Вспомнив о ноже, я чуть не подпрыгнул. У преследователя в руке был нож! Вот еще один источник ресурсов, о котором я ранее не догадался! Я решительно взял огниво, факел и отправился к ловушке. Запалив факел, я прислонил его над колодцем, придавив увесистым булыжником, чтоб не упал. Убийца лежал в той же позе – он был мертв, это не вызывало сомнений. Я внимательно осмотрел стены колодца и увидел то, что искал – узкую длинную трещину, которая спускалась к самому дну колодца.

«Зачем и кому тут понадобилась эта нехитрая ловушка? – подумал я, переваливаясь через край. – И почему она такая неглубокая, меньше трех метров?»

Засовывая ноги поглубже в трещину и удерживаясь руками, я осторожно спустился и вскоре оказался внизу. Ворочать мертвое тело в такой узости оказалось делом непростым, но я справился. Мой преследователь был прекрасно экипирован для хождения по подземельям. Так я решил, когда обнаружил моток веревки, что был накинут по примеру шинели-скатки под плащом. Также за спиной обнаружился заплечный мешок. Брезгливо разогнув пальцы – покойник не успел окоченеть – забрал нож. Я покидал все свои находки на плащ. Не побрезговал раздеть мертвеца догола и определить шмотье в общую кучу. Разматывая полосы ткани на голове, я отшатнулся. У покойного по какой-то неведомой причине отсутствовал кончик носа. Ноздри глядели наружу, делая незнакомца похожего на поросенка с пятачком. Пожалуй, если бы у меня был такой нос, и я бы тоже прятал рожу под тряпками. На шее висел амулет – его я тоже сдернул и бросил в кучу. Потом крепко увязал плащ в плотный тюк и привязал веревку к тюку. Второй конец веревки обвязал вокруг талии. Вскарабкался наверх, потушил почти догоревший факел и с трудом вытащил тюк наружу.

«Неудивительно, что гад не смог догнать меня, – думал я, волоча тюк к источнику. И моток веревки на теле, и перевязь с ножом, и заплечный мешок, – все было ладно подогнано к фигуре убийцы и, по-видимому, не стесняло его движений. Но стоило побросать амуницию навалом и увязать в тюк, то приличный вес сразу ощущался.

Я добрался до источника и скинул барахло. Отдышался, позволил себе сделать длинный глоток воды и сжевать половину хлебной горбушки. Едва я обнаружил в заплечном мешке пару коротких факелов и бронзовый светильник, то сразу запалил свой огрызок. Положив факел на скальный обломок повыше, я продолжил потрошить вещи преследователя. Перевязь для широкого ножа и кинжала. Сам нож и кинжал. Мех с вином. Мех побольше с земляным маслом. Мешочек с чищенными орехами и финиками. Моток веревки. Маленький жесткий тубус с огнивом. Короткие кожаные сапоги с мягкой подошвой. Короткие штаны. Широкое полотнище темной ткани, в которую преследователь оборачивался, словно мумия. Еще одно полотнище, поменьше – на голову. Темный плотный плащ.

Меня заинтересовал амулет, сделанный из толстой серебряной проволоки. Откусив финик, я жевал его и разглядывал находку. Очень странный рисунок: большой круг, внизу круг поменьше. Из круга поменьше выходят пять лепестков.

– Что это означает? Как будто ромашку пополам разрезали, – подумал я, откладывая странный амулет к прочим находкам.

Я оглядел гору добра перед собой. Теперь можно и оценить свои ресурсы. От жажды я не умру. Мое новое зрение позволяет мне не палить свет попусту. С едой хуже: половина краюхи, орехи с финиками и куча кожаных предметов. Представив, как я буду отрезать тонкие полоски от кожаных подштанников и класть в рот, я передернул плечами. Все? Все ресурсы исследованы? В каменную чашу звонко шлепнулась капля, подсказывая верный ответ. Нет! Пространство-то вокруг не изучено! Какие загадки прячутся в темноте?

Гимтар

Когда горец двинулся на имперца, протягивая руки к его поясу, то здоровяк-порубежник качнулся влево и стряхнул захват. Потом сблизился, поднырнул под горца, просунул руку меж ног противника и поднял его в воздух. А затем без затей швырнул его на землю, как куль с мукой. Гимтар поморщился и покачал головой. Тяжелая голова мигом отозвалась звоном, в ушах зашумело. Как будто его самого бросили оземь.

Толпа, что собралась вокруг, недовольно зароптала. Порубежника недовольство толпы лишь раззадорило. Похваляясь легкой победой, он гоголем прошелся по наскоро изготовленной для состязаний поляне. Встав у каната, которым пайгалы по своему обычаю ограничили бойцовскую площадку, краснолицый здоровяк упер руки в бока. Куражился, сволочь. Ждал следующего противника.

В соперниках недостатка не было. Из толпы выскочил злой пастух, задетый за живое похвальбой чужака. Вырастают же такие на высокогорье – ему только с Джогу-Вара бодаться, такому здоровенному! Пожалуй, такой может и лошадь себе на загривок положить, а затем в гору подняться. Толпа засвистела, заулюкала над порубежником. Впрочем, тот не испугался. Только осклабился недобро.

И вновь легкая победа клятого имперца. Довольный Фракс Хмутр засмеялся, подливая себе медовухи. Опытный борец ловкой подсечкой сбил пастуха наземь и тут же рухнул сверху. Поймал руку горца в захват и вывернул. Горец не сдержался, вскрикнув от резкой боли.

Гимтар опять поморщился – голова начала побаливать. Не трещала, не разламывалась, как у Фракса с Алиасом поутру, но давала о себе знать легкой болью при неосторожных движениях. Словно укоряла, что он уже не молод, чтобы эдак нагружать себя.

Вчерашний день и впрямь выдался длинным и дерганным. Еще затемно пришлось ехать в походный лагерь имперцев, в предгорья перед входом в Долину. Потом с раннего утра пересчитывать воинов Пограничной Стражи, трясти бумагами и ругаться с Голосом Империи. Танас покосился на кислую рожу Алиаса и удовлетворенно хмыкнул в бороду. Когда он взялся считать обозников, то Алиас встал насмерть, отказываясь принимать их к расчету. Они, мол, не порубежники и про них уговора не было.

Тогда Гимтар со значением посмотрел на командующего. «С доблестным военным танас дана Рокона завсегда договорится. Как нужно». Фракс не первый год на службе, – мигом сообразил, о чем речь. Выставил Алиаса из походного лагеря и удалил с переговоров. Гимтар предложил командующему каждую десятую монету с носа, а сошлись на каждой восьмой. Тогда и посчитали всех так, как нужно: вместе с обозниками и рабами. Ободрали Империю вместе, так сказать.

Неудивительно, что на вечерний пир в Старую Виллу Фракс Хмутр со своей свитой явился в приподнятом настроении: воевать еще не пришлось, а он уже в прибытке. Алиас тенью следовал за командующим. Было видно, что эти двое не сошлись. Вот только ничего Голос Империи поделать не мог, только зыркал недовольно и молча сопровождал командующего.

На пиру Гимтар изображал хлебосольного горца, много шутил и поднимал здравицы. За Императора, за гостей, за Наместника. Тут уже пили все, даже Алиасу деваться было некуда. А Гимтар сидел и думал о сундуке с серебром, который он получил от имперцев. Головорезы Тарха припрятали его в подвале. Улыбаясь и шутя, Гимтар прикидывал, как ловчее перевезти сундук в Декурион, в Хранилище, в казну.

Но это было вчера; сегодня новый день и новые заботы. Гимтар взмахом руки поприветствовал нового бойца. Из толпы вышел верткий живчик. Пайгал-канатоходец из тех, что привезли письмо. Вчера они развлекали народ на ярмарке, играя на канате. Против здоровенного – поперек себя шире – имперца горец смотрелся котенком рядом с горным львом. Пайгал крутился вокруг здоровяка, изматывал его резкими наскоками. Пытался сдернуть с места, сбить равновесие. Но противник был для него слишком тяжел. Он стоял на месте, как скала, медленно разворачиваясь навстречу юркому канатоходцу. Вот пайгал вновь напрыгнул, но порубежник сумел уцепиться, прихватив противника за рукав. Коротко рыкнув, имперец подтащил горца к себе. Не выпуская запястье, борец положил мозолистую ладонь на затылок пайгала, придавливая его к земле.

Фракс рядом радостно вскрикнул и тут же болезненно застонал, потерев голову. Взял чашу с медовухой, и одним махом ее ополовинил. Не одному танасу тяжело после вчерашнего…