Домой шли молча. Миновав асфальтную дорогу, тянущуюся вдоль дамбы, свернули на нашу улицу. На столбе увидели ксерокопию фотографии недавней незнакомки. Первая мысль, наверное, пропала без вести. Подошли ближе. С ещё не успевшего запылиться белого листа тем же необычным взглядом, смотрит наша недавняя знакомая. Под фотографией чернеет надпись, дескать, из психиатрической лечебницы сбежала некая Лика Григорьевна Звонкова. Далее прилагались номера телефонов, по которым можно было сообщить о местонахождении беглянки.

– Что-то тут нечисто, – сказал Иван Остапович. Не похожа она на пациентку дурки.

– Что вы предлагаете?

– Не знаю, пока что ничего не знаю. – Рассеяно ответил старик. И снова мне показалось, темнит мой дорогой сосед, словно бы знает что-то, что не положено знать посторонним, потому что подобное знание дарит не свет, вопреки сложившемуся мнению, а смерть или кошмары, вечные кошмары во сне и наяву.

С тех пор мы крепко сдружились с Иваном Остаповичем. Мы часто ходили порыбачить на памятное место. Но это была уже просто рыбалка, и каждый раз мне хотелось верить, что снова появится таинственная незнакомка. Нет, я не влюбился в неё, просто она подарила тайну, а я ужасно не любил нераскрытых тайн. А ещё она, сам не знаю почему, зародила сомнения в истинности моего настоящего.

Объявление со временем постигала закономерная участь. Оно покрылось толстым слоем придорожной пыли, пропиталось дождевой водой. Надпись и фотография блекли с каждым днём.

А потом объявление и вовсе сорвали, бросив тут же на землю. Я даже в поликлинику звонил. Мне сказали беглянку так и не нашли. В ответ на вопрос, почему я спрашиваю, я повесил трубку.

*

– Слышь, папаша, что-то твоя история не вяжется с Гришкиной. – Сказал колоритный байкер, пожевывая ниточку сулугуни.

– Почему не вяжется? – Добродушно усмехнулся Руслан Ярославович требовательному выпивохе. – А ты подумай, в чем зацепка, – хитровато подмигнул старик.

– Ну, ладно-о-о, – сказал тот и забросил в рот канатик ароматного сыра.

Организмы людей, выдержавших первый удар поля аномалии, привыкали к строптивости аноров, наступал так называемый биоаномальный резонанс. С наступлением вечера, посвежевшие путники, набрели на озеро, шоколадной жидкости, пахнущей опостылевшей корицей с нотками кориандра и сырости. Неподалёку от берега, в коричневой жиже увяз исследовательский катер ГАР.

– Ну, прямо как пирожное. – Заметил Григорий.

– Третья ГАР также приказала долго жить, – сказал Вадик и осторожно приблизился к остаткам катера. Фюзеляж летательного аппарата словно изгрызли прожорливые, всеядные черви, оставившие на металле множество бороздок.

Хельгу и Гришу испугал упавший со стоном на колени Вадик. Ксеноархеолог, раскачивался подобно болванчику на пружинке, его отсутствующий взор устремился на поверхность озера. Оттуда поднимались полупрозрачные пузыри. Едва повиснув в воздухе, они лопались, оглашая округу хлопком. Из приоткрытого рта ученого со свистом вырывался воздух, он сильно прикусил губы, алая струйка проложила извилистый путь из уголка рта к подбородку.

Справившись с оцепенением, Григорий коснулся плеча спутника. Повинуясь незримой команде, ксеноархеолог поднялся. Взгляды пилота и ученого встретились. Гриша понял, Вадика замкнул анор, сделать было ничего нельзя.

Ксеноархеолог, не обращая внимания на спутников, повернулся к ним спиной и побрел прочь раскачиваясь подобно кукле, в руках неумелого кукловода,. Наталкиваясь на препятствия, он несколько раз повторно в них врезается, и лишь затем менял направление движения.

– Боже, мой! – Укрыв лицо в ладонях, причитала Хельга. Григорий сжал кулаки до побелевших костяшек.

Количество пузырей возрастало, они уже стеной вздымались к нависшим тяжелым облакам. Один из пузырей коснулся увязшего в жиже катера, покрытый оспинками фюзеляж буквальном смысле потек. За считанные мгновения громадина машины обратилась лужей серебра. Металлическая жидкость обильными ручьями стекла на берег, не смешиваясь с пахнущей жижей. Почва тут же посерела и просела, образуя шурф с посеребрёнными стенами.

Григорий хотел приободрить спутницу, но волнение разогнало все подходящие слова, жаждущие прийти на ум. Досадуя, он собрался, было пнуть горку земли, словно кротом сделанную, но нога зависла в воздухе. Медленно шагнув назад, он метко швырнул в холмик камень. Импровизированный снаряд упал на пологую вершинку, мгновение лежал неподвижно, затем подскочил и разлетелся на мириады осколков, словно окаменевший фейерверк.

– Потрясающе! – Невольно вырвалось у Хельги.

*

Они обошли вокруг высокого белёсого сооружения. Высоченный объект манил девственной белизной и игрой красок в лучах солнца. С одной стороны бесформенного основания они заметили искажённый овал прохода. Григорий предложил поглядеть что внутри. Мол, нам ещё не удалось побывать ни в одном изменённом сооружении.

– Ты думаешь там безопасней, чем здесь? – Недоверчиво произнесла Хельга, касаясь оплывшей поверхности.

– Давай рискнём.

Они вошли внутрь. Наверх тянулись желтоватые наплывы, заменявшие лестничные пролёты. Чего только ни встречалось в бесформенных комнатах преображенного объекта. Особенно спутников поразило содержимое комнаты, где на пупырчатых стенах и потолке, висели жёлто-белые клубки, будто сплетённые из костей. Путники не рискнули коснуться костяного клубка. Минуя череду комнат, они оказались на самом верху. Комната здесь была одна. Потолок больше всего смахивал на витое нутро ракушки улитки.

– Красиво здесь, но и как-то жутко, – сказала Хельга. Её слова подхватило мелодичное эхо.

– А представь себе, что Земли, привычной Земли, больше нет. Что наступил тот самый конец света. – Хельга не успела ответить. Порождение аномального района качнуло. Потом ещё и ещё. Спутники повалились на неровный пол.

Переждав очередной толчок, они рванули вниз. Бежали со скоростью ветра. А наверху уже пылал пожар, да только пламя было необычным. Зелёные языки огня алчно поглощали стены. Едкий дым парализовал дыхание и разъедал глаза до слёз.

Наконец первый этаж, но не тут то было. Прохода и след простыл. Зато весь пол усыпан белыми пылинками. Едва они ступили на пушистое покрытие, как провалились по колена, словно в сугроб.

Толчки больше не повторялись. Зато становилось жарко. Прерывисто дыша, они выбрались из импровизированного сугроба и вернулись на второй уровень, где в стене прогорел проход. Гриша, прикрываясь от жара, глянул вниз. С поверхности озера точно так же поднимались пузыри. Только теперь они не лопались у самой поверхности, а летели к облакам. Закрывая лицо от алчных языков пламени, спутники с разбегу выпрыгнули. На лету друзья вожделенно вдыхали чистый воздух и плевать, что он пропах корицей.

«Чавк», «чавк», – оба новорожденных аномала упали в густую коричневую жидкость озера.

Первым всплыл Гриша. Быстро вертя головой, он искал Хельгу, но, увы. Порыв тут же нырнуть в поисках девушки пришлось подавить отчаянными усилиями. Куда нырять? И как можно в густой жидкости разглядеть утопающего?

Заплыв протяжённостью порядка десяти метров показался дистанцией неимоверной сложности. Истекая густыми потоками коричневой жидкости, он выбрался на сушу. Сквозь матовые стенки одного из пузырей Гриша с ужасом увидел фигуру человека. Пленница энергично пыталась пробить стенку странной тюрьмы. Григорий побежал по берегу. Достигнув косы, врезающейся во владения озера, он швырял в пузырь, чем ни попадя. Камни и обломки скользили по колышущейся поверхности пузыря. Гриша в сердцах ругнулся. За спиной грохотнуло – остатки исследуемого ими сооружения погрузились в пучину дивного озера.

Пузырь уже несло над полем с густыми выростами на манер кораллов только ветвистее и острее. Порыв ветра заставил пузырь снизиться, и он тот час зацепился за самый высокий «коралловый» нарост. Мгновение и пленница упала в коралловые кущи. Григорий изо всех сил бежал на выручку.