— Добрый день, мистер Крейн, — бодро поздоровался инспектор прямо от двери. — Я — старший инспектор Шейн Хобб, расследую покушение на вас. Очень рад, что вы очнулись, безмерно. И, разумеется, собираюсь сразу пристать к вам с расспросами. Но вы не перетруждайте себя, вам вредно и врач не велит. Давайте так: на простой вопрос вы, если ответ "да", сжимайте мою руку один раз, а если "нет", то два раза, — он уселся на стул возле койки и взял Крейна за руку. Тот слабо кивнул в ответ, удивленно разглядывая вошедших.

— Вы знакомы с этой девушкой, мистер Крейн? — спросил Хобб, указав на Лейтис, и Эйдан, внимательно наблюдающий, увидел, как Крейн сжал руку инспектора, а потом еще кивнул, для убедительности.

— Отлично. Вы оказывали ей помощь? — снова легкое сжатие руки и кивок. — И какого рода помощь, мистер Крейн? Тут уж вам придется ответить, простите.

— В… больницу отвез, — с явным усилием выдавил из себя Крейн слабым голосом, и Эйдан невольно крепче притянул Лейтис к себе и улыбнулся этому недавно могущественному и пугающему, а теперь — слабому и почти беззащитному без полицейского и врачебного надзора человеку.

— Спасибо, мистер Крейн, — тихо сказал Эйдан. Тоже не дурак, наверняка. Поймет, что Лейтис его саба, без пояснений. И за что благодарность — поймет.

— Ну уж сегодня, наверное, очередь мистера Крейна благодарить, — хмыкнул инспектор. — Можете считать, мисс Рейдон вам отдала долг чести. Очнулись вы только благодаря ей.

Лейтис потупилась, Эйдан в очередной раз обнял ее, а Крейн с трудом улыбнулся и поднял вверх большой палец. Эйдан шепнул, чтобы она взглянула на Крейна, после чего Лейтис улыбнулась тому в ответ и сказала:

— Я рада, что смогла помочь.

Инспектор посмотрел на нее довольно строго и сказал:

— Хотя я бы на вашем месте, мисс, таких экспериментов с неизвестными веществами не ставил больше. Так ведь, доктор?

— Да уж, мы до сих пор не знаем, что это за вещество и как оно действует. Его аппаратура не опознает. Отправили в лабораторию. Слава всем богам, что все так хорошо сложилось, но ведь могло бы и нет, — согласился врач.

— Вот, надеюсь, вы это понимаете, мисс, — назидательно сказал инспектор.

Лейтис крепче прижалась в Эйдану и проблеяла:

— Я больше не буду.

— Она понимает, — заверил он, обняв ее уже обеими руками. — А если даже чего-то не понимает, я ей дома объясню. Это теперь полностью моя забота, инспектор. Мы можем идти, наконец?

— Да-да, конечно подпишите протокол, тут и здесь — и мы все оставим мистера Крейна отдыхать и приходить в себя. О покушении я вас чуть позже расспрошу, мистер Крейн, когда вам лучше станет.

Хобб протянул Эйдану тонкую серую папку, которую держал в руках, а тот, в свою очередь, пихнул ее адвокату. Дождался кивка после того, как тот торопливо пробежал взглядом страницы, расписался, вернул папку инспектору — и повел Лейтис к двери. Повел домой. Наконец-то. И слава всем богам.

— Илли, как ты вообще на такое согласился? — возмущенно спрашивал Финн, нервно отхлебывая кофе из стаканчика. Инспектор, эта девица Рейдон и ее доминант наконец разошлись, и они с Финном вернулись к своим обязанностям по охране Крейна. Но тот все никак не мог угомониться после происшествия. — Это же нападение на полицейского при исполнении. А ты все замял, "отвлекла внимание", мать ее за ногу, так ты в своих показаниях написал?.. Хорошенькое отвлечение, с применением опасной нестабильной магии. И Хобб тоже хорош: ему до этого Собачника дела больше, чем до собственных сотрудников. Вытащили Крейна из комы — он и рад по уши. Так нельзя.

Илен протяжно вздохнул: с одной стороны, хорошо, когда напарник за тебя, как за родного переживает, но ничего ж не случилось. Он, в конце концов, еще и отлично выспался, и башка наконец не была мутная, как с утра. Да и, при всей своей искренности, Финн слишком кипятился и никак не мог сообразить, почему инспектор Хобб так поступил, а Илен его поддержал.

— Послушай, Финн, не в Крейне дело, — с расстановкой сказал он. — Мне девчонку жалко. И Хоббу тоже, по всему. Она перепугалась до смерти, сам же видел и слышал, и дурного не хотела. Мне приврать в рапорте совесть вполне позволяет, а вот ее в тюрьму засадить — нет. Я потом спать спокойно не смогу, зная, что всю жизнь ей испортил. Или ты думаешь, что ей в каталажке лучше будет, чем у этого ее Дейна за пазухой? И она себя лучше вести начнет? Я вот не думаю… и считаю, что поступил верно. С точки зрения охраны правопорядка, в том числе.

Напарник кивнул, соглашаясь, а потом пожал плечами:

— И все же, сабы, мать их, странные люди. Все-то у них не как у других. Вот чего ее понесло-то сюда? В смысле, я с тобой, пожалуй, согласен, что она по глупости, а не со зла, но девочка, твою ж мать.

— Это оттого, что мать их и отец одновременно — Макни, — усмехнувшись, назидательно сказал Илен. — Сабы — его создания, а у него все добрые дела и подарки с подвохом. Вот гляди: если б не эта девчонка, Собачник бы так в коме и валялся, потому что у врачей способа помочь ему нет. А у нее есть. Они, сабы, для того и нужны, чтобы делать что-то, доселе невиданное. Только с таким шумом, что выглядит оно не как спасение, а как покушение. Такие уж у Макни шуточки.

— Похоже на то, — пробурчал Финн, пожевал губу и добавил: — Пойду ему, что ли, приношение сделаю в выходной, чтобы свои шуточки с кем-нибудь еще проворачивал, а то нервно слишком.

— Доброе дело — не лишнее, — согласился Илен и похлопал напарника по плечу.

Всю дорогу до дома Эйдан был непривычно немногословным, едва ли перебросился с Лейтис несколькими фразами, в основном чтобы заботливо поинтересоваться, как она себя чувствует. Он защищал ее там, в больнице, но теперь она не только видела, а еще и ощущала, как он на нее сердится. Сильно. Хотя он обнял ее у двери в комнату, хотя как всегда очень заботливо велел привести себя в порядок и спускаться к ужину, потому что она наверняка ужасно голодная — все это не успокаивало, а только наоборот. Эйдан даже не отругал ее и не назначил наказание сразу. И Лейтис не могла не думать о том, что он слишком злится и слишком старательно сдерживается, чтобы не переборщить сгоряча. И это пугало невероятно, жутко, почти панически. Эйдан всегда был с ней добр и справедлив, а еще он ее любил и с ним было тепло. Она ощущала с ним себя дома — возможно, впервые в жизни. А сейчас дома не стало, снова наступило то, в чем она жила двадцать с лишним лет и от чего сбежала. Сдержанный гнев, злость, раздражение — на нее, на Лейтис. Которые все равно выльются, обязательно выльются, и все станет не так, как раньше.

В столовой Эйдан, тоже как обычно, дождался, пока она немного поест, и только потом начал неизбежный разговор, угроза которого висела над столом, будто грозовая туча. Лейтис даже представилось на несколько мгновений, что она чувствует потрескивание молний и запах озона. И сейчас разразится буря. Она внутреннее обмерла, похолодела, но ничего подобного не произошло.

— Лейтис, я думаю, ты и сама прекрасно понимаешь, как сильно провинилась, — спокойно и даже мягко сказал Эйдан. — И как я за тебя переживал, и как непросто было благополучно разрешить эту ситуацию. И что ее благополучное разрешение — попросту огромная удача. Сложись все чуть иначе, могло быть намного хуже. И мы бы сейчас не сидели тут с тобой и не ужинали, — его тон оставался все таким же ровным и в нем слышались забота и беспокойство.

Лейтис отложила столовые приборы — не из "уважения", а потому, что ей правда не хотелось есть сейчас, и опустила голову, закусив губы. Она ужасна, она совершенно ужасна, самая ужасная саба в мире, и Эйдан, кажется, тоже начал приходить к этой мысли.

— Я понимаю, хозяин Эйдан, — виновато ответила она.

— Я тоже понимаю, Лейтис, — неожиданно ответил Эйдан и, слегка улыбнувшись, наклонился к ней, чтобы погладить по щеке и по волосам. — Понимаю, что ты переживала, понимаю, что хотела помочь. Но это все равно не повод так поступать, надеюсь, это ты тоже понимаешь. Устраивать нам серьезные неприятности, подвергать себя такой опасности, нарываться на проблемы с законом — даже из самых благих побуждений. И тем более не повод не делиться такими вещами со мной, а сбегать тайком. Ты для меня очень важный, очень близкий человек, самый близкий… любимый. И это тоже не повод так себя вести, это повод поделиться со мной, чтобы мы вместе что-нибудь придумали и со всем справились, без таких ужасных ситуаций, — он протяжно вздохнул, ненадолго прикрыв глаза, продолжая при этом держать ладонь на ее щеке. — В ближайшие три дня я тебе не разрешаю вместе с Тэвишем выбираться ни в город, ни в лес — только со мной, потому что ты сбежала, не предупредив. А здесь — список тех статей, обвинения по которым тебе могли предъявить. И статей Акта об обмене правами, где написано, что еще за это могло ожидать тебя и меня. Прочитаешь в интернете, придешь и расскажешь мне, что случилось бы при самом худшем развитии событий. Ты у меня умница, думаю, тебе будет легко разобраться, — он положил перед ней листок, на котором были записаны два ряда цифр — три в первом, с пометкой "правонарушения", и две во втором, с пометкой "акт о правах".