- Ну ты и придурок, - восхитилась я. – А я готова? Мне ведь и девятнадцати нет, забыл? Но если я хотя бы услышу от тебя намёк на слово «аборт», я тут же забуду все причины, по которым мне приходится терпеть твоё общество. Это мой ребёнок, а ты свою работу уже закончил семь с лишним недель назад, спасибо.
Тут Гарри сделал то, чего я ожидала от него меньше всего. Он подошёл ко мне и обнял. Просто обнял. Я даже не пошевелилась, по-прежнему стоя к нему спиной. Его объятие не приносило мне ни дискомфорта, ни удовольствия.
- Не ломай комедию, - наконец холодно произнесла я, высвобождаясь. – Нас здесь двое, аплодисментов не сорвёшь. ДНК-тест, пожалуй, сделаю после Нового года, чтобы ты был абсолютно спокоен.
- Не надо, - внезапно попросил он, и мольба в его голосе смешалась с явным осознанием собственной вины, - я тебе верю.
- С чего бы вдруг? – всё тем же ледяным тоном поинтересовалась я. Не дожидаясь ответа, я ушла в ванную. Когда я вернулась, спальня была пуста.
========== Часть 9 ==========
Доктор Келли - та самая, сделавшая мне выговор на шестой неделе, - стала вести мою беременность. Гарри прежде навёл об этой женщине справки, выяснил всё о её репутации во врачебных кругах, и только тогда позволил ей заняться наблюдением за здоровьем матери своего ребёнка, то бишь, моим. Сесилия Келли нравилась мне, так что я бы в любом случае в выборе доктора остановилась на ней, но мне отчего-то нравилось позволить мужу думать, что решение оставалось за ним. Несмотря на молодость, эта женщина была достаточно строга, но вела себя довольно лояльно, и меня это полностью устраивало.
Стоило отдать Гарри должное: во время моей беременности он вёл себя, как образцовый муж, не только на людях. Вообще его поведение меня одновременно радовало и настораживало. Казалось, что он искренне счастлив от осознания того, что скоро станет отцом; он разве что не носил меня на руках, и то потому, что я продолжала держаться особняком.
Конечно, до этого я действительно думала, что хочу наладить отношения с мужем. Вы понимаете, поначалу мне ведь очень хотелось исправить то неприятное положение, в котором я оказалась из-за этого брака. Но с каждым днём моя обида на Гарри только росла. И я сама не понимала причин этому. Когда Гарри при друзьях и родственниках начинал рассказывать, что с нетерпением ждёт пополнения в нашем семействе, я невольно вспоминала его слова о собственной неготовности к предстоящему событию. Мне казалось, что он струсил тогда, а теперь вот пытался исправить проявленное ранее малодушие.
С другой стороны, конечно, забота, которой меня окружил муж, была очень приятной. Беременность сделала меня необычайно капризной - ей-Богу, даже более капризной, чем я была до свадьбы. Правда, Гарри сам спровоцировал меня на это (глядите-ка, как быстро я нашла виноватого!).
- Хейлз, - он снова вернулся к этому обращению, - может быть, ты хочешь сладенького? - я помотала головой. - Ну Хейлз, - уговаривал Гарри, - может, чего-то солёненького? Смотри, я купил маринованные огурцы. Они солёненькие, но сладенькие.
Я застонала, зарываясь лицом в подушку на диване.
- Отвянь, - попросила я. Гарри постоянно таскал мне то огурцы, то торты, то конфеты, но мне не хотелось ничего - аппетита не было совершенно, я с трудом даже придерживалась выписанной врачом диеты.
- Ну ты же наверняка чего-нибудь хочешь, - Саутвуд наигранно канючил, как большой ребёнок, - Хейлз, ну скажи, чего тебе дать скушать.
Я подняла голову от подушки и посмотрела на мужа. И внезапно поняла, что мне действительно кое-чего хочется - только к еде это не имело отношения. Мой организм, пока ещё не измученный токсикозом, жаждал любви и ласки. Я читала, что у некоторых женщин так бывает, что беременность вызывает повышение либидо. Правда, бросаться в объятия мужа я не хотела, обида была всё-таки слишком сильна. Так что я глубокомысленно изрекла:
- Ага. Арбуза хочу. Квашеного.
Арбузы я ненавидела в любом виде, так что сказала это, лишь бы Гарри отвязался. Но Саутвуд-то был не в курсе, что я не переносила даже вида красной мякоти, истекающей мерзким соком! Правда, когда Гарри добыл мне требуемое, я внезапно облизнулась и приговорила чёртов арбуз, не успев даже сообразить, что только что произошло.
С того дня я обнаружила в себе массу новых вкусовых пристрастий. Желание запрыгнуть на собственного мужа отошло в сторонку, уступив место нетипичному для меня обжорству. Хотя я по-прежнему оставалась стройной - тогда была всего одиннадцатая неделя моей беременности - я подозревала, что такой останусь недолго.
Правда, увлечение самой разнообразной едой впоследствии негативно отобразилось на моём состоянии. Едва минула тринадцатая неделя, как токсикоз всё же настиг меня. Он как будто извинился, что опоздал, прополоскав меня по полной и даже больше, чем я ожидала.
Гарри сделал очередную попытку сблизиться со мной (я по большей части отмалчивалась, разговаривая с кем угодно, кроме него), и как-то, когда я шла из кухни с тарелкой моркови по-корейски, забрал у меня мою еду, вызвав протестующий возглас, и прижал к себе. Просто взял и сгрёб в охапку. Я постояла так с полминуты, когда почувствовала приступ тошноты.
- Отпусти, - моментально ослабевшим голосом попросила я.
- Не-а, - я не могла видеть лица мужа, но чувствовала, что он улыбается. - Доктор Келли сказала, что тебе нужна нежность, вот я и дарю тебе её - объятия очень полезны в твоём…
- Да отпусти, твою мать, меня сейчас вырвет!
Растерянный Гарри от неожиданности разжал руки, но было уже слишком поздно - в следующую минуту я блевала на пушистый ковёр в гостиной. Гарри, к его чести, даже не позеленел от этого нелицеприятного зрелища, и даже помог мне, собрав сзади мои волосы. А историю о моём первом приступе тошноты рассказывал своим родителям, как какую-то семейную шутку:
- Вот так вот, обнимешь жену, а у неё от тебя с души воротит…
Ковёр мы, конечно, выбросили.
В середине марта выяснилось, что в две тысячи двенадцатом году семейство Саутвудов ожидает настоящий бейби-бум. Странно, но первой о том, что Катриона беременна, узнала я, а не её муж. В тот день Гарри с Фредом были ужасно заняты по работе, и Кат наведалась ко мне. Она была бледнее самой смерти, и я в первые минуты её визита даже испугалась, что случилось нечто ужасное.
- Я такое натворила, - прошептала она, с благодарностью принимая от меня чашку зелёного чая, - не знаю, что теперь делать.
Я не видела её в такой растерянности с тех пор, как она узнала о моей беременности.
- Что случилось? - осторожно спросила я, гадая, не стоило ли мне предложить ей выпить чего-нибудь покрепче (хотя Кат была за рулём).
Девушка глубоко вздохнула, прежде чем всплеснуть руками и быстро заговорить:
- Я всё смотрела на тебя, и честно вот, поняла, что и сама хочу ребёнка. Знаешь, Фред всё время твердил, что совершенно не хочет иметь детей. Я это знала даже до того, как вышла замуж за него, но мне всё казалось, что с годами он смягчится в этом отношении. Но этого не происходило, понимаешь? За пять лет он так и не поменял своего мнения. Даже когда я села на противозачаточные таблетки, он долгое время, ну… - Кат перешла на шёпот, а я даже перестала обращать внимание на тошноту, столь велико было моё удивление при виде смущения девушки, у которой, как я считала, понятие стыда отсутствует напрочь. - …перестраховывался. Потом перестал, конечно. Помнишь, полтора месяца назад я подхватила грипп? - Я утвердительно кивнула: как же не помнить, ведь Гарри с этой эпидемией гриппа совершенно сошёл с ума, чуть не заперев меня в четырёх стенах. - Доктор выписал мне антибиотики и предупредил, что они могут понизить эффективность моих таблеток. Я ничего не сказала Фредди… решила, будь что будет. А потом просто перестала пить гормоны.
Я с интересом смотрела на Катриону, уже понимая, к чему она клонит. Я прежде много наблюдала за их с Фредом отношениями, и мне казалось таким странным, что она сознательно обманула любимого и любящего супруга - это было похоже на кого угодно, только не на Кат.
