Я уже стал догадываться, к чему клонит наставник. Мы свернули налево и прошли совсем немного. Основной ход удалялся вглубь, а от него отходил почти под прямым углом необычайно широкий проход.

– Стойте здесь, – велел братьям Остах и отдал им свой яркий факел, забрав у меня тусклую лампу. Он качнул головой и подтолкнул меня вперед. Мы прошли совсем немного, и наставник поставил светильник в очередную нишу. А мы двинулись дальше. Робкий и ненадежный источник света остался позади, а мы с каждым шагом погружались в подземную мглу… Или нет?

– Видишь? – шепнул дядька.

Я кивнул. Впереди откуда-то снизу пробивался серый хмарный лучик света. Мы приблизились и уперлись в стену. Дальше хода не было. Я разглядел, как у меня над головой, сквозь щель между блоков струится тот же тусклый свет. Дядька подошел к щели вплотную и приник к ней.

– Все верно, – удовлетворенно прошептал он. Наставник повернулся, приподнял меня, и я тоже подсмотрел в щелку. Вечерело, солнце уже близилось к закату, но света хватило для того, чтобы разглядеть знакомую мне комнатушку, будь она неладна. Вон и сиденье под окном, на котором я недавно читал записи деда.

Мы двинулись назад. Остах забрал лампу из ниши, а я остановился, как громом пораженный.

– Так кто же нас разглядывал-то? А, наставник?

– А может и не было никого? – пожал плечами Остах. – Человек обычно чувствует, когда пустота за стеной. Так мы устроены. Так бывает.

Я пожал плечами. Действительно, бывает. Подсознание какую только шутку не выкинет.

Боря меня удивил. Мне казалось, что наш поборник справедливости нарочно отчебучит что-нибудь, за что его непременно отправят в комнату наказаний. Из чувства солидарности. А то все друзья отсидели, а он нет. А Бареан, напротив, ходил весь день придавленный и вел себя ниже травы тише воды. Но ему это не помогло. Перед самым полдником Хак Стурр подошел к Бареану и велел.

– Твоя очередь. Топай в подвал.

– Его-то за что? – вырвалось у меня. – Он же ничего не сделал.

Комендант посмотрел на меня тяжелым взглядом и не удостоил ответом. Боря жалко улыбнулся, сгорбился и посмотрел на меня так, словно прощался. А потом обреченно отправился следом за комендантом. Ну точно, подземелий боится! Или замкнутого пространства! Меня подмывало рассказать ему про подземный ход, про то, что никаких глаз у стены нет, за ней просто пустота. Но я обещал дядьке хранить секрет, который знали совсем немногие. Поэтому пришлось держать рот на замке.

Ну, комендант! Ну, Хак Стурр! А дядька еще называл его толковым педагогом! Садист, беспредельщик! Он же умудрился отправить в карцер, одного за другим, всех иноземцев! Сразу же, с первого дня! А Барена и вовсе ни за что ни про что! Только потому, что он из наших, из «почетных». Комендант даже отговорку придумывать не стал!

Я разозлился. Но вскоре мне в голову пришла одна мысль. Я немного покрутил ее в голове.

– Ребята! Вы на полдник без меня идите, мне надо домой зайти! – крикнул я друзьям.

– Зачем? – удивленно спросил Булгуня.

– Кайхур один дома остался. Наставник всех в город забрал, а он один. Хочу проведать, – не моргнув глазом, соврал я.

– Ладно, – улыбнулся Юркхи, протягивая мне ломоть хлеба. И откуда у него привычка таскать хлеб после обеда? – Угостишь своего пса.

«Извините, ребята, но правду я вам сказать не могу. Хотел бы, но не могу. Совершенно секретные сведения!»

Я бегом пустился через плац, вихрем пронесся по садовым дорожкам, притормозил у библиотечного крыльца. Осмотрелся кругом и прислушался. Кроме собственного шумного дыхания и громкого пения надоедливых птиц ничего не услышал. Я прокрался к заветному лазу и скользнул по зеленому туннелю в подземелье.

Нащупал нишу, достал наощупь кожаный мешочек огнива. Вытряс себе на ладонь кованое кресало и кремень. Достал крохотный кусочек льняного трута и лампу. Быстро высек сноп искр и воспламенил фитиль. От лампы поджег факел и убрал светильник обратно в нишу, потушив ее. А мешочек огнива сунул за пазуху.

Факел был тяжеловат для моей руки. Это я понял, еще не успев дойти до развилки. Но не поворачивать же обратно! Я поменял руку и переложил факел. Тут идти-то – всего ничего! Тьма плясала вокруг меня, играя с огнем факела в прятки. Страшно не было: я предвкушал, как сообщу Бареану, что это мои глаза смотрят на него через стену!

«У меня для него даже хлебная краюха есть, – озарило меня. – По традиции, как для Булгуни, – того ведь тоже несправедливо посадили! А просунуть хлеб можно через ту мышиную норку в углу. Здорово я придумал! Целиком горбушка, правда, не пролезет. По кускам если только…»

Я задумался о том, смогу ли пропихнуть хлеб через маленькую дырочку над полом, и не заметил, что почти дошел. И остановился, как будто налетев на невидимое препятствие. Из широкого прохода, куда нужно было свернуть, виднелись отсветы. Я притиснулся к стене, опустил факел за спину, и боялся дышать.

Голос рассудка уговаривал меня повернуть назад, пока не поздно. Но я медленно, шаг за шагом, приближался к повороту. Рассеянный свет теперь виднелся все отчётливей. Я прижался у стесанного, грубого угла поворота. Глубоко неслышно вздохнул, решаясь. И выглянул.

В конце прохода, вплотную к стене стояли двое. Высокий седой старик в плаще, и кто-то невысокий, весь замотанный в черное.

«Только ниндзя мне тут не хватало», – мелькнула мысль.

Два масляных светильника, поставленные по разные стороны прохода, хорошо освещали двоицу. Я прятал факел за стеной, и потому находился в полумраке, незамеченный незнакомцами. Да они и не глядели по сторонам, а были заняты своими делами. Старик смотрел на замотанного в черное. А тот творил что-то странное. В руке у него был чудной предмет, исходивший приглушенным красным светом. Что это такое? Черный вдруг быстрыми движениями стал нажимать на приспособление сбоку, похожее на веер, и красный свет стал ярче, а из длинного носика предмета повалил дым. Да это же дымарь! Веер сбоку – это маленькие меха, которые он качает! А свет идет от рдеющих углей, от них и дым валит. Но зачем им это?

Чернявый встал в угол, сел на колени, просунул носик в отверстие мышиного прохода и начал качать меха. Да там же и так дышать нечем! Что же они…

– А ну, прекратить! Немедленно! – неожиданно сам для себя крикнул я. Мой вопль заметался по теснине прохода, многократно усиливаясь. Старик вздрогнул, вжался в стену и схватился за грудь. А вот человек в черном резко вскочил, развернулся и со всей силы метнул в меня дымарь. Я увидел, как он летит, кувыркаясь и рассыпая в воздухе угли-рубины. Дымарь не долетел до меня, упал на пол и громко загремел, подпрыгивая. А за ним следом ко мне бежал неизвестный в черном, сжимая в руке короткий широкий нож. Я отшатнулся и опрометью кинулся прочь, подняв над головой факел.

«Бегом, бегом, бегом, бегом», – подгонял я сам себя, топая что есть мочи. Шум преследователя сзади приближался, и я поддал ходу, хотя это казалось невозможным. Страх подстегнул меня, придав силы, и я несся быстрее ветра. Тяжесть факела в руке совсем не ощущалась.

«Главное не споткнуться, – мелькнула мысль. А следом в голове прозвучал голос наставника, требовательный и уверенный. – Когда идешь по подземелью – прежде всего смотри под ноги». Теперь я бежал, разглядывая впереди себя пол. Повороты, извивы ходов, какие-то отнорки и ниши мелькали друг за другом. Я не крутил головой. Я смотрел под ноги и изо всех сил пытался оторваться от преследователя. Погоня не приближалась, но и не отставала. Ход вдруг начал раздаваться вширь, когда я увидел большое темное пятно под ногами. Скорость была такой, что времени оценивать и раздумывать увиденное было некогда. Я оттолкнулся изо всех сил и прыгнул.

Огонь факела, скачущий вместе со мной по извивам и поворотам, прыжка не пережил. Я упал, больно ударившись плечом, лязгнулся нижней челюстью о собственное колено, едва не откусив язык. Факел, выбитый из руки, куда-то отлетел и погас.