись домой, несмотря на протесты подруг, я закрылась в своей комнате. А прежде выудила из домашнего бара бутылку ликёра. Накачавшись алкоголем, в конце концов я решила, что прямо теперь пойду и выскажу родителям всё то, что я думаю об их поведении, но домработница извиняющимся тоном сообщила мне, что мама и папа отсутствуют, и она не знает, когда они вернутся. Это удивило меня: время было достаточно позднее, а родители, уходя куда-либо, обязательно предупреждали прислугу о приблизительных сроках возвращения и координатах того места, куда направлялись (на случай форс-мажора). Я твёрдо решила дождаться отца и мать, вернулась в свою комнату, приложилась ещё разок к ликёру и в конце концов уснула.
Ранним утром (под «ранним» я имею в виду десять часов) та же самая горничная разбудила меня. Накануне я забыла запереть дверь в комнату, за что и поплатилась. С трудом приподняв помятое лицо с подушки, я протянула руку к стакану воды, протянутому заботливой Элизой. Только восстановив естественную влажность пересохшего ранее горла, я сообразила, что горничная сказала, разбудив меня.
– В смысле они хотят видеть меня? Сейчас? Ох…
Я сделала слабую попытку подняться с постели. Мой мозг соображал с трудом в эту минуту – от недосыпа и выпитого ликёра, конечно.
Элиза печальным взглядом обвела беспорядок в моей комнате и посоветовала:
– Мисс Браун, ваши родители не в самом добром расположении духа. Было бы лучше, если бы вы слегка поторопились.
Я разозлилась.
– Не надо мне указывать, что я должна делать, – огрызнулась я, не испытывая мук совести за то, что нагрубила доброй горничной. – Сейчас я к ним спущусь.
Элиза хмыкнула и вышла из комнаты, а я поплелась к зеркалу. Конечно, «сейчас» в итоге растянулось на добрые полчаса. Я долго и придирчиво разглядывала помятое своё отражение в зеркале. Должна сказать, я никогда не отличалась ложной скромностью и прекрасно понимала, что была по-настоящему красивой. У меня было лицо в форме сердечка, прямой нос и, к сожалению, не самые совершенные губы: верхняя была слегка бесформенной, даже то милое у многих девушек углубление над губой было невыраженным и совсем пропадало, когда я улыбалась во всю зубную поликлинику. Зато у меня были красивые глаза. Большие, с намёком на восточный разрез, они были бледно-зелёными и привлекали к себе внимание. Но самым большим моим достоинством были, конечно, мои волосы, густыми, тяжёлыми кудрями ниспадающие до талии. Я очень гордилась тем, что никогда не красила их, и они остались первозданно чёрными. Словом, сама я была вполне довольна собственной внешностью. Иногда меня слегка раздражало то, что приходится держать своё тело внутри стандарта «90-60-90», потому что, не скрою, втайне я мечтала о пышной груди и бёдрах. Но в остальном я не могла бы сказать, что страдаю какими-либо комплексами.
Итак, потратив какое-то время на приведение себя в порядок и маскирование вчерашней алкоистерики, я в конце концов соизволила войти в кабинет отца. Папа восседал в своём любимом кресле, а матушка стояла за его спиной. Честно говоря, я всегда поражалась своим родителям: за девятнадцать лет брака они ни разу толком не поссорились, и даже спустя годы продолжали смотреть друг на друга с такой любовью, что рядом с ними порой было неловко находиться. Мама была рядом с отцом в то время, когда у него не было ничего. Она поддерживала его во всех начинаниях, оказывала моральную помощь тогда, когда папа считал, что все его старания напрасны. В этом доме я ни разу не слышала никаких слов о разводах и тому подобном. В плане брака мои родители казались мне наилучшим примером для подражания, хотя уж я-то сама не собиралась в ближайшее время связывать себя узами супружества.
– С добрым утром, – буркнула я, усаживаясь в кресло напротив папы. Отец поднял на меня уставшие глаза и не ответил. Я невесело усмехнулась, предчувствуя, что сейчас начнутся долгие и нудные нотации о моём поведении. Однако отец ещё долго буравил меня тяжёлым взглядом, сохраняя в кабинете гнетущую тишину. Матушка явно нервничала, заламывая тонкие пальцы. В конце концов, не нарушая молчания, отец положил передо мной на стол газету, открытую как раз на колонке светских сплетен.
Я быстро пробежалась взглядом по статье. Ох, это было действительно что-то новенькое. Мою собственную скандальную известность обычно связывали с моим родом деятельности и теми громкими инцидентами, в коих я зачастую играла главную роль. Но моё имя крайне редко светилось в статьях рядом с моим отцом и его бизнесом. Что касается того, что я только что прочитала… Не скрою, мне самой стало неприятно. В статье журналисты обвиняли мою семью в том, что я, мол, отбилась от рук и совершенно потеряла совесть. Приводилась масса примеров, и ситуация с марихуаной была лишь вишенкой на торте моих прегрешений. Я слегка покраснела, снова обратив взор на родителей.
