Пока киевский князь выяснял свои отношения с дядей и его бояра-ми, Святослав был занят подготовкой к обороне Новгорода Северского, имевшего только трое въездных ворот, не говоря уже о крепостных сте-нах и башнях: со стороны Чернигова — черниговские, со стороны Торж-ка — торжские и со стороны Трубчевска — трубчевские. Ведь именно эти врата прежде всего и требовалось основательно укрепить, так как на них — наиболее слабое звено в обороне города — всегда устремлялись осаж-дающие в первую очередь, поэтому стоило хоть как-то себя обезопа-сить. Между тем, в Киеве и Чернигове события развивались своим че-редом, причем не очень-то радостным для северского князя. Изяслав Давыдович по договоренности со своим братом Владимиром, взяв дары немалые, прибыл в Киев к Изяславу Мстиславичу. Тот благосклонно встретил черниговского князя, пригласил к себе в дворцовую гридницу на праздничный обед. Знавшие друг друга уже несколько лет, они легко нашли общий язык. Прямо за праздничным столом Изяслав Давыдович довел до киевского князя решение черниговских князей и учинил дого-вор о том, чтобы как можно быстрее идти им в Северскую землю про-тив Святослава. Кроме того, младший черниговский князь, обласканный не только великим князем, но и киевским боярством, предложил Изя-славу Мстиславичи поделить владения Ольговичей между собой.
— Игорево владение и всю Северскую землю отдай нам с братом, — просил он, преданно заглядывая киевскому князю в глаза. — Мы там княжили с братом, нас там знают… Всеволодову же вотчину и Вятичи давай отдадим Святославу Всеволодовичу, племяннику нашему и твое-му, а Святославову вотчину: Курск, Путивль, Рыльск, Ольжич и прочие посемские городки — следует разделить между нами и Святославом Все-володовичем, как часть Северской земли; пожитки же, челядь и рабов — тебе.
— Хорошо, — согласился киевский князь, — только с Курском не спешите, возможно, я отдам его сыну своему Мстиславу… Ведь я сам когда-то начинал свой княжеский путь с курского стола… Поэтому ду-маю, что куряне, помня меня, сына моего скорее примут, чем вас, Давы-довичи. Остальное же поделим, как предлагаешь. Поэтому и заключим договор о том, и крест целовать будем.
— Мне бы еще войска киевского немного, чтобы я начал осаду се-верского городка, где по сведениям прячется Святослав, пока ты, вели-кий князь занят иными делами, — предложил свои услуги с неизменной лестью Изяслав Давыдович, скрыв неудовольствие по поводу Курска. Еще направляясь в Киев, он считал Курск своим уделом, да вот сорва-лось. Однако ж спорить не станешь — не то место и не то время. — Пола-гаю, что город этот возьмем быстро.
— Даю сына Мстислава с его дружиной переяславской, — согласил-ся Изяслав Мстиславич. Потом, подумав, добавил: — А еще и берендеев с Поросья… они свою верность мне уже показали. Надеюсь, что еще покажут…
– Хуже не будет, — тут же подхватил с некоторым подобострасти-ем хитрый Давыдович. — Не зря же в народе говорят, что скопом и бать-ку побить можно.
— Сам же с остальными полками подойду позже, как с делами тут управлюсь, — довершил свое слово киевский князь.
— И я о том же молвлю, — расплылся в любезной улыбке коварный и лицемерный брат черниговского князя.
Через пару дней после этого договора в Киеве, у Чернигова соеди-нились дружины черниговских князей Владимира и Изяслава Давыдо-вичей и сына великого князя, Мстислава Изяславича Переяславского, приведшего с собой также около двух тысяч берендеев. Вскоре же все это воинство, подойдя к Новгороду Северскому, с ходу обрушилось на черниговские ворота. Однако северцы, возглавляемые князем Святосла-вом, успешно оборонялись и, несмотря на то, что осаждающие жестоко приступали к вратам и стенам до самого вечера, отбили все приступы, причинив большой урон противной стороне.
На следующий день Давыдовичи и Мстислав Изяславич попыта-лись взять город через торжские ворота, но опять были успешно отбиты Святославовыми дружинниками и городским ополчением с уроном для себя. Особенно плохо приходилось киевлянам, несшим большие потери от северских лучников. Видя это, князь Мстислав послал Давыдовичам послание, в котором писал, что отец не велел им штурмовать город до его прихода, а только обложить его со всех сторон, взять в осаду и крепко следить за тем, чтобы Святослав не ускользнул от них. Еще он призывал черниговских князей на совет. На совете решили, что город пока брать приступом не будут — слишком большие потери несут, а крепко обложат своими воинами и будут ждать подмоги. Решили — и сделали, дав отдых не только себе, но и защитникам. Но, простояв без дела двое суток, получили сообщение от Изяслава Мстиславича о том, что он задерживается.
— Неизвестно, когда великий князь освободится от дел и к нам при-дет, — стал подбивать брата и Мстислава на повторный приступ Изяслав Давыдович, — а мы будем только попусту время терять. Прошу, братия, возобновить штурм, подключив к этому берендеев, нечего им без дела прозябать…
Не хотелось Мстиславу напрасно губить своих переяславцев, но вынужден был согласиться с Изяславом Давыдовичем, так как праздное стояние под стенами Новгородка ни к чему хорошему не приводило.
Снова под звуки боевых труб, подбадривая себя криками и диким воем, пошли полки на стены. Вновь сеча была весь светлый день. Осаж-дающие несколько раз взбирались на стены. Порой казалось, что все уже, вот, вот город падет, но в самый критический момент в опасном месте появлялся в золоченом шлеме и сверкающих доспехах князь Свя-тослав со своей старшей дружиной и сбрасывал взобравшихся на стены черниговских, киевских и переяславских ратников вниз. Потери несли обе стороны, но больше их было все же у атакующих.
Под вечер, когда силы осаждавших стали выдыхаться, Мстислав дал сигнал к отступлению от стен города. Расстроенные дружины пере-яславцев и черниговцев, перешагивая через трупы своих павших това-рищей, покатились назад. И тут черниговские и торжские врата разом распахнулись, и из их развернутой пасти, стуча по бревенчатому насти-лу мостов, переброшенных через крепостной ров, тысячами копыт, вы-рвались сотни северских всадников на свежих конях и триста половцев, отсиживавшихся во время осады за дубовыми стенами города. Удар Святослава был столь стремителен и столь неожидан, что отступление осаждавших враз превратилось в бегство. И только ночной сумрак спас их от полного разгрома. Святославовы дружинники возвратились во-свояси, а Давыдовичи и Мстислав Изяславич, кое-как собрав своих вои-нов, остановились у Мерликова села. Когда провели беглый смотр по-трепанным полкам, то выяснилось, что потеряли в этой сече киевских воевод Дмитрия Жирославича и Андрея Лазаревича, сына Лазаря Со-кольского.
«Вот так повоевали, — недобро взглянул в сторону черниговских князей юный Мстислав. — Если так еще немного поратоборствуем, то и в поле в скором времени никого не окажется… А все они, алчные да жадные… Все спешат…»
Давыдовичи тоже были обескуражены, но внешне этого старались не показывать, делали вид, что все идет нормально, что ничего страш-ного не случилось.
Святослав мог бы праздновать победу, как радостно праздновали ее простые воины, радуясь, что отбили нападение, что уцелели и что не покалечены вражескими стрелами, копьями и мечами, если бы знал, что дело неудачным штурмом его стольного града и ограничится. Но он, будучи уже опытным ратоборцем и воеводой, отчетливо осознавал, что это все лишь начало, что к Давыдовичам подойдут свежие киевские полки — и сражения продолжатся, что город, чуть позже или чуть рань-ше, все равно падет. Хорошо, что если будет только разрушен, но ведь могут и сжечь его до основания, стереть с лица земли. Разве не доводи-лось ему видеть, как сжигали города? Доводилось. Поэтому терять сей град не хотелось. Пусть он сейчас и в немилости у судьбы-злодейки, но все ведь может измениться… Жизнь — штука хитрая, похожая на снеж-ный шар: то одним боком повернется, то другим. И хотя ее итог всем известен наперед: от матери-сырой земли еще никто не убежал — ни смерд тихий, ни верткий торговый гость, ни гордый боярин, ни даже светлый князь — но до этого момента случается много чего… и плохого, и хорошего. А города уж не будет. Даже сообщение о смерти бояр киев-ских, предавших Игоря — по поводу чего можно было бы и позлорадст-вовать, что им воздалось от Господа по заслугам, не вызвало радости.
