— Не то, что недружен, — ухватился за эту подсказку, как за соло-минку утопающий, повеселев, Святослав, — во вражде с ними!
— И я о том же речь веду, — улыбнулась Мария. — Я даже больше скажу… у тебя еще есть к кому обратиться…
— Это к кому же еще? — поднял заинтересованный взгляд князь на супругу.
— А к родственникам своей первой жены, да к братьям матери, по-ловецким ханам Аепичам да Осолуковичам! Вот к кому, — выпалила скороговоркой княгиня.
— Так половцы ведь… — сконфузился, померкнув, Святослав. — Не-удобно их как-то на Русь приводить…
— Да брось ты, — жестко хлестнула супруга взглядом зеленых руса-лочьих глаз Мария — сказывались привычки гордых и надменных нов-городцев. — Неудобно ваши штаны через голову надевать, все-таки не женский сарафан… Остальное все удобно, особенно когда речь о собст-венном уделе и о благополучии семьи идет. К тому же ты сам наполо-вину половец… по матери своей, половчанке Анне Осолуковне, — мягко напомнила она. — Так что зови! Не брезгуй! Когда на полоцких князей водили, на Андрея Владимировича Переяславского или на Псковичей — значит, хороши были. А сейчас чем хуже?..
— Так то не я, — слабо оправдывался Святослав, чувствую в словах супруги правоту: действительно половецких ханов привлекали на свою сторону многие князья, в том числе и его родной брат Всеволод. — То по велению брата… А тут надо самому… Разницу чуешь?..
— Что-то не очень, — усмехнулась княгиня. — По-моему разница лишь в том, что бит будешь или же бить будешь… А как и с помощью кого, то дело уже десятое…
«Господи, — в который раз подумал с добротой и теплом в сердце о своих женах Святослав, — спасибо тебе за то, что весьма мудрых жен дал мне. Не оставляют ни своей добротой, ни своим умом меня в труд-ный час… что Елена, что, вот, Мария. Сделаю, как советует княгиня — попытка не пытка. Хуже все равно уже не будет».
Написав послание Юрию Суздальскому и направив его с надеж-ными людьми в Суздаль, Святослав с малой дружиной отбыл в Путивль и Курск. Мрачные мысли не покидали всю дорогу. Не радовали ни уб-ранные поля, ни зазолотившиеся леса и подлески. Еще неизвестно, кому они достанутся…
И путивляне, и куряне, выслушав на вечах князя, заверили, что станут обороняться от Изяслава и его союзников. После каждого веча Святослав, не довольствуясь принятым решением, имел еще разговоры с посадниками с глазу на глаз. И Векша, посадник в Путивле, и Влас Ильин — курский посадник, мужи в своих городах уважаемые и автори-тетные, обещали блюсти интересы своего князя и города. А Влас, кроме того, заявил: «Если прижмет нужда, а тебя, князь, поблизости не будет, ты уж не обессудь, сделаю вид, что рад «незваным гостям», чтобы спа-сти город, не дать его разрушить. Со временем не на пепелище же тебе возвращаться…» Слова курского посадника сначала резанули слух кня-зя, но пораздумав над их сутью, он согласился с их жизненной мудро-стью, тем более, что уже сам предполагал передать этот удельный город под руку потомков Владимира Мономаха.
Урядившись на вечах с горожанами и оставив эти города на своих посадников, Святослав немедленно возвратился в Новгород Северский, чтобы приготовиться к обороне. Когда он прибыл туда, то там его уже ждали посланцы суздальского князя с обещанием в оказании помощи.
«Направляю к тебе сына моего Ивана, — читал, развернув перга-мент, северский князь, — пока что с небольшой дружиной, так как спе-шу. Потом сам большую приведу. Только ты Ивану какой-нибудь стол в уделе своем выдели, чтобы злее за тебя стоял и сражался».
«Уже что-то… — мысленно поздравил себя с положительной ве-стью северский князь. — Не одним же худым вестям и делам свадьбу справлять да пиры пировать… Надо и хорошему чему-то, наконец, объ-явиться. Правда, стол требует суздальский князь… губа не дура, видит за собой силу, а за мной необходимость. И то правда: только глупая ку-ра из-под себя гребет, остальные же — всяк под себя! Да, ладно, пожи-вем, увидим… Если что, то Курск дать можно… временно. Не потому, что не жалко, а потому, что окраинный, порубежный со степью… Юрь-евичи в нем долго не усидят».
На следующий день дозорные с башен сообщили о появлении не-большого конного отряда.
— Кажется половцы, батюшка светлый князь, — прибыл с докладом сотский Ян, — не по-нашему, россыпью держатся, впрочем, издали пло-хо видать…
— Возможно, и половцы… родственники… — высказал догадку Святослав, — были мной званы… Пойду посмотрю собственными очами. Только осторожность блюдите… время сейчас такое, что свои чужими становятся, а друзья во врагов превращаются… Так что ухо держать надо востро!
Однако опасения стражи и самого князя были лишними — прибыли его дядья по матери, Турукан и Комос Осолуковичи с тремястами вои-нов.
Половецкие ханы, оба в преклонных летах, а потому седовласые и чуть раскосые, но крепкие и кряжистые не по годам, в шелковых поло-сатых халатах поверх кольчуг, немногословные, как все степняки, отве-дав хлеба-соли племянника, оставаться в городе не пожелали, заявив, что стены для них не привычны. Они разбили свой стан недалеко от городских стен, на высоком, покрытом березовым подлеском берегу Десны, имея хороший обзор и свободу маневра.
С появлением половцев хорошие известия для Святослава закон-чились, наступила пора худых вестей. Стало известно, что Изяслав Мстиславич по просьбе своей сестры, вдовствующей княгини Агафьи Мстиславны, не только освободил из плена ее сына Святослава Всево-лодовича, но и дал ему города Межибож и Бужеск с еще пятью малыми городками взамен Владимира Волынского, переданного собственному сыну Мстиславу. Потом прошел слух, что Давыдовичи не только ковар-но изменили Ольговичам, но и сославшись с Изяславом, требуют скоро-го похода на земли Святослава, чтобы разделить их между собой.
«Вот уж семя злое, ненасытное, — возмущался северский князь, — своих земель что ли мало… еще севрские подавай». Возмущаться воз-мущался, но поделать ничего не мог, лишь багровел от бессильной зло-бы да челюсти сжимал до скрежета зубов.
Правда, вскорости немного порадовала замятня, возникшая у Изя-слава с дядей его Вячеславом Владимировичем Туровским. Дело в том, что с недавних пор в Турове митрополитом Михаилом была установле-ния епархия во главе с епископом Иоакимом, греком, прибывшим из Константинополя вместе с епископом черниговским Онуфрием. Этот епископ, жадный до богатства и власти, вдруг стакнулся с туровским посадником Жирославом, мужем пронырливым и к тому же завистли-вым до чужой славы и чужого богатства. При этом оказалось, что оба были не дураки выпить пенного зелья и закусить свиным окороком. Как поговаривали некоторые очевидцы, епископ Иоаким, если стоял пост, но Жирослав предлагал сочного гуся или жареного молочного поросен-ка в качестве закуски, нисколько не тушуясь, тут же провозглашал мо-литву Богу, прося сделать так, чтобы жирный гусь или поросенок пре-вратились в рыбу карпа или карася. Внимал ли ему Господь или не вни-мал — оставалось тайной за семью печатями, но Иоаким после произне-сенной им молитвы извещал всех, что на столе только рыбное блюдо и аппетитно уминал гуся и порося. Словом, епископ и посадник сдружи-лись так, что не разлей водой! Они-то, возмечтав о киевских богатствах, и надоумили князя своего Вячеслава Владимировича, мужа доброго и покладистого, пользуясь правом старшего в роду, требовать у племян-ника Изяслава киевский стол. Князь Вячеслав долго сопротивлялся ис-кушению, но, наконец, сдался и пошел с дружиной к Киеву, занимая по дороге те города, которые были отобраны у него Всеволодом Ольгови-чем. Однако триумф Вячеслава Владимировича, к огорчению Свято-слава, длился недолго. Изяслав, узнав о том, возмутился и послал брата своего Ростислава да племянника Святослава Всеволодовича с дружи-нами против дяди. Последние, горя желанием показать перед велим князем свою удаль, не очень-то церемонясь с дружиной туровского кня-зя, быстро навели порядок. Мало того, придя в Туров, взяли под стражу и епископа, и посадника как главных возмутителей спокойствия и от-правили их в Киев, чтобы посадить в узилище. «Вы мечтали быть в Киеве, — гневно и в то же время весьма язвительно выговаривал им Изя-слав Мстиславич, как стало со временем известно северскому князю, — вот мечта ваша и исполнилась. Радуйтесь!» В Турове же остался на княжении сын Изяслава, Ярослав Изяславич. Князь же Вячеслав был вынужден скрываться у брата Юрия Суздальского, которому печалился о своей участи и злонамеренности племянника.
