Елисей слушал, затаив дыхание.
— Очень красиво… — Прошептал он с восторженной улыбкой. — Нет, никогда не читал и не слышал раньше. Спасибо тебе! Это так прекрасно!.. Знаешь, если бы у меня были краски и бумага, я бы нарисовал твой портрет! — Елисей поднял какой-то прутик, разровнял землю под ногами, и довольно ловко набросал контур, несмотря на то, что это были всего лишь линии на земле, образ Марии был узнаваем. — Кто-нибудь уже рисовал твой портрет?
— Нет, никто и никогда не рисовал. — Мэри смотрела на линии на земле и удивилась, было очень похоже, парень здорово рисовал. Она задумалась. А что если дать ему холст и краски, ведь он сможет нарисовать!
Девушка вновь смотрела на Елисея как на чудо.
— Я обязательно нарисую, когда будет возможность! Ведь ты очень красивая. — Он не смущался больше, и открыто смотрел ей в глаза.
А потом он подумал, что хотел бы он жить вместе с нею, в уютном домике, и троих детей, да, их детей, их семью, такую тихую, уютную… Но он тут же одёрнул себя и отвёл взгляд — все бы хотели быть рядом с такой девушкой, как Мария. Глупые какие-то мысли — не пара он ей. Совсем.
Глава 23
— Ловлю на слове! — С коварным взглядом сказала Мария. — Я даже могу позировать тебе, и я тоже обязательно попробую нарисовать тебя.
— Договорились, а теперь — идём! — И Елисей подал руку Марии. И в голове его вдруг возникла новая, ещё одна странная для него мысль, он долго прогонял её, а потом спросил всё же. — Как думаешь, а любовь — это ведь светлое чувство? Значит, настоящая любовь способна сделать меня ещё сильнее? — И чистый, открытый взгляд. Любовь… Парень не был уверен, что вообще правильно понимает это слово.
Любовь? Странное слово. Раньше Мэри верила в любовь, а теперь, она не знала, не знала, как отвечать на этот вопрос, не понимала, знает ли она сама ответ.
Такой его взгляд всегда вводил её в ступор. Мария быстро отвела глаза, будто прячась от него за стеной густых и едва высохших волос, они были слегка спутаны и кудрявились. Девушка взяла его ладонь, ощущая как её собственная потеет от его прикосновения. Волнение?
Да что вообще этот нелепый праведник с нею делал?! Она, коварная и прекрасная демоница, абсолютно лишённая чувств, вдруг трепетала перед каким-то святым мальчишкой, тем более, крестьянином. Но его рука… Марии не хотелось отпускать её. Она долго молчала, подбирая слова и, всё же, сказала:
— Я не знаю, что это вообще. В книгах пишут о ней как о светлом чувстве, ради которого совершено много злых поступков, убийств, войн. Ты ведь говорил, что твой предок погиб из-за любви…
Любовь бывает разной. Любовь мужчины к женщине, материнская, любовь сестры к брату. Но я никогда не любила, мне кажется, никогда, вообще ничего не чувствовала. Я не знаю, как ответить на твой вопрос. Да в книгах говорят, что любовь творит чудеса, но она же может и погубить.
— Да, мой предок погиб из-за любви. Тогда, может, именно любовь и нужна, чтобы этот мир воскресить? — Елисей задумался, а потом махнул рукой, словно отгоняя не нужные помыслы. — Прости, что пристаю к тебе с какими-то глупостями! Сам ничего совсем не понимаю в этом. Да и какая может быть любовь, когда вокруг творится такое!
— Не знаю, что нужно этому миру. Во всем виноваты люди, сами. А извиняться глупо, ты высказал своё мнение, почему ты считаешь это ненужным? Чувства могут возникнуть в любое время, никто не спрашивает нужно или нет, правильно это, или же, вовсе неуместно. Другое дело, когда эти чувства никому не нужны, когда однажды обжёгшись, человек начинает мстить всем и каждому, не понимая того, что мстит только себе. Настоящая любовь, наверное, должна приносить счастье, давать смысл жить дальше, а не губить. — Мэри вдруг сама удивилась своим словам, скольких влюбленных в неё она погубила, да, она помнила каждого, и не жалела, ведь она-то не любила. Её захлестнула ненависть, но отомстив, Мария поняла, что ей не легче, совсем. А теперь её вечность — это её проклятие…
Елисей слушал внимательно и с интересом.
— Знаешь, — наконец сказал он — ты ведь не старше меня, а порой мне кажется, что ты взрослее на целую жизнь! Вот что значит воспитание и образование… А я совсем глупый деревенский мальчишка. Должно быть, скучно тебе с таким собеседником!
"Если бы ты только знал…" — Подумала девушка. Ведь она и правда была старше него почти на век, и образование её было совсем другим. Но парень, всё же, был интересен ей, он был каким-то другим, и пусть её порой раздражала его набожность, и рассуждения о Боге и святости, в нём была простота, был как будто совсем другой мир, который она не знала и не видела.
В Елисее была детская непосредственность и чистота, он жил, он верил и улыбался, улыбался там, где другой бы плакал.
Нет, Мэри не хотела бы, чтобы он узнал, кто она, и отчего-то боялась, что этот мир рано или поздно развратит его и испортит. Ей хотелось однажды показать ему великолепную библиотеку их семьи, хотелось подарить ему томик стихов любимого поэта и нарисовать его полные жизни глаза. Нет, не погубить.
Впервые Мэри начинала понимать, что у неё — это совсем не жизнь, что она давно погибла, что нет и не будет у них ничего общего, что между ними пропасть ада…
— Нет, не скучно. Знаешь, я росла чопорной аристократкой, которая не знала жизни обычных людей, да и сейчас не знаю, для меня это всё чужое, а ты в свои восемнадцать знаешь и умеешь столько, сколько не умею и не знаю я. Ты прост, но с тобой интересно, интересно смотреть на вещи под другим углом. — Мэри украдкой взглянула на него.
И Елисей поймал её взгляд, и спокойно так, мягко улыбнулся, чуть крепче и увереннее сжав её ладонь.
Глава 24
Теперь Умберту не мог ни спать, ни есть, думая о том, какой опасности подверг Марию. "Погубить дюжину первородных, погубить кровного брата, ради чего?! Ради этой девки?" — До сих пор звучал в голове гневный голос отца.
Ради… Да. Ради этой девки, он готов был пойти на многое. А теперь… Теперь он даже боялся взглянуть, отгораживаясь, закрываясь, чтобы не чувствовать Марию. Ведь что если она давно мертва?.. Что если парень её раскусил?..
Демон мерил свою комнату шагами, нервно курил, и глядел в окно каким-то невидящим взглядом. Курение — привычка Марии, и сигареты тоже её. О, как же он соскучился и как же он боялся… Хватит! Умберту бросил недокуренную сигарету прямо на ковёр, и растоптал её. Хватит этих сомнений и страхов. И он взглянул, опосаясь того, что может увидеть, но…
— Вот же распутная демоница! — Рявкнул Умберту, и кулак его врезался в стену.
Мэри шла за ручку с этим святошей, и, казалось, была счастлива, казалось, позабыла обо всём на свете. Никогда, никогда она не улыбалась ему так, никогда так не горели её глаза.
"Мария, ты моя, помни это!" — Мысленно прорычал демон, заставляя Мэри почувствовать и услышать его, а затем отключился от созерцания этой картины, и рухнул на кровать, уставившись в потолок, одними губами шепча: — Да что ты сделала со мною, Мария?!..
…
Мэри отчетливо услышала, знакомый хрипловатый баритон Умберту в своей голове. Он был не то зол, не то расстроен… Расстроен? Демон? Аха-ха, вот бред. Но от этих его слов её передернуло, она изменилась в лице и отпустила руку Елисея.
Девушку словно окатило ледяной водой, и она очнулась от сна. Умберту напомнил ей её место, напомнил кто она и зачем… Конечно, он ведь следил, следил, как всегда это делал. Мария повернулась к парню, улыбнулась, актрисой она была отличной.
— Я хочу прогуляться до реки и ополоснуться. Я ненадолго, постараюсь не задерживаться. — Она просто хотела побыть одна.
Сбежав к реке, девушка просто села на берегу, снимая обувь.
Елисей опустился на траву, и сидел, рассматривая небо. Может, он чем-то обидел Марию? Сказал или сделал что-то не то? Но он не хотел быть навязчивым, и потому остался просто ждать.
