— Понятно? — переспросили московские воеводы, изрядно откушав вин и яств за столом Василия Ивановича.

— Понятно, — ответили князь Василий и его воевода Клевец.

— Тогда Бог вам в помощь! А нам надо еще к князю Семену Черниговскому путь держать. Общий же сбор через седмицу в Стародубе. Кстати, сколько войска приведете? — поинтересовались у князя.

— Тысяч пять-шесть, — взглянув с прищуром на Клевца, чтобы тот не ляпнул лишку, ответил Василий Иванович уклончиво. — Больше собрать не удастся: осень на носу, крестьяне жито станут убирать.

— Маловато… — с сожалением и неудовольствием потеребили пышные бороды московские бояре. — Но Бог не выдаст, свинья не съест…

— Истинно так, — поддакнул им Клевец. — Воевать надо ни числом, а умением.

— Одним махом всех побивахом?.. — с недоброй иронией взглянул на него князь Ростовский.

— Зачем же, — не остался тот в долгу. — Рать покажет, кто махом, а кто и с божеским страхом да с умом…

Видя, что за столом вот-вот вспыхнет скандал и начнется мордобой — у русских без этого ведь никак — Василий Иванович поспешил перевести разговор на московские новости. Нехитра затея, но удалась. Все успокоились и вперемежку с разговорами усиленно работали челюстями, уничтожая в одночасье месячные запасы рыльского князя. Слуги едва успевали добавлять вина в чары и кубки да менять блюда с яствами.

В начале ноября месяца рати рыльско-северского и чернигово-стародубского князей, усиленные пушечным нарядом и поддержанные небольшим отрядом московских служивых людей подошла к Мстиславлю. Литовцы не стали отсиживаться за стенами града и выступили в поле. Силы примерно были равны, тысяч по десять-пятнадцать с каждой стороны. И вот 14 числа, при легкой поземке и небольшом морозце рати сошлись у стен Мстиславля.

По несколько раз гаркнули пушки с той и иной сторон, более тонкими и визгливыми голосами им вторили пищали. И вот уже литовский князь Михаил Ижеславский повел в атаку польско-литовскую конницу, стремясь смять полки рыльского князя.

— Держитесь, братья славяне! Держитесь, русичи! — подбадривал рылян и северцев воевода Клевец, находясь в рядах пешцев. — Они сейчас выдохнутся. И наша конница возьмет над ними верх. Лучники и самострельщики, готовсь! Подпустим ближе и ударим дружно — враз собьем спесь и азарт. Собственной кровью умоются…

— Держись, рыляне! — вторил воеводе полусотник Дмитрий Настасьич, на полголовы возвышаясь над своими ратниками. — Помните, чему вас учили воевода и тысячники. Не поддавайся, не гнись! Они сами боятся более нашего…

Гулко стучали тысячи копыт по прихваченной морозцем земле. Громко кричали вои с той и другой сторон, заглушая свой страх, со смертельной тоской ржали кони, уязвленные стрелами из луков и арбалетов.

Атака литовцев, увязнув в рядах северских полков, ощетинившихся копьями и рогатинами, захлебнулась. Воевода Евстафий Дашкевич, желая поддержать своего князя, бросил ему на помощь литовскую пехоту. Рыльский князь Василий Иванович ввел в действие свою конницу, ударившую в бок наступавшим всадникам и пешцам. Рубка завязалась нешуточная. Никто не хотел уступать, заваливая мертвыми телами землю. А в это время московские воеводы со своими отрядами конницы и черниговцы, ведомые Семеном Ивановичем, уже охватывали железными клиньями литовские полки.

Когда литовские военачальники поняли, что попали в клещи, было уже поздно. Окружение завершилось, и русскими войсками пошло безжалостное уничтожение запаниковавших литовских воев. Тут уж и полусотня Дмитрия Настасьича, уцелевшая под ударом вражеской конницы благодаря своей сплоченности и выдержке, потрудилась на славу.

— Круши ворога! — время от времени заходился в крике полусотник, вложивший саблю в ножны и орудовавший огромной палицей. — Бей! Не щади!

Он, как и все воины его полусотни, весь в брызгах чужой крови, но вряд ли это замечает. Не разум владеет им и воями, а зов сечи и жажда чужих жизней. Инстинкт уничтожения и крушения.

— Бей! Круши! Не щади! — кричат его ратники и рушат, рушат на землю вражьих воинов, устелают ими, словно черными снопами, ратное поле.

Если кто и сохраняет разум в этой мясорубке, так это князь Шемячич и воевода Клевец. Да и то потому, что на них лежит груз ответственности управления полками. Вот и приходится им меньше махать саблями самим, но больше следить, как машут их воины.

Семь тысяч литовских ратников навсегда остались лежать под стенами Мстиславля. Несколько тысяч попали в плен. И среди них князь Ижеславский и воевода Евстафий Дашкевич.

Немало пало и русских пешцев. Но потери северцев и черниговцев ни в какое сравнение не шли с потерями врага. Впрочем, это обстоятельство послужило тому, что на военном совете князей Семена Ивановича, Василия Ивановича, Александра Владимировича и их воевод, было принято решение града Мстиславля не брать, чтобы не терять напрасно людей.

— Довольствуемся этой победой, денежным и продовольственным откупом горожан, а также разорением окрестностей, — подвел итог военному совету Александр Ростовский. — Думаю, что государь одобрит наши действия. Ведь вражескую воинскую силу мы уничтожили… А это было главное.

«Все верно, — мысленно согласился с ним Василий Иванович. — Достаточно лить кровь за Иоанна. Надо и о себе позаботиться, пройдясь частым гребнем по окрестным весям и слободкам». Но рыльский князь немного лукавил. Его полки хоть и лили кровь, но и добычу имели немалую: около тысячи лошадей, бесчисленное множество воинского снаряжения и оружия. Даже пяток пушек и десяток пищалей достались ему при разделе добычи. А вот пленных литовцев и поляков не досталось — их всех следовало отправить в Москву. Вот о пленниках с окрестностей Мстиславля и думал Василий Шемячич. И не он один.

Уже находясь в Рыльске, Василий Иванович узнал, что, кроме их победного похода, удачным был поход и ратей во главе со старшим сыном московского государя, Василием Иоанновичем в Литву и Ливонию. В этом походе участвовали новгородские, псковские и великолуцкие полки. Воеводами в них были также племянники Иоанна Иван и Федор Борисовичи да боярин Андрей Челяднин. Им удалось взять город Торопец и ряд ближайших волостей. А вот поход Дмитрия Иоаановича на Смоленск оказался бесплодным. Град не взяли. Правда, окрестности Смоленска вычистили подчистую, уведя полон в Москву. Кроме того, был взят город Орша.

«Неплохо мы прогулялись по Литве, — оценил эти известия рыльский и северский князь. — Теперь надо ждать, что и Литва с Польшей захотят по нашим землям вот так же весело пройтись. А потому надо быть постоянно начеку».

Решительные победы московских ратей сделали, наконец, великого князя литовского и короля польского Александра Казимировича более сговорчивым. И вот 25 марта 1503 года при посредничестве венгерского посла между Московским государством и Литвой был заключен мирный договор сроком на шесть лет. Согласно этому договору, Александр Казимирович обязывался не мстить русским князьям Семену Стародубскому, Василию Шемячичу, Семену Бельскому, а также князьям Трубецким и Мосальским за их выход с уделами из-под литовской короны. Из Литовской Руси к Московской отходили города Чернигов, Стародуб, Путивль, Рыльск, Новгород Северский, Гомель, Любеч, Почеп, Трубчевск, Радогощ, Брянск, Мценск, Любутск, Серпейск, Мосальск, Дорогобуж, Белев, Острей и другие. Всего 19 городов, 70 волостей, 22 городища и 13 сел.

В Москве откровенно торжествовали. Еще бы! Из заурядного московского удела, некогда доставшегося младшему сыну Александра Ярославича Невского Даниилу, из одного из десятков улусов Золотой Орды вдруг, в одночасье, стало огромное государство. От Белых вод на полуночи простерлось до тихих вод Псла-реки на полудне и от днепровских вод на западе до Каменного пояса на восходе. И всем этим огромным государством державно правил Иоанн Васильевич без оглядки на недавно почивших братьев, на детей и внуков, не говоря уже об удельных князьях и Боярской думе.