— Посмотрим… — он поцеловал ее в лоб и поблагодарил всех имеющихся богов за то, что они привели в его жизнь эту женщину.

— Что… теперь настало время телевизора? — усмехнулась Гермиона.

— Точно, — улыбнулся Люциус, потянувшись за своей палочкой и указывая на телевизор. Он полистал каналы, остановившись на романтической комедии, которая даже заставила Гермиону расхохотаться, а потом вызвал домовика, чтобы тот принес перекусить. Для него не было ничего более чудесного, чем лежать со своей любимой ведьмой в спальне, запивать молоком шоколадное печенье и смотреть телевизор. В такие минуты он ощущал себя самым настоящим счастливчиком…

========== Глава 16. Ситуация выходит из-под контроля ==========

Теперь, когда у Гермионы появился по-настоящему солидный бюджет, она оказалась занятой на работе гораздо больше, чем раньше. Теперь она смогла в три раза увеличить число семей, которым оказывалась финансовая помощь, а еще появилась и дюжина учеников, которым были выделены средства для обучения в волшебных школах по их выбору. Впервые за очень долгое время, собственно, она такого и припомнить не могла, она была очень довольна тем, чего удалось достичь. Тем не менее, ее продолжало коробить из-за того, что всем, оказавшимся нужным для этого, стало очевидное изменение ее образа, на котором настоял Малфой.

В то же время она не могла не признать, что это изменение помогло ей выглядеть гораздо лучше. Люциус и впрямь очень помог ей с этим, его вкус в одежде, как женской, так и мужской, был безукоризнен, и она была благодарна ему. Более того, Гермионе даже нравилось выглядеть хорошо, по большей части, конечно же, для него. Нравилось, как менялся его взгляд, каким он становился теперь, когда Люциус смотрел на нее перед уходом на работу. Гермиона вспомнила, какими стали его глаза сегодня утром, когда он увидел ее в новом платье и туфлях. Люциус как раз вышел из ванной, и его серые пижамные штаны сразу же перестали сползать, остановленные восставшей плотью. Мягкая трикотажная ткань простого черного платья любовно обнимала ее изгибы от плеч до колен. Низкий вырез горловины открывал нежный изгиб шеи, а рукава в три четверти казались идеальной длины, чтобы показать новый браслет, подаренный им ко Дню Святого Валентина. Свои буйные волосы Гермиона откинула назад, собрав их в длинный хвост на затылке, мягко вьющиеся концы которого ниспадали с ее плеча.

Он почти сразу потянулся к ней, пропустив кончики волос через пальцы, а от его взгляда Гермиону пронзила дрожь. Ей вообще всегда нравилось наблюдать, как глаза Малфоя, обычно серебристо-серые, темнеют, словно грозовое небо, когда он желает ее. Сейчас, даже просто вспомнив об этом, она вдруг почувствовала в животе знакомый рывок возбуждения, и улыбка на ее лице стала неконтролируемой. Гермиона не могла отрицать: с тех пор, как в ее жизни появился этот мужчина, она чувствовала себя бесстыдно счастливой. С все еще не исчезнувшей улыбкой она закрыла ящик для документов бедром и направилась обратно к своему столу, чтобы написать еще одно письмо семье, нуждающейся в помощи ее фонда. Но не успела… Как только она уселась в свое кресло, в дверях появился Гарри.

— Гарри… Почему ты так рано? — спросила Гермиона, взглянув на часы, стоящие на столе, чтобы уточнить, не заработалась ли она так, что пропустила обед.

— Снова нападение… — ответил он, входя в кабинет. — Прошлой ночью подражательница «Леди в маске» снова напала на волшебника у входа в один престижный ресторан, на этот раз она вообще использовала непростительное заклятие, Круциатус, и использовала его не один раз.

— Боже мой, Гарри! — ахнула Гермиона, прижав кончики пальцев к губам. — А как жертва, с этим волшебником все в порядке?

— Сейчас он без сознания и в довольно плохом состоянии, с опухшими глазами и лицом, а тело все в сильных ударах, будто его страшно колотили об землю. Сейчас он в Св. Мунго, врачи ухаживают за ним, — Гарри неловко потер затылок. — Гермиона, это… эта жертва — Драко Малфой.

— О боже, нет! Люциус! — и оказался шокирован тем, как быстро она вскочила с кресла, тут же принявшись собирать вещи.

— Люциусу уже сообщили, он сейчас в госпитале, — проговорил он, пораженный заботой Гермионы о нем. Та уже схватила сумочку и плащ с крючка на стене и направилась к двери. — Что ты собираешься делать?

— Я иду в больницу, чтобы быть с Люциусом. Возможно, он был не лучшим отцом, Гарри, но он всегда любил Драко больше всего на свете, и, без сомнения, сейчас он чудовищно разъярен, — Гермиона бросила на Гарри странный взгляд. — Думаю, тебе не сильно хочется увидеть разгневанного Люциуса, это не самое приятное зрелище, поверь мне. Но я пойду, хочу быть рядом с ним, и потом… сейчас я нужна ему.

Гарри смотрел, как она выходит из кабинета, направляясь к лифтам. Гермиона бодро двигалась, пробираясь между людьми, идущими по коридору. Но лифта она ждать не стала, направившись вместо этого к лестнице и спустившись по ней. Ошеломленный Гарри последовал за ней. А в голове его всю дорогу билась одна единственная мысль: бог мой, а ведь Гермиона влюбилась в Малфоя… Так и не остановившись и по-прежнему не обернувшись на него, она без колебаний активировала камин и скрылась в том. Гарри тут же последовал за ней.

Очень скоро они вышли в главном вестибюле госпиталя, где Гермиона чуть задержалась, дожидаясь друга, чтобы тот показал ей палату Драко. И ничуть не удивилась, когда ее привели к частному лифту, ведущему в отдельное VIP-крыло госпиталя. Вместо холодной, стерильной плитки здесь были самоочищающиеся паркетные полы и ценные картины на стенах. Только самые богатые пациенты, те, кто не рассчитывал на министерство для оплаты своих расходов, имели право на выздоравливание здесь. Но Гермиона очень сильно волновалась о Люциусе и Драко, чтобы обратить внимание на местную роскошь.

Она последовала за Гарри до конца коридора и через большую деревянную дверь вошла в палату Драко. С искаженным лицом и нахмуренными от беспокойства бровями Люциус сидел возле кровати своего сына. Но когда он поднял глаза и увидел ее, плечи его расслабились, и Гермиона заметила, что он с облегчением выдохнул. Она бросилась к нему и крепко обняла за плечи, наклоняясь, чтобы поцеловать его.

— Как он? — тихо спросила она, успокаивающе целуя его в макушку.

— Все еще без сознания, но все анализы показали, что никаких повреждений мозга нет. Мне уверенно говорят, что это чудесно, хотя обследование и показало не менее шести прямых попаданий. Кто бы ни была нападавшая, она очень безжалостна. К концу второго проклятия он уже не чувствовал холода, а она все била и била Драко Круциатусом еще три-четыре раза, удерживая его почти минуту при каждом использовании. Что он мог сделать такого ужасного, чтобы заслужить это? Помнится, ты только вмазала ему по физиономии… — тихо произнес Люциус, все еще глядя на сына, в крови и синяках лежащего на кровати.

— Ошибаешься… я ударила его только потому, что он начал пошло шутить со мной. К тому же у нас с твоим сыном уже была подобная стычка в школе, когда он нарвался на оплеуху. А когда я напала на него, будучи «Леди в маске», он даже не сопротивлялся мне. Все-таки Драко достаточно умен, чтобы понимать, что несколько галеонов и какие-то безделушки не стоят его жизни или здоровья. Я не понимаю, как она вообще могла быть настолько безжалостной… — смущенная Гермиона подошла ближе к краю кровати. — Кошмар… Он выглядит просто ужасно.

— Это еще ничего, уже гораздо лучше, лечебные зелья и заклинания все-таки работают, хотя и не так быстро, как хотелось бы. Знаешь, не могу поверить, что почти потерял своего ребенка, снова… — Люциус устало потер переносицу.

Увидев его таким расстроенным, сердце Гермионы сжалось. Она чувствовала себя жутко виноватой, поскольку сама была косвенной причиной того, что Драко оказался ранен.

«Если бы я не создала образ «Леди в маске», ах, если бы не придумала эту ведьму, этого Робина Гуда в юбке, то тогда б не появилось этой садистки-подражательницы, мучающей людей».