Никакие сплетни и слухи меня больше не волновали и перешли на самый задний план, какой только может быть. Остальные присутствующие тоже не вспоминали о лживых историях, непонятно кем придуманных.

Вечер проходил идеально. Именно проходил. Пока некоторые товарищи, под названием “друзья”, - а конкретно Алин, Бэль и Мирти с Генрихом, — не засобирались по комнатам. Фэн с Кисой в самом разгаре веселья нас покинули и больше не возвращались, оно и понятно — какое им дело до нас, смертных. Фэн, кстати, тоже вампир, но об этом я знала.

Но, кстати сказать, я не напилась до зеленых драконов перед глазами, однако легкий дурман и несвойственная мне расслабленность — крепко мной завладели.

— А вот и твоя комната… — Ласково сказала мне Бэль, словно я маленький ребенок. Стало даже обидно, я ведь прекрасно соображаю.

— Я в состоянии это понять. — Спокойно ответила я, хватаясь за ручку двери. — До завтра! — Друзья помахали мне и вернулись обратно в холл. Я же, слегка пошатываясь, зашла в комнату.

Комендант сидел в расстегнутой рубашке и пижамных брюках на кресле, держа в одной руке кружку с кофе, в другой — какие-то бумаги. У меня вылетело первое, что пришло на ум:

— Вы говорили, что будете поздно.

Взгляд упал на появившуюся подвесную кровать, такую же, на которой я у себя в комнате спала. Только эта висела над кроватью коменданта.

— Позднее Вас придти не удалось, увы. — С едва заметной иронией ответил он, не поднимая на меня взгляд.

Я максимально уверенно преодолела расстояние до свободного кресла, села и вздохнула. Тяжко и громко, чтоб меня точно услышали.

— Что-то не так? — Безразлично поинтересовался мистер Амори, не отрывая взгляд от бумаг.

На трезвую голову я бы вряд ли продолжила этот разговор и просто ушла бы спать… Один нюанс — я чуть-чуть пьяная. Самую малость.

— Вы же… Вы посмотрите на себя… Вы холодный и черствый… — Он наконец-таки поднял на меня удивленное лицо. — Хоть и симпатичный…

Мистер Амори при помощи магии отправил стопочку бумаг на стол, сам же заинтригованно посмотрел на меня, в ожидании: “Чего еще скажет нетрезвая Камински”. А я скажу… сейчас только виноградинку съем…

— Ходите с таким лицом, словно Вам все надоели, а жалкие людишки путаются под ногами… — Я принялась ощипывать чужую гроздь винограда в вазе на столике.

— Вы привыкли видеть эмоции на лице, а я не привык их показывать. В этом вся разница. — Пояснил он мне настолько спокойно, будто я сама могла догадаться.

— Эмоции помогают узнать человека. — Пожала я плечами.

— А Вы хотите меня узнать? — Он повернулся ко мне всем корпусом, а я переставила вазочку себе на колени.

— Нам придется жить вместе, — еще раз пожала плечами, — должна же я хоть что-то знать.

Какой-то очень вкусный виноград мне достался. Сладкий, сочный…

Я поднесла ко рту красную виноградинку и в последний момент случайно ее сдавила. Капли сока потекли по губам, некоторые попали на шею. Раздосадовано выругавшись, облизала губы, зажевав следом раздавленную виноградинку.

— Могу я тебя попросить об одном одолжении? — Комендант не сменил позы.

Придя к выводу, что ничего сверхъестественного он наверняка не попросит, кивнула.

— Не делай так больше. — Взгляд его был направлен на мои губы, а мне вдруг срочно захотелось их снова облизать. Да и моему разуму в легком опьянении стало любопытно: что будет, если я все-таки повторю содеянное?

Пока мозг думал — язык действовал. Совершенно неосознанно (или все-таки специально?) облизнула нижнюю губу, закусив ее в неуверенности.

Плечи мистера Амори почему-то напряглись, а кулаки сжались. Голос же его, напротив, абсолютно спокоен:

— Издеваешься?

Я помотала головой, отправляя в рот следующую виноградинку.

— Даже не думала.

— Я вижу. — Нервно усмехнулся он, а я вдруг обратила внимание на оголенный, мускулистый торс коменданта.

Пьяненькое любопытство вновь проснулось и заголосило, что ему, любопытству, интересно на ощупь узнать, какое оно — тело мистера Амори. Ведь и правда… интересно.

Такое накаченное, кубики вон всякие… упругие… кожа гладкая…

На лицо я теперь не смотрела. Все мое внимание было приковано к манящему оголенному телу. Пока мозг пытался придти к одному единственному правильному решению, рука сама потянулась к мерно вздымающейся груди коменданта. Разочарованный полу-вздох полу-стон тоже вырвался совершенно самостоятельно, когда мою руку перехватили у самой цели.

Внутри всколыхнулась пьяненькая обида. Но вместо того, чтобы раствориться, она ухватила меня своими большими руками и напомнила слова Кисы о том, что я не в состоянии завлечь мужчину. И пусть сказано было не совсем так, это же обида. Она всегда все переворачивает.

— Я тебе совсем не нравлюсь, да? — Спросила, с волнением покусывая нижнюю губу.

— Светозара, — комендант с тяжким вздохом провел рукой по волосам и выдал: —Ты пьяна.

— Да и слава Создателю! — воскликнула я, — трезвая я бы на такое не решилась.

Воспользовавшись потерей бдительности коменданта, я свободной рукой дотронулась до его полуоткрытого плеча.

Такой… горячий… и кожа гладкая, приятная, только сам комендант какой-то напряженный, всю исследовательскую работу портит…

Я провела рукой по шее… крепкая такая, будто стальная… и тоже напряжена.

Только я собралась отправить руку исследовать дальше, как и она оказалась в плену сильных рук Амори.

— Я же говорила — ты черствый. — Надув губки, обиженно протянула я.

— Я трезвый. — Спокойно сказал он мне очевидное. — А тебе лучше лечь спать, пока я… — Он замолчал, а я использовала заминку.

— Пока ты что?

— Пока я способен держать себя в руках. — Комендант отпустил мои руки, и в моей голове тут же заголосила пьяненькая уверенность и пьяненькая глупость. Они голосить одновременно начали.

Поднявшись с кресла, я зашла со стороны спины, положила руки ему на плечи. Я не знаю, зачем я это сделала, но пьяненькая глупость твердила, что я все правильно делаю.

Плечи Амори напряглись пуще прежнего. У меня даже возникло ощущение, что камень глажу, стараясь придать ему прежнюю податливость. Но это же камень! Он просто так не поддастся.

Недолго длился мой праздник “мни его сильней”, потому что одна ледяная глыба по имени Амори снова захватила мои руки.

— Чего ты добиваешься? — А голос — само спокойствие… Так ведь неинтересно…

— Я не знаю… — Тихо прошептала ему на ушко, свесившись вперед со спины.

Комендант посмотрел на меня потемневшими изумрудными глазами, я не нашла ничего лучше, чем невинно произнести:

— Ой, а у тебя цвет глаз потемнел… — Пьяненькая рука под управлением пьяненькой уверенности очертила кончиками пальцев его левый глаз, а комендант испортил такой необычайно сладостный момент своим словами:

— Ложись спать, Светозара. — И вот теперь в его голосе почувствовалось какое-то напряжение, чему моя пьяненькая глупость несказанно обрадовалась.

— Какой ты нудный… — Протянула пьяненькая уверенность, направляя меня шатающейся походкой к своей сумке с пижамой.

Спину мне прожигал напряженный и в тоже время заинтересованный взгляд. Вытянув свою плюшевую пижаму, я “продефилировала” в ванную комнату. Да, это не тот пеньюар, который имел честь созерцать комендант в самый первый день. Хотя можно было бы взять… Но сейчас уже поздно. До Кисы не пойду, иначе там и останусь. А здесь как-то повеселее, что ли.

Нырнув в любимую и долгожданно-желанную одежду, я в плюшевых тапочках выползла из ванны. Выползла — потому что выходила крайне медленно и менее уверенно, нежели в платье.

Комендант в этот момент стоял спиной ко мне и расправлял обе кровати. Пьяненькая глупость решила, что ей это не нравится и она высказалась… вернее, высказалась я, но по ее велению.

— А зачем здесь еще одна кровать? — Голос невинный-невинный, а недоумение такое искреннее…

Амори стоя ко мне спиной протяжно вздохнул, выдохнул, я как раз уже до него добралась, узоры на рубашке пальчиком вывожу…