Дух Мургена – превосходный разведчик. Вне нашего круга никто, кроме Душелов, не способен обнаружить его присутствие. Благодаря Мургену мы узнаем все замыслы врагов – разумеется, тех из них, кто настолько могуществен, что их замыслами стоит интересоваться. Это достаточно сложный процесс, он имеет ряд ограничений, но все же Мурген едва ли не самое мощное наше оружие. Без него мы бы попросту не выжили.

А Сари сегодня почему-то совсем не желает вызывать его.

Одни боги знают, как это трудно – сквозь года и невзгоды пронести свою веру. Многие наши братья утратили ее и ушли, затерялись в объявшем империю хаосе. Некоторые, возможно, снова воодушевились бы, добейся мы достаточно громкого успеха.

Сари пришлось в жизни тяжко. Она потеряла двоих детей – такую боль матери нелегко снести, даже если она никогда не любила их отца. Его она потеряла тоже, но от этой утраты страдала мало. Никто из помнивших этого человека не сказал о нем доброго слова. Вместе со всеми нами она терпела лишения в осажденном Джайкуре.

Может быть, Сари – и все нюень бао – чем-то страшно разгневала Гангешу. Или этот бог со слоновьими головами любит шутить злые шутки со своими приверженцами. Кина уж точно потешается, когда ее розыгрыши заканчиваются смертью ее же фанатиков.

Гоблин и Одноглазый обычно не присутствовали при явлениях Мургена. Сари не нуждалась в их помощи. Ее мастерство было ограниченным, но сильным, а эти двое только и способны, что мешать, сколько бы ни тужились вести себя прилично.

Однако на этот раз наши ископаемые оказались здесь, и я сделала вывод, что затевается нечто необычное. До чего же они стары! Наверное, уже и счет годам потеряли. Держатся только благодаря своему мастерству. Одноглазому, если Анналы не лгут, уже далеко за двести, а его «юный» друг моложе меньше чем на век.

Оба они, мягко говоря, ростом не вышли. Оба ниже меня и никогда не были выше, даже задолго до того, как превратились в иссохшие ходячие мощи, что случилось, наверное, в пятнадцатилетнем возрасте. Я даже представить себе не могу Одноглазого молодым. Должно быть, он родился уже старикашкой и в этой дурацкой шляпе – второй такой же уродливой и грязнющей на всем белом свете не сыщешь.

Может, Одноглазый только благодаря этой шляпе и прожил столь долгий век? Может, это такое проклятие? Шляпе он служит конем и потому не может умереть?

Заскорузлый смердящий кусок войлока полетит в ближайший костер еще до того, как тело Одноглазого перестанет содрогаться в смертных конвульсиях. Все ненавидят его шляпу.

Но пуще всех шляпу ненавидит Гоблин. Считает своим долгом прицепиться к ней всякий раз, когда между ним и Одноглазым завязывается перебранка, а происходит это почитай при каждой их встрече.

Одноглазый – маленький, черный и морщинистый. Гоблин – маленький, белый и морщинистый. Лицом он похож на сушеную жабу.

Одноглазый не забывает напомнить об этом каждый раз, когда они начинают браниться, а происходит это почти всегда, когда имеются в наличии зрители. Зрители, не желающие их разнять.

Нужно признать, что в присутствии Сари колдуны стараются вести себя прилично. У этой женщины особый дар, она пробуждает в людях все лучшее. Что, правда, не относится к ее матери. Впрочем, если дочери нет поблизости, Тролль брюзжит куда больше.

К счастью для нас, мы редко видим Кы Готу. За это надо благодарить ее больные суставы. Тобо помогает ухаживать за ней – таким образом мы цинично эксплуатируем его удивительную невосприимчивость к ее сарказму. Мальчика она нежно любит, не то что ее отца, гадкого чужеземца.

Сари объяснила мне:

– Эти двое утверждают, что придумали более эффективный способ частично материализовать Мургена. Чтобы ты могла общаться с ним напрямую.

Прежде только Сари разговаривала с Мургеном, когда вызывала его. У моей психики, что называется, плохо со слухом.

– Если мы и вправду сможем видеть его и слышать, неплохо бы и Тобо при этом поприсутствовать, – сказала я. – А то много вопросов об отце задает в последнее время.

Сари как-то странно посмотрела на меня, будто не понимая, что я имею в виду.

– Верно говоришь – мальчик должен знать своего папашу, – проскрипел Одноглазый.

И уставился на Гоблина, ожидая возражений от человека, который своего отца не знал. Такой уж у них обычай – по любому поводу устраивать бурный спор, наплевав на мелочи вроде фактов или здравого смысла. А братья по Отряду, поколение за поколением, спорили о том, стоит ли эта парочка причиняемых ею хлопот.

На этот раз Гоблин воздержался. Он еще успеет отыграться, когда Сари не будет рядом. Она лишь сбивает его с толку своими призывами образумиться.

Сари кивнула Одноглазому:

– Но сначала нужно проверить, работает ли ваш способ.

Одноглазый тотчас взбеленился: кто-то посмел предположить, что его колдовство нуждается в полевых испытаниях? И все, что было раньше, не в счет? Ну раз так…

Я прервала его:

– Не заводись.

Время не пощадило Одноглазого. Память у него ослабла, и в последнее время он все чаще клюет носом посреди разговора или дела. А иной раз орет на своего дружка-коротышку – и вдруг забывает, из-за чего сыр-бор. А то и вовсе сам себе противоречит в конце спора.

Когда я его встретила впервые, он уже выглядел как старая мумия; теперь же от него осталась только тень. Нельзя сказать, что он утратил свою силу, но подчас в пути он ухитряется забыть, куда и с какой целью направлялся. Изредка это бывает даже кстати, но чаще – просто беда. Когда Одноглазому поручают что-то важное, к нему приставляют Тобо – следить за тем, чтобы колдун двигался в верном направлении. Одноглазый, как и все мы, обожает мальчишку.

Чем дряхлее этот малорослый чародей, тем легче удерживать его дома, вдали от городских соблазнов. И слава богам. Один-единственный неосторожный поступок может погубить нас всех. А что значит быть осторожным, Одноглазый так и не понял, прожив долгий-предолгий век.

Он умолк, и тут захихикал Гоблин.

– Можете вы оба сосредоточиться на том, чем намерены заняться? – Я боялась, что однажды Одноглазый задремлет аккурат посреди какого-нибудь смертельно опасного ритуала и мы окажемся по уши в демонах или кровососущих насекомых, крайне недовольных тем, что их перенесли за тысячу миль от родного болота. – Дело-то важное.

– У вас любые дела важные, – проворчал Гоблин. – Даже если я слышу: «Гоблин, подсоби-ка, а то лень мне чистить столовое серебро», – это звучит так, точно речь идет о конце света. Важное дело? Ну еще бы!

– Вижу, ты сегодня в хорошем настроении.

– Да хрен там!

Одноглазый неуклюже слез со стула, отпустил в мой адрес несколько нелестных выражений и, опираясь на трость, зашаркал к Сари. Совсем забыл, что я женщина. Когда помнит, старается следить за языком. Впрочем, я не в претензии. Ну угораздило меня родиться существом женского пола – что ж теперь, особого обхождения требовать?

В тот злополучный день, когда Одноглазый приобрел эту трость, он стал еще опасней для нас. Взял моду дрыхнуть в любом месте, где сонливость застанет, и нипочем теперь не угадаешь, спит он или же притворяется, ждет момента, чтобы шлепнуть мимо проходящего тростью или под ноги ее сунуть.

Несмотря на все эти художества, все мы боялись, что Одноглазый долго не протянет. Без него наше дело швах. Конечно, Гоблин будет очень стараться, чтобы нас не обнаружили, но можно ли возлагать надежды на одного-единственного второсортного колдуна? В нашей ситуации их нужно минимум два, причем в расцвете сил.

– Приступай, женщина, – проскрипел Одноглазый. – Гоблин, бесполезный ты бурдюк с жучиными соплями, тащи сюда все, что нужно. Я не намерен торчать тут всю ночь.

Специально для них Сари подготовила стол – самой ей не требовались никакие вспомогательные средства. В урочный час она просто сосредоточивала мысли на Мургене. Обычно связь налаживалась быстро. Во время месячных, когда чувствительность падала, она пела на языке нюень бао.

У меня, в отличие от некоторых братьев по Отряду, нет способности к языкам. А язык нюень бао для меня и вовсе непостижим. Песни Сари похожи на колыбельные, если только слова не имеют двойного смысла. Что очень даже возможно. Дядюшка Дой постоянно говорит загадками, но не устает повторять, что их легко поймет тот, кто не ленится слушать.