— Как, брат, тебе Курск? — спросил как-то во время прогулки по его окрестностям Всеволод. — Ничего городок?

— Городок, как городок, — пожал плечами Святослав. — Есть и по-более…

— Не Смоленск ли? — усмехнулся Всеволод. — Или, может быть, Новгород Великий?..

— Не стоит, брат… — помрачнел Святослав. — Как вспомню, так сердце болит… темно на душе становится.

— Почто так? — опять слукавил Всеволод.

— А чему радоваться?..

— Жизни. Или хотя бы красоте. Смотри, как рощи окрестные золо-том да багрянцем пылают. Жуть! Лепота!

Курск, окруженный со всех сторон лесами, в том числе и березо-выми рощицами, искропленный садами, в осеннюю пору был действи-тельно красив и благолепен.

— Да, красота есть — без особого восторга, бросив беглый взгляд на окрестности города, согласился Святослав. — Но что с того?..

— А то, что, видно, судьбе так угодно, чтобы принял ты, Святослав, курский стол после Глеба, — сказал Всеволод как о решенном, без бала-гурства и подначек. — Приемлешь?

— Приемлю, — не скрыл своего удивления Святослав, не ожидавший от брата такого поворота дел. — А как Игорь?

— Раз приемлешь, то будь курянам князем добрым и мудрым, — подвел итог беседе Всеволод, — а они, не новгородцы, за любовь твою тебе сторицей воздадут. Игорь же отказался. Я с ним речь вел, но он отказался… Гордец наш братец… Видишь ли, ему только большой стол подавай, не менее Переяславля, на иное не согласен…

Так осенью 1138 года бывший новгородский и смоленский князь Святослав Ольгович вновь в обход брата Игоря, не пожелавшего пору-бежного со степью города, стал курским удельным князем.

Курск принял нового князя людским многоголосьем, конским ржа-нием, скрипом телег, смехом и визгом голопузых ребятишек — жители спешили свезти с полей на гумна жито и прочие зерновые и бобовые злаки, чтобы за долгую зиму обмолотить, провеять, да в закрома зало-жить. Будут тогда не только сами с зерном и хлебами, но и на продажу выделить толику удастся. Лениво брехали из-за ворот собаки, в хлевах сытно похрюкивали свиньи. Беспечные куры под пристальным внима-нием петухов рылись в кучах дорожной пыли и золы, мало беспокоясь, что могут быть раздавлены копытами лошадей княжеских дружинни-ков. Впрочем, чего им беспокоиться: умные животные никогда не на-ступят на живую тварь, если только эта тварь не человек в воинских доспехах. Тогда уж точно постараются раздавить своими тяжелыми, подкованными железными подковами копытами.

В долинах по-над Куром и Тускором бело-серыми облаками пере-двигались с места на место огромные гусиные и утиные стаи, обтекая вытянутые из воды на берег рыбачьи челны и оглашая окрестности го-готом и кряканьем. Неподалеку от них по редкому березнячку бродили стада телят, коров и отары овец — дощипывали последнюю травку да нагуливали жирок перед тем, как быть запертыми на долгую зиму в хлевах. Оттуда же время от времени доносился хлопок длинного пас-тушьего кнута, хотя самих пастухов было не разглядеть. Ближе к окое-му с полуденной стороны виднелись конские табуны.

В нескольких местах над посадом возвышались главы деревянных церквей с позолоченными крестами, горящими тихим светом в солнеч-ных лучах.

В Прикурской слободке время от времени раздавался стук кузнеч-ных молотков: глухой и редкий — от молота в руках подмастерья, весе-лый и звонкий — от средней тяжести молотка в руках мастера-кузнеца. По-видимому, какая-то очень срочная, не требующая отлагательств, работа оторвала кузнецов от полевых забот, хотя осенний день — год кормит! Но что-то побудило мастеров позабыть про народную мудрость и обратиться к кузне, а не к полю.

У распахнутого зева Воротной башни детинца, поддерживая поря-док, а то и по привычке, маячили фигуры ратных людей. Это несколько курских стражников, облеченных в легкие брони, с небрежной, скорее, напускной ленцой стояли у башенных ворот с мечами и копьями. Тут же, рядом с ними, прислонены к стене башни были их каплеобразные, как у всех северцев, червленые щиты.

Хоть не было видно, но и у всех городских ворот также стояли при оружии кмети из городского ополчения.

Порубежный со степью город жил своей обычной трудовой жиз-нью, но при этом, как удовлетворенно отметил князь, был готов в любой момент в случае возникновения опасности, со всеми своими стадами, стаями, табунами и отарами, мгновенно спрятаться за высокими стена-ми.

— А городок-то поменьше Новгорода будет, — заметила князю Ма-рия, поднявшаяся вслед за князем на крепостную стену и теперь наблю-давшая, как и он, с высоты из-за заборола за окрестностями города. — Да и Смоленска, пожалуй, тоже…

— Пусть поменьше, зато поспокойнее, — отозвался в тон ей Свято-слав. — Будем надеяться, что таких буянов, как в Новгороде, и таких коварных бояр, как в Смоленске, тут не водится… Да и укреплен он, как мне видится, достойно. Особенно детинец. Впрочем, и посад, приютив-шийся на вершинах холмов с крутыми, обрывистыми склонами, почти со всех сторон неприступен…

Говоря об укрепленности города, попутно вспомнил, как первый раз въезжал в детинец.

…Выяснив, что на похороны их князя Глеба прибыл его брат, во-ротные стражи пропустили кавалькаду всадников внутрь крепости. Простучав копытами по деревянному настилу моста, переброшенного через глубокий ров и соединяющего посад с детинец, сам Святослав и его дружинники оказались между двумя стенами башни, испещренными бойницами. Потом глухо процокав по деревянному настилу, по-видимому, лежавшему не на самой земле, а на глиняной или песчаной подушке, чтобы меньше поддаваться гниению, полого поднимавшемуся вверх, въехали в небольшой дворик. Там князя и прибывших с ним лю-дей уже поджидали посадник Влас Ильин, младший брат Петра Ильина, Святославова воеводы, муж солидный и богато одетый, называемый курянами почему-то властелином. Чуть поодаль стоял церковный клир во главе с самим пресвитером Антоном да десятка два курских нарочи-тых мужей, владельцев окрестных земель. В толпе встречающих видны были и торговые гости, задающие тон в торговых делах. Все, соболез-нуя о кончине князя Глеба, оказывали радушие Святославу и прибыв-шим с ним воям и домочадцам.

— Хочется верить, что эти-то мне будут и верны, и рады, — произнес Святослав, возвращаясь из воспоминаний к действительности. — Брату ведь были верны…

— Поживем — увидим, — по-житейски мудро, несмотря на свою мо-лодость, отозвалась княгиня Мария. — Поживем — увидим…

Не успел Святослав Ольгович как следует обжиться в Курске, не успел вволю напотешиться молодецкой забавой — зимней охотой на зайцев, лис, волков и кабанов с медведями, благородных косуль и соха-тых оленей — как новый поворот событий. В конце февраля из Черниго-ва поступило известие, что 18 числа в Киеве на восьмом году великого княжения преставился Ярополк Владимирович, и что Всеволод Ольго-вич собирает в свой стольный город братьев на совет, да к тому же про-сит не мешкать с прибытием.

«Очередная свара затевается, — не испытывая по данному поводу радости, подумал Святослав, — опять кровица прольется, как водица». Однако мешкать не стал и на следующий день после получения извес-тий с небольшой дружиной отправился по зимнику в сторону Черниго-ва.

Курский князь не ошибся: Всеволод созвал братьев, в том числе и Давыдовичей, Владимира и Изяслава, чтобы объявить о своем решении побороться за киевский стол, на котором с 22 февраля уже сидел Вяче-слав Владимирович, брат покойного Ярополка.

— Помогите, братья, — горячо говорил Всеволод, сидя за богато на-крытым столом в малой гридницкой, изрядно натопленной по такому случаю. — Никого не забуду. Вам, Давыдовичи — Чернигов, Игорю — Пе-реяславль, Святославу — Курск…

«Так Курск и так мой», — подумал Святослав, вскинув взгляд на старшего брата, который уже говорил о том, что Севера и Вятичи он пока оставляет за собой. Подумать — подумал, да вслух ничего не ска-зал: ведь старший брат не просто брат, а в место отца Господом даден. Впрочем, и раздумывать времени особо не было: Давыдовичи и Игорь с радостью да с восторгом восприняли предложение Всеволода, пообещав всяческую поддержку в надежде на заветный куш, уже маячивший пе-ред глазами. Поддержал старшего брата и Святослав. А как не поддер-жать, ведь родная кровь, Ольговичи!