Гермиона же дрожала в руках Малфоя, влагалище яростно пульсировало вокруг его члена, и уже скоро она достигла пика: ноги задрожали, а спина ее изогнулась почти колесом. Ощутив это, он не стал дольше ждать и присоединился к ней, с мягким стоном проливаясь в любимое лоно, прежде чем тяжело упасть на нее, охваченный самым настоящим блаженством. Гермиона никогда не протестовала, когда он оставался после занятий любовью лежать на ней, наоборот, она оборачивалась вокруг него и крепко обнимала, нежно поглаживая его спину и волосы, падающие на нее сверху. И сейчас он тоже улыбнулся и вздохнул, когда почувствовал, как пальцы Гермионы пробежались по его волосам.

— Ну как? Теперь чувствуешь себя лучше? — тихо спросил он, переместив свой вес так, чтобы ей не было тяжело.

— Когда ты занимаешься со мной любовью, я всегда чувствую себя замечательно, — пробормотала она в ответ. — Думаешь, сегодня я проявила неуместную уязвимость?

— Нет, — он усмехнулся. — У каждого есть свои моменты слабости, котенок. Свои моменты растерянности, от которой не скрыться, — он приподнялся на локтях и посмотрел на нее сверху вниз. Щеки Гермионы покраснели, а губы распухли. Ее волосы спутались вокруг головы бешеным комом, но для него она по-прежнему оставалась самой красивой женщиной, которую он когда-либо видел. — Я так же, как и ты нуждаюсь в проявлении эмоций, это заставляет меня чувствовать себя нужным, и только так я могу дать тебе то, что тебе и впрямь нужно.

— Ты единственный мужчина, который когда-то давал мне то, что мне нужно. Ты делаешь меня счастливой, и я чувствую себя заполненной, как никогда раньше. Меня даже немного бесит, что я слишком много думаю обо всем этом, — ее брови хмурились, когда она заговорила, и Люциус провел кончиками указательного пальца по ее губам.

— Тогда не думай об этом слишком много, по крайней мере, о том, что тебя бесит. Я тоже рад, что делаю тебя счастливой, Гермиона, потому что и ты делаешь счастливым меня. Счастливее, чем когда-либо, — затем он поцеловал ее, слегка коснувшись губами губ, прежде чем скатиться и уложить их под одеяло. Он перевернул Гермиону на бок, а затем улегся позади и крепко обнял ее. — Все будет хорошо. Вот посмотришь, у нас все будет хорошо, и я думаю, что то, что у нас есть, что у нас еще будет, удивит и нас, и всех остальных, прежде чем все это подойдет к своему окончанию. — Люциус чмокнул ее в затылок, а Гермиона прижалась к нему спиной.

— Просто держи меня крепче и не отпускай, — сонно пробормотала она.

— Да с большим удовольствием!

========== Глава 19. Событие ==========

— Мне оно не нравится, — заметил из ванной Люциус. Он стоял перед зеркалом, теребя галстук, и хмурился, глядя на свое красивое лицо.

— Но ты же сам выбрал это платье, помнишь? — напомнила Гермиона, надевая атласные открытые туфельки на шпильках. Она поднялась и разгладила бронзовую атласную полоску ткани на своей фигуре, любуясь низким вырезом на спине.

— Нет, ты выглядишь хорошо, чтобы съесть тот факт, что я думал о нем с тех пор, как ты надела его, — глаза Малфоя опустились, когда он бросил обжигающий взгляд в ее сторону. Гермиона действительно выглядела просто потрясающе в дизайнерском платье, сшитом специально для нее. Платье идеально облегало каждый изгиб фигуры, а цвет лишь оттенял золото в ее глазах и огненные блики волос. Она поправила локоны, которые длинным шелковым занавесом свисали через плечо, вызывающе завиваясь ниже шеи. Она выглядела прекрасно, и Люциус был благодарен судьбе, что теперь эта женщина принадлежит ему.

— Ты же не станешь мешать мне перед балом, Люциус. Так что можешь сменить этот взгляд прямо сейчас, — увещевала Гермиона, хотя и не могла побороть улыбку на губах. Ей нравилось, когда он смотрел на нее так, словно никогда не видел ничего прекраснее.

Об этом она и не мечтала, но перед балом сегодня он бросил на нее острый взгляд, который сообщил, что ей предстоит не спать до самого утра.

— Я имел в виду, что мне не нравится твоя охота на эту сумасшедшую, — сказал Люциус, завязывая галстук в идеальный бант и наконец отворачиваясь от зеркала, чтобы посмотреть прямо на нее.

— Я знаю это, — тихо сказала она. — Но ее нужно остановить, она опасна, любовь моя, — она пересекла комнату и обняла его за шею, прижимаясь к нему. — Я знаю, что ты беспокоишься обо мне, но не стоит волноваться. Я могу позаботиться о себе, могу защититься, если понадобится, с помощью магии или без нее. И обещаю, что буду осторожна.

— Тебе же лучше, если бы я не столь беспокоился о происходящем, — он наклонил голову и нежно поцеловал ее, не осмеливаясь надавить еще сильнее, чтобы не потеряться в прикосновении ее губ, как делал это всегда.

— Тогда тебе придется держать меня в пределах досягаемости всю ночь, — она провела пальцами по его волосам, взволнованная тем, что он оставил их распущенными.

— Нет проблем, — он скользнул руками по ягодицам Гермионы и слегка сжал их. — Нам нужно закончить одевать тебя быстрее, прежде чем я велю Поттеру идти к черту и примусь раздевать тебя, — сказал он, неохотно отстраняя ее от себя, и прошел мимо Гермионы в спальню, открыл верхний ящик бюро и достал оттуда длинный плоский кожаный футляр для драгоценностей. — Это для тебя, надень сегодня вечером.

Он открыл его и протянул ей. Гермиона тихонько ахнула, увидев простой бриллиантовый кулон солитер и серьги, уютно устроившиеся на черном атласе футляра в платиновой оправе. Она в изумлении прижала кончики пальцев к губам.

— Люциус, они же настоящие! Но ты должен был выбрать цирконий или какую-нибудь другую имитацию бриллиантов, — удивилась она, но голос слегка дрожал.

— А я говорил, что ни одна моя ведьма не стала бы носить фальшивые драгоценности, — он положил футляр на бюро и достал из него кулон. Потом расстегнул застежку и обошел Гермиону сзади. — А теперь убери волосы, — она собрала волосы и приподняла их наверх, обнажив шею. Люциус обнял ее и надел украшение. Он уже защелкнул застежку и наклонился вперед, чтобы нежно поцеловать ее в шею. — Их сделали специально для тебя, — тихо сказал он. — А теперь… надень серьги.

— Тебе не нужно было покупать мне драгоценности, и не нужно было так напрягаться из-за этого дела.

— Я сделал это не ради дела, Гермиона, — ему было немного обидно, что Гермиона верила в какие-то скрытые мотивы его поступков, но Люциус вернулся к бюро и снова открыл верхний ящик, достав оттуда еще одну черную бархатную сумочку-футляр и лежащую в нем кожаную коробку. Ничего не сказал, просто открыл коробку и застегнул на своей руке искусно инкрустированные бриллиантами наручные часы.

— Эй, а это что такое? — разинула рот та, когда несколько карат бриллиантов блеснули в тусклом свете спальни.

— По-моему, маглы называют это “Ролексом”, сделанным на заказ, конечно, — пояснил он, осторожно вставляя бриллиантовые запонки.

— Люциус, это просто смешно! Ты прикупил небольшое состояние в алмазах, чтобы заманить воровку! Да еще и сумасшедшую воровку! — она поняла его гнев уже в тот момент, когда он повернулся к ней лицом, и сделала шаг назад.

— Я купил тебе ожерелье и серьги еще до безумной идеи Поттера, увидел их в ювелирном магазине и подумал, что они будут прекрасно смотреться на тебе, простые, элегантные и сдержанные, точно, как ты. Просто ждал подходящего случая, чтобы вручить их тебе, — рявкнул он. — И мне нужны были другие часы и новые запонки, потому что прежние несколько месяцев назад украла у меня менее сумасшедшая, но гораздо более сексуальная воровка!

— Я не знаю, что сказать, но ты не должен покупать мне эти вещи, любовь моя, мне не нужны вещи, нужен только ты, — расплакалась Гермиона, что, казалось, делала все чаще и чаще с тех пор, как они встретились, но ничего не могла с собой поделать. И тут же почувствовала, что Люциус крепко обнимает ее.

— Я знаю, что не должен, но хотел подарить тебе их. Это прекрасные вещи, потому что ты так долго отказывала себе в них, чтобы принести пользу другим. Я хочу видеть, как ты носишь мои подарки, и хочу, чтобы другие видели, что ты моя и что я люб… что я очень забочусь о тебе, — он протянул руку и кончиком пальца поймал ее слезинку, прежде чем та успела скатиться по щеке.