- В принципе, я ни на что особенно не надеялась, - сделав глоток чая, продолжила она, - сама понимаешь, годы приёма противозачаточных. У некоторых годами не получается, ну и… в общем, я запланировала пренебречь таблетками всего на один цикл. Но, по-моему, Фред умудрился заделать мне ребёнка с первого же раза, потому что сейчас у меня четыре недели, а как раз месяц назад я бросила таблетки…
Я ободряюще улыбнулась подруге.
- О, - хмынула я, - ты знаешь, эти Саутвуды с их термоядерной спермой. Мне вон тоже одной ночи хватило, - я погладила себя по ещё не заметному животу.
Кат хихикнула, но тут же снова погрустнела.
- Я ужасно боюсь реакции Фреда, - призналась она, - я ведь солгала ему… Обманом забеременела. Мне кажется, он меня бросит, - Кат надула предательски дрожащие губы, и я накрыла её руку своей ладонью.
- Не говори ерунды, Фред на тебя надышаться не может. Такая ерунда, как беременность, - я усмехнулась, - не заставит твоего мужа тебя оставить.
Я действительно так считала, так что, когда Гарри без предупреждения вернулся домой в компании кузена, я решила взять дело в свои руки. То ли это было своеобразной расплатой за то, какую роль сыграла “другая чета Саутвудов” в знании Гарри о грядущем пополнении, то ли я действительно подозревала, что Кат не скоро наберётся смелости признаться Фреду в своём интересном положении, но, когда Гарри, обнаружив нас двоих в столовой, накачивающихся чаем, спросил, что это мы тут вдвоём делаем и почему Кат не предупредила о визите, я, хитро глядя на Фреда, изрекла:
- Ничего особенного, просто обмен опытом между двумя беременными барышнями.
Фред почти минуту переводил растерянный взгляд с меня на Катриону, явно не понимая, что я имела в виду. А потом молниеносно оказался около стула, где восседала его напряжённая, бросающая на меня полные ироничной благодарности взоры супруга и подхватил её на руки.
Я абстрагировалась от того, что Фредди говорил Катрионе, но одно поняла точно - новость явно не расстроила его, скорее, совсем даже наоборот. Кузен моего мужа и его супруга, казалось, забыли о нашем присутствии, так что я, поднявшись, взяла под руку опешившего Гарри и вывела его из кухни, прошептав:
- Дай им немного времени, я думаю, им стоит побыть наедине.
Я подумала, что, пожалуй, такой и должна быть нормальная реакция любящего супруга на вести о беременности жены, и мне стало немного грустно. Даже не от того, что у нас с Саутвудом был особенный случай, а скорее от того, что я не знала, предстоит ли и мне однажды испытать такие же сильные чувства.
- Не знал, что ты такая… чуткая, - проговорил Гарри, и я смутилась, осознав, что всё ещё держу его под руку. В серых глазах мужа плескалось какое-то неведомое мне доселе тепло, и я почувствовала, что мои щёки заливает румянец.
- Ты довольно многого обо мне не знаешь, - стараясь казаться невозмутимой несмотря на пылающее лицо, пробормотала я.
- Так может, ты позволишь мне исправить это упущение? - попросил Саутвуд, и я поняла, что для него это действительно оказалось важным. Это осознание подарило мне чувство какого-то успокоения.
Мягко высвободив свою руку, я ответила:
- Возможно.
*
Несмотря на то, что я не могла похвастаться неукоснительным соблюдением докторских предписаний, моя беременность проходила практически образцово. К середине весны истёк срок моего контракта с Jamile – почти к тому моменту, как у меня, наконец, появился животик. Продлевать контракт я не стала, хотя Гарри, в общем-то, не был против того, чтобы я впоследствии вернулась к своей работе. Однако я отчего-то чувствовала, что вернуться в модельный бизнес мне уже не суждено.
Моё решение было встречено подругами неоднозначно. Несси только пожала плечами, сказав:
- Теперь тебе придётся крепко задуматься, чем же ты будешь заниматься. Ни за что не поверю, что тебя устроит роль обычной домохозяйки.
Она была чертовски права, и я уже думала о том, что, отказавшись от возможности сиять на обложках журналов, загоняю себя в нехарактерные для меня рамки. Однако тогда меня беспокоило лишь то, что я хочу как можно больше времени уделять ребёнку, когда он (или она) родится, и что модельная деятельность не особенно способствует счастливому материнству. Но несмотря на то, что с ролью домохозяйки я смирилась и даже справлялась более, чем сносно, я понимала, что запереть себя на кухне на всю оставшуюся жизнь было бы глупейшим решением.
А вот Глори на меня даже обиделась. Мой уход из модельной индустрии был воспринят подругой, как личное оскорбление, и я потратила много времени, чтобы попытаться объяснить ей всё.
- Может быть, ты постараешься понять меня? – увещевала я. – В самом лучшем случае через год мне придётся вернуться на съёмки, а я не думаю, что готова сделать это так быстро. И то вряд ли кто-то согласиться дать мне целых двенадцать месяцев. И потом, наверняка возникнут определённые трудности, - я красноречиво провела ладонями по налившейся из-за беременности груди, - и мне будет некогда думать о малыше. Не хочу оставлять его на попечении нянек. О, Глория, ну не дуйся. Уверена, на моём месте ты приняла бы точно такое же решение.
В конце концов Глори сменила гнев на милость.
Ребёнок в моём животе рос и крутился, но каждый раз перед УЗИ ложился как-то неправильно, так что мы очень долгое время не знали, будет ли у нас сын или дочь. Гарри говорил, что ему всё равно, лишь бы малыш был здоровым, и я, в общем-то, разделяла это мнение. Неожиданно оказалось, что не только по этому вопросу наши мысли совпадали – кирпичик за кирпичиком мы вдвоём разрушали стену отчуждения, которую когда-то сами и построили друг между другом. Гарри оказался образцовым супругом для беременной меня, оказывая мне всю возможную поддержку, на которую только был способен. Мы узнавали друг друга, подолгу беседуя, и я неожиданно поняла, что муж действительно нравится мне. Но почему-то обиды первых недель наших отношений оставались слишком сильными, так что подпускать Гарри чересчур близко я опасалась, что не мешало внезапно зародившейся между нами дружбе.
Из Саутвуда вышла чудесная Золушка, потому что, когда мне стало тяжело передвигаться из-за живота, он мастерски перенёс на себя подавляющую часть домашних обязанностей. Вообще мы с Катрионой хохотали до колик, когда наши мужья внезапно начали обсуждать во время очередного субботнего ужина, как лучше бы замариновать курицу да как надо стёкла мыть, чтобы не оставалось разводов.
Мои родители, как и родители Гарри, мало того, что не могли дождаться внука, так ещё и теперь не забывали лишний раз отметить, какой удачной была идея поженить нас. Мы с мужем никак не комментировали их слова, однако, что касается моих мамы и папы, они явно были убеждены, что добились своего. И я даже не думала спорить с ними – я не только «образумилась», я стала совершенно, как мне казалось, другим человеком. И эта новая Хейли странным образом нравилась мне куда больше прежней.
Беременность сделала меня излишне мягкой и даже плаксивой. Гарри часто по вечерам составлял мне компанию в просмотре бесчисленных мелодрам (я скупала DVD буквально тоннами). Не одна футболка мужа пострадала от моих слёз, однако Саутвуд стойко терпел все мои закидоны. Понять всю силу моей к нему благодарности мне предстояло намного позже, когда муж поразил меня, изъявив желание присутствовать на родах.
Я попыталась отказаться от его участия, отшучиваясь, что его дело уже давным-давно сделано, но он был неумолим. Пожалуй, будь наши отношения другого рода, я бы спокойно отнеслась к его решению. Однако несмотря на нашу очевидную приязнь друг к другу, я всё ещё считала его чужим мужчиной, даром что была готова вот-вот дать жизнь его ребёнку. Мне казалось, что я не захочу его поддержки, что мне захочется, чтобы за руку меня держал кто-то более близкий, чем Гарри, но всё вышло не так.
Я, будучи совершенно здоровой, не нуждалась в долгосрочной госпитализации, так что доктор Келли проинструктировала меня и мужа приезжать лишь тогда, когда начнутся схватки. Предполагаемая дата родов, двадцать четвёртое июля, наступила и прошла, а я всё так же ходила с пузиком. Я уже даже начала нервничать и раздражаться – спина от тяжести болела неимоверно, и мне не терпелось разродиться, хотя моё дитя, кажется, вполне уютно чувствовало себя в материнской утробе. А вот я, запертая в четырёх стенах беременностью и невыносимой жарой, не могла дождаться «дня икс».
