Если этот шантажист действительно обладает тем, чего страшится Свин, нужно бежать из страны. Сразу же. Потому что нет никакой гарантии, что видео не скопировано. Не продано еще кому-то. А желающих купить такой фильм найдется немало…

Машинка моя сверкала чистотой и выглядела, словно царица после двух кило молодильных яблок. Я расплатился с ремонтниками, провел рукой по вновь выкрашенному крылу и с сожалением отметил предчувствие скорого расставания со своим четырехколесным другом. Дело в том, что воплощение моего плана в жизнь было сопряжено со значительными расходами, а продать, кроме автомобиля, мне было нечего.

Ну, еще разве что можно было бы попытаться реализовать «Густава Беккера». Но в отношении него я сильно сомневался. Во-первых, чтобы получить за антиквариат приличную цену, нужно было время. Во-вторых, все-таки не известно, насколько антикварными были эти часы. А деньги мне нужны были срочно. И деньги немалые.

Те наличные, что были у меня на руках, таяли не по дням, а по часам. После того как я оплатил коммунальные услуги за квартиру, оставалось лишь перевести арендную плату за жилье хозяйке — и Толик Толикович мог смело вешать на лобовое стекло переходящий вымпел «Человек без долгов». Это обстоятельство грело душу — очень уж я не любил быть должным кому бы то ни было.

Я припарковал машину недалеко от банкомата, пошел переводить деньги на счет Евдокии Петровны, когда столкнулся со знакомым пацаном. С тем самым, который в свое время подвергал меня соблазну, разбрасывая деньги на улице. В этот раз он был не один — с отцом.

Малец, виновато улыбаясь, рассказал отцу историю нашего знакомства и едва не схлопотал от папаши подзатыльник. Но был помилован и отпущен в машину, а угрюмый мужчина, выглядевший чуть ли не угрожающе, остался побеседовать со мной. Голос его был хриплым, очень выразительным, темно-карие, почти черные, глаза — очень внимательными и серьезными, но не злыми.

Он поблагодарил за добрый поступок в отношении его отпрыска и выразил желание вознаградить «возвращающего утерянное», невзирая на мои категоричные отнекивания. Хрипатый остановил мой словесный поток, который ничего содержательного, кроме «да так бы любой поступил», «мне от вас ничего не надо», «ах, оставьте, это лишнее», не содержал, и вручил мне белый прямоугольник визитки. На ней красовались только имя, фамилия и номер телефона. Ну что ж, этот человек вполне мог себе позволить такой минимализм.

Дело в том, что я уже заочно его знал. Это был широко известный в России, а особенно в Ростове-на-Дону и Ростовской области, криминальный авторитет Грум…

Домой я входил с уже заметно расправленными крыльями. Мое неожиданное знакомство с Грумом вселяло некоторую надежду, что, если не получится разрулить ситуацию со Свином собственными силами, у меня есть теперь к кому обратиться за помощью. Конечно, стремление местного мафиози «отблагодарить» я делил на 48, но даже после этого на моем балансе все же оставалась некоторая, отличная от нуля, величина. И именно эта мелкая, но реальная надежда позволила мне немного воспрянуть духом и двинуться далее вниз по списку запланированных действий.

Очередная ступенька в моем гениальном плане выглядела легкомысленно. Но таковой она могла показаться только несведущим лицам. На самом деле все было очень серьезно. И оправданно.

Следующим пунктом в моей бумажной скрижали красовалось одно-единственное слово, трижды подчеркнутое и даже заключенное в ромбик, словно «блок условия» в блок-схеме программного алгоритма. Этим словом, выписанным со всевозможными готическими спойлерами и завитушками, было волшебное для многих мужчин — «пьянка»…

Наверное, правильнее было бы напиться с кем-нибудь. Но никого из знакомых или друзей после разрыва с Ириной видеть не хотелось — поэтому я решил напиться в одиночку. Я устал от странных вещей, происходящих со мной в последнее время, а случай, когда довелось собственными глазами и ушами убедиться в красоте и ветвистости собственных рогов — поприсутствовать, так сказать, при их появлении — вообще грозил трансформироваться в фобию. Молчу уже про досадное происшествие в автобусе.

Хотя именно эта история с бомжом требовала более пристального анализа, так как была самой странной из всех случаев синестезии. Она никак не хотела вмещаться в нарисованную мною совместно с Гуру концепцию.

Для начала единственным общим сенсорным каналом, или одинаковым чувством, для меня и бомжа мог быть только чудовищный запах — но, я уверен, он к нему давным-давно привык и воспринимал совсем по-другому. А сама синестезия началась до того, как я почувствовал запах.

Можно допустить, что для меня и бомжа общим ощущением была боль — я ударился о ступеньку, бомж зацепился (это объясняло причину его ругани, хотя ругаться он мог по любому поводу). Но не объясняло начало эффекта — ведь тогда никакой боли я еще не чувствовал, а матерящуюся пустоту видел — точнее, слышал и обонял.

Или тут как-то поменялись местами причина и следствие, причем без какого-либо ощутимого ущерба для производимого эффекта, или действительно прав Сахаров, и «этот «глаз» стоит вне действия пространства и времени, сфера его действия также лежит вне трех измерений пространства, т. е. по крайней мере в четвертом измерении. Поэтому он должен быть неограничен временем, или, по выражению древних йогинов, «Трикаладжна», что значит «знающий три времени» — прошлое, настоящее и будущее время, или всеведущий.

Прочитанная более внимательно книга «Открытие третьего глаза» одарила меня еще одной выдержкой, весьма настораживающей: «Мы установили, что активизация «третьего глаза» не представляет собой болезненного развития и не способствует заболеванию, а является вполне нормальным развитием органов, которыми мы владели миллионы лет тому назад, но в течение этого огромного времени запустили и таким образом достигли, вместо более полного гармоничного развития, хилости соответствующих органов и потери связанных с ними способностей. Мы открыли, далее, что целенаправленное развитие этих органов (гипофиза и шишковидной железы), вначале незначительное и медленное, впоследствии начинает происходить автоматически».

Это могло значить то, что если я не прекращу чудеса сейчас, как советовал Гуру, с помощью пьянки, то сами эти чудеса не прекратятся никогда. Более того, они разовьются и усилятся, и вариант с соплей в автобусе покажется мне детским лепетом в сравнении с конфузами, меня ожидающими.

В голову, обессиленную последними неприятностями, навязчиво часто стала приходить мысль, что неплохо бы покончить с этим экспериментом. Мысль так и звучала: «Пора с этим новшеством заканчивать», — причем никаких уточнений, с чем же конкретно надо заканчивать, не было. Это уже потом, анализируя события и поступки, я пришел к выводу, что мысль сия была про другое, являясь порождением огорченного и обделенного эго, которое тупо хотело курить.

И зная, как я отнесусь к любой попытке вернуть организм к пагубной привычке, попыталось схитрить. Как опытный дипломат, начало оно издалека, причем без конкретики, шаблонными фразами.

Запустило своего рода вирус, который должен был привести меня к срыву и тысячам новых поцелуев в срамные сигаретные фильтры.

Так, наверное, работают всякие провокаторы. Ходят, ропщут. Бросают в неудовлетворенное общество идейки следующего содержания: «долой царя», «землю — крестьянам, море — матросам». Или «бабе — цветы, детям — мороженое».

В этот раз идея выстрелила не совсем туда, куда хотелось. Но эго не расстраивалось, а, наоборот, потирало руки, узнав про планирующуюся пьянку. Потому как давно знало: пьяного человека гораздо проще развести на долгожданный табачок, чем трезвого.