========== Часть 1 ==========
Всё последнее время я только и делала, что нарушала правила. Самые разные. Правила морали, правила хорошего тона, этикета, ну и иногда ещё кое-какие законы. Мне нравилось идти наперекор всем и вся, и, должна признаться, впервые я сделала это достаточно давно. Около восьми лет назад, пожалуй. Но обо всём по порядку.
Итак, я… Меня зовут Хейли, и вы, конечно, про меня знаете. В смысле – вы впервые слышите обо мне? Эй, алло, я Хейли Браун, фотомодель, лицо компании «Jamile Johnes»*, популярной марки одежды для девушек, чей достаток выше среднего. Нет, всё ещё не узнали? А если я скажу, что я – завсегдатай первых полос жёлтой прессы и скандалистка, что меня поймали с внушительным пакетиком марихуаны в одном из ночных клубов и выпустили под залог? О, кажется, я немного забежала вперёд.
Итак, давайте начнём с самого начала. Мой отец – Дориан Браун, владелец заводов, газет, пароходов, а точнее крупной калифорнийской сети ювелирных магазинов «Hope Diamond». Моя мать, Нельда, вышла замуж за отца очень рано – ей было всего семнадцать. Причиной столь раннего брака стала безумная любовь моих родителей друг к другу, а так же мамина беременность. Милые предки всегда старались дать мне всё самое лучшее, так что я не знала недостатка ни в любви, ни в материальных благах. Не скрою, я росла избалованным маленьким чудовищем. Единственный ребёнок у родителей, единственная внучка у бабушки и дедушки, я была окружена заботой и любовью, так что очень быстро возомнила себя королевой мира. И я всегда получала то, чего хочу. Регулярно срывая приёмы, которые устраивали мои родители или же те, на которые они меня таскали, я не была наказана ни разу. В отличие, скажем прямо, от остальных детишек всех этих богатеньких буратин. В нашем обществе – я говорю о людях, равных моим родителям по положению и достатку, – я получила прозвище «наследная принцесса Браун». Впоследствии оно просочилось и в прессу, в которую я сама попала неслучайно.
Как уже говорилось, впервые наперекор всему и вся я пошла восемь лет назад. Тот день я запомнила на всю свою жизнь, хотя мне едва минуло десять. Отец взял меня с собой на съёмки промо-фотосессии для новой коллекции ювелирных изделий. Я сидела посреди всего этого блеска и шика, окружённая высокими стройными красавицами, которые сновали туда-сюда, шурша шифоновыми юбками, а на их шеях, пальцах и в ушах сияли сапфиры, алмазы, рубины и изумруды… Эти девушки были так прекрасны, как будто сошли не со страниц журналов, а с самих небес! Ослеплённая их очарованием и вспышками фотокамер, я тем же вечером заявила своим родителям, что хочу заняться модельным бизнесом. И это было первое, в чём мои родители попробовали мне отказать.
Мама хваталась за сердце и говорила, что не пустит меня в этот мир греха и порока. Отец хмурился и бормотал, что я многого не понимаю, ведь фотомоделью на самом деле работать гораздо сложнее, чем я могла видеть чуть ранее. Мне было плевать. Я твёрдо решила, что в десять лет нашла дело всей своей жизни. Родители оставались непреклонными ровно до того момента, пока я с поразительной для ребёнка хитростью не выдала, выдавливая скупую слезу:
– Ну, что ж. Я всё понимаю. Вы могли бы просто сказать мне, что я недостаточно хороша для… всего этого.
Что бы мне ни говорили родители, я продолжала гнуть свою линию. И, в конце концов, мама и папа были вынуждены сдаться. Добившись своего, я была совершенно счастлива. Меня отправили на курсы в модельную школу – оказалось, что туда я попала в самом что ни на есть подходящем возрасте. Там же я встретила своих будущих лучших – читайте, единственных – подруг. Глория Уилкост была такой же, как и я, юной искательницей счастья в загадочном мире модельного бизнеса. Для десятилетней девочки она была слишком прекрасна с её почти белыми лёгкими волосами, обрамлявшими нежное лицо с неестественно правильными чертами. Конечно, с годами Глория – мы прозвали её просто Глори*, - превратилась в просто изумительную красавицу, и не было ничего удивительного в том, что за молодой фотомоделью толпами увивались поклонники. Хотя никого из них Глория не принимала всерьёз. Она была решительной, чуть грубоватой, но порой чересчур легкомысленной.
Второй нашей подругой стала дочь одной из наших преподавательниц в модельной школе. Хождение по подиуму, так же, как и позирование перед фотокамерами, не прельщали одиннадцатилетнюю тогда Ванессу Оуэн. Она достаточно насмотрелась на моделей, таскаясь за матерью по показам и урокам, но в конце концов она выбрала профессию, связанную с нашим бизнесом. Ванесса к девятнадцати годам заработала славу начинающего, но определённо обещающего стать успешным дизайнера одежды. Хотя Ванесса была несколько странноватой и отрешённой – не зря же мы дали ей кличку «Несси»! – она, казалось, была куда умнее, чем мы с Глорией вместе взятые. Хотя порою мысли её посещали уж очень необычные, но мы радостно шли на поводу у подруги. Несси уделяла своей внешности существенно меньше времени, чем я или Глори, и, судя объективно, уступала природными данными, но в ней было что-то, заставляющее людей оборачиваться и не сводить глаз с её маленького эльфийского личика и огромных серых глаз, выглядывающих из-под часто растрёпанных тёмно-рыжих волос.
Мы составляли буйное, но, несомненно, очаровательное трио. Годам к тринадцати-четырнадцати мы открыто пренебрегали всем, что нам говорили старшие. Как раз в этом возрасте наше с Глорией обучение было окончено, и обе мы – почти одновременно – получили заказы от разных торговых домов на рекламу новой коллекции подростковой одежды. Должна сказать, это были наши первые кровно заработанные деньги. И мы, разумеется, хотели отметить это дело как-то по-взрослому, а посему условились улизнуть из дома, едва родители сомкнут глаза. Задуманное нам троим – конечно, Несси мы взяли с собой, – удалось без особенного труда, и мы направились в самый центр Сан-Франциско, в модный ночной клуб. К счастью, и я, и Глория уже к тому моменту неплохо владели навыками макияжа, так что яркий мейк-ап, кажущийся ещё красочнее благодаря деньгам, которые мы втихаря сунули охранникам, стал для нас пропуском в это место.
Атмосфера ночного клуба захватила меня настолько, что полученный утром нагоняй от родителей не стал катастрофой. Слушая, как отец отчитывает меня за безнравственное поведение, я прокручивала в памяти эпизоды прошедшей ночи: первый опробованный шот текилы, громкая, бьющая по ушам музыка, ароматный клубный дым, разгорячённые тела танцующих молодых людей… И посреди этого три хорошенькие девочки тринадцати лет, улизнувшие ночью из-под родительского покровительства. Девочки, у которых были простые наивные планы: покорить город, а вместе с ним и весь мир.
Родители честно пытались меня приструнить. Блокировали мои банковские карты, имея на это полное право, так как я была несовершеннолетней. Чуть позже, когда я уже получила права и попалась полиции за езду в нетрезвом виде, меня этих самых прав лишили. Причём не полицейские – им я отвалила круглую сумму, – а родные родители. Но я так или иначе выкручивалась с помощью моих жадных до развлечений подруг. В конце концов родители перестали закатывать истерику по поводу каждой скандальной статьи, где журналисты с удовольствием описывали похождения «наследной принцессы Браун», хотя обращать внимание не прекратили. Не то чтобы я не любила родителей – напротив, я их обожала. Но мне казалось, что они меня не понимают. Я любила развлечения, любила свою несложную, но захватывающую работу. Мой доход позволял мне отдыхать на широкую ногу, хотя, не скрою, спуская все деньги на досуг, я так и не смогла накопить достаточной суммы для приобретения собственного жилья, так что продолжала в восемнадцать с лишним лет обитать в родительском доме. В целом, как вы понимаете, я была счастлива и довольна своей судьбой.
Пока всё не испортил один неприятный эпизод.
*
В тот вечер мы праздновали успешную презентацию новой коллекции Несси. Она была настоящая молодец, и, конечно, тусовка в её честь должна была быть потрясающе шумной. Хотя традиционный фуршет прошёл без сучка без задоринки, нам этого показалось мало. Мы направились в наше излюбленное место с целью хорошенько шлифануть различными алкогольными напитками успех презентации. В клубе было, как всегда, шумно и многолюдно. Когда мы были уже разгорячены коктейлями и бутылкой ледяной водки, Несси, опираясь лицом на ладони и даже не пытаясь сфокусировать взгляд, заявила, что для полного счастья ей не хватает косячка.
