Так-так-так… Зубную щетку положила, полотенце положила, тапочки положила… Пижаму… Пижаму забыла.

Разворошив накиданную на кровать груду одежды, выудила любимую пижаму с морозным узором, сложила аккуратной стопочкой и положила в чемодан рядом с нижним бельем.

Сборы в лагерь — дело не простое. В этом году я еду последний раз… Последний восьмой раз… Пустив непрошенную слезу, вернулась к сборам.

Так-так-так… Шампунь! Гель для душа! Крем для тела! Эпилятор!!!

— Ма-а-а-ам! — Без родительницы, любимой, родной, дорогой мне ну никак не обойтись.

Меньше чем через час открывается портал в зал приема, а у меня еще чемодан не собран. Говорила мне мама, собирайся заранее. Нет же! Тянула до последнего. Успею собраться, успею, в итоге ничего не успеваю. Ничего!

— Что, мой Светик? — Мама впорхнула в заваленную вещами комнату, словно бабочка. Легко, грациозно и так изящно… Мне, с грацией бегемота, о таком только мечтать можно.

— Мамулик… — Протянула я, жалобно складывая руки в умоляющем жесте.

Мама сложила руки на груди, строго на меня взирая. Улыбку правда она спрятать не смогла.

— Список. — Тоненькая рука с нежной-нежной кожей в протянутом положении ожидала мой список…

Где же, где же, где же… Я раскидала все лежащие на кровати вещи, откопав на самом дне смятый листок с отгрызенным уголком. Да, я нервничаю.

— Шампунь, — Мама повела в воздухе указательным пальцем, и в дверь залетел шампунь, — Гель для душа, — Гель вплыл в комнату, плавно опустившись в чемодан рядом с шампунем, — Крем для тела, эпилятор, носки…

Валяющаяся на полу груда вещей начала подпрыгивать на месте. Сверху лежала кожаная куртка, имеющая не малый вес, не давая носкам прорваться наружу. Мама укоризненно на меня посмотрела. Улыбка с лица не сходит, значит, все хорошо. Кучка перестала подпрыгивать. По полу из кучи выползали по одному четыре пары носков, скручивались в воздухе и падали в чемодан.

— Футболка с котиком… — Мама несколько раз перечитала строку в списке, недоумевая. — Светик, этой футболке уже шесть лет!

Я насупилась. Ну и что, что ей шесть лет? А мне восемнадцать лет, мы почти ровесники! Я не могу ее выкинуть!

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… — Затараторила я, делая глаза, как у котика на футболке: умоляющие, жалобные и невинные.

Футболка выползла из какой-то груды вещей (их в комнате сейчас великое множество, так что я своими силами футболку искала бы до утренних петухов), складываясь на лету и приземляясь в чемодан.

— Вернешься из лагеря — выкинешь. — Строго наказала мама, погрозив мне пальцем.

Я согласно покивала, зная, куда столь дорогую сердцу вещь можно смело запрятать втайне от родительницы.

— Свитер вязаный, шорты короткие, шорты длинные, шорты красные, шорты зеленые, шорты… — Мама запнулась. — У тебя что здесь, одни шорты? — Она пробежала глазами дальше по списку. — Вижу, юбка в пол, многослойная юбка, короткая юбка, красная юбка, черная юбка…

С каждым маминым словом и взмахиванием указательного пальца, из какой-нибудь груды выползала нужная вещь и укомплектовывалась в чемодан. Минут через десять таких сборов, я прыгала на чемодане, тщетно пытаясь его закрыть. Да… Многовато вещей. А выложить нечего, все нужны. Здесь без маминой легкой руки тоже не обошлось, иначе я бы еще долго танцевала ритуальный танец перед злорадствующим чемоданом.

Эх… Последний год… Жаль, что больше мне не светит поехать в это прекрасное место…

Лагерь юных волшебников был основан сотни лет назад. За это время он претерпел массу изменений, но суть не поменялась. Все волшебники Лисории* от десяти до восемнадцати лет обязаны на летних каникулах отправляться в лагерь. Отдых, отдых и еще раз отдых… Ну, вообще-то не только отдых. Основным занятием является знакомство с разными предметами, не входящими в курс школ. Я — биолог. В школе изучаю только то, что так или иначе связано с природой, а в лагере, например, могу пойти на техника или математика, химика… Впрочем, я еще не определилась. В прошлом году я брала уроки музыки, изобразительного искусства и танца. Наверно, сейчас их уже нельзя будет выбрать, но я буду не против химии. Опыты всякие… Это же круто! Можно делать разные штуки, создавать что-то необычное. Главное не разнести лагерь, а остальное не важно.

— Светозара, — в комнату вошел отец, под руку с матерью, — Пора.

Высокий, со смуглой кожей, темными, слегка раскосыми глазами на фоне мамы выглядел так, словно он из другого мира. Мама со светлыми волосами, белой кожей, голубыми глазами казалась ангелом, спустившимся с небес на землю.

Мне всегда твердят, что я — копия мамы. Да, у меня голубые глаза, белая кожа, светлые волосы… Я тоже стройная… Собственно, на этом наше сходство заканчивается. У мамы мягкий характер, у меня же характер оторви и выбрось. Мама очень добрая, я же и напакостить могу, и нервы потрепать. Но в основном не специально. Оно само получается, чисто случайно.

Чисто случайно я на итоговой контрольной вызвала неуправляемый корень и закинула на макушку стометровой сосны преподавателя по фотосинтезу. Правда, я не виновата. Надо мной девочки подшутить решили и переставили местами пару фраз в шпаргалке. Корень сам вырвался!

Чисто случайно я разрушила бассейн взбушевавшимися водорослями на уроке водорослеведения. В этот раз вина полностью на мне. Но я не виновата! В голове само все перемешалось и получилось то… что получилось.

И таких случайностей много. К сожалению. Но я изо всех сил стараюсь их не допускать. Правда, не всегда получается…

— Веди себя хорошо, — Наставительно сказал отец, подводя меня к гобелену телепортации.

— Как всегда, папочка. — Я поцеловала его в щеку, обняла маму…

— Не надо как всегда, Светозара, — Отец покачал головой, — Надо “хорошо”.

Я покивала, широко улыбаясь. Судя по обреченному вздоху папочки, он мне не поверил. Так я же вообще ничего… ничего не делаю! Оно само. Честное слово! Ну, разве виновата я, что под окнами змеюки подколодной, учительницы по травоведению, ужасно злобной особы, вырос колючий кустарник, в простонародье названный “ловитель воров”? Нет, конечно не виновата. Подумаешь, любовникам теперь из окна ее спальни не выпрыгнуть, и что? Я здесь вообще не причем. И о любовниках не знала. Вот совсем. Просто в голову сейчас пришло. Фантазия то ух! Неуемная.

— Иди уже, опоздаешь, — Мама мягко подтолкнула меня к гобелену.

Я еще раз взглянула на родителей, мысленно предвкушая три месяца относительной свободы, и шагнула в портал, утягивая за собой неподъемный чемодан.

Несколько минут пространство вокруг меня сжималось, воздух становился тягучим и окутывающим, а голова несколько побаливала. Терпеть не могу телепортацию. Выходишь оттуда, как будто годами расческу не видел. А в зале, между прочим, народу всегда много.

Слегка пошатываясь, отбежала за большую колонну, выудив из сумочки на плече расческу и зеркальце. Конечно, волосы дыбом стоят. По-другому и быть не могло.

Причесав растрепавшиеся локоны, короткими перебежками вернулась к брошенному у входа в зал чемодану, чтобы услышать свое имя.

— Светозара Камински, пройдите к стойке регистрации. — Произнес монотонный женский голос, лишенный всяких эмоций. — Повторяю, Светозара Камински, пройдите к стойке регистрации.

Да иду я уже, иду. Зачем нам вообще регистрироваться? Как будто за год я успею сменить пол, фамилию, имя и завести пятерых детей.

— Фамилия. — Женщина со съехавшими на переносицу очками, даже не посмотрела на меня из-за стекла.

— Камински.

— Имя.

— Светозара. — Регистратор с крючковатым носом подняла на меня глаза, расплываясь в широченной клыкастой улыбке.

— Светик… Наконец-то! Ты первая в этом году, Лизочки еще нет.

Значит, буду селиться без нее. Не велика беда. Тетя Жанна, та самая регистратор, все равно ее ко мне подселит. Меня сразу отправили искать свою комнату, не выспрашивая дотошно: где родилась, сколько лет и прочие данные. Тетя Жанна нас очень хорошо знает. Особенно потому, что я каждый год, прибывая в лагерь, реанимирую ее цветы, о которых она благополучно забывает. Поэтому, наверно, ко мне хорошо относится.