— Боже… боже мой, у тебя безумно талантливый рот… — простонала она, сползая вниз, пока не очутилась над напрягшейся плотью между его ногами. — Но сейчас мне нужно почувствовать тебя внутри, — Гермиона медленно опустилась влажным горячим влагалищем на член. Мягкая, но тугая хватка ее тела жадно поглощала его, обжигающе лаская и даря невообразимое удовольствие. — Боже, как же мне хорошо, когда ты оказываешься во мне… Это чудесно, Люциус, — приподнявшись, застонала Гермиона и тут же скользнула вниз, обволакивая Малфоя своим огненным влагалищем, словно тугой перчаткой.

Она двигалась мучительно медленно, скользя вверх и вниз по члену с чувственной дрожью. Ее ладошки, прижатые к его груди, чуть впивались в кожу Люциуса ногтями. И он смаковал каждый мягкий вздох или мучительный стон, слетавший с ее губ.

— Гермиона, отпусти меня! — глухо выдохнул он, поднимая бедра и толкаясь в нее. — Пожалуйста. Я должен прикоснуться к тебе.

Ее глаза на мгновение открылись и уставились на него, а потом она потянулась к своей палочке и освободила его от веревок. Не тратя время на ноющие запястья, Малфой крепко сжал ее бедра и начал жестко насаживать на себя. Затем поднялся и сел на кровати, продолжая толкаться навстречу и с силой сжимая талию Гермионы. Ахнув, она обняла его за шею и посмотрела в глаза. Их ритм стал единым.

— Люциус. Это лучше, чем хорошо… — выдавила из себя она, слегка прикусив нижнюю губу и тут же зализывая ее, пытаясь успокоить боль.

— Ты заставляешь меня хотеть сделать тебе больно, — он продолжал, обнимая, толкаться в нее как можно глубже. — И тебе нравится это, правда? Тебе же нравится, что ты можешь сделать меня таким сумасшедшим!

— Да-а-а! — зашипела она и начала двигаться с еще большей силой, словно поощряя ускориться и его.

«Никогда и никто не мог доставить мне такого восхитительного удовольствия, хотя и смешанного с болью».

Внезапно Малфой перекатился и, уложив Гермиону на спину с широко расставленными ногами, толкнулся в нее, потом еще раз, сильней… пытаясь войти как можно глубже.

— Ты больше не убежишь от меня… Никогда! Слышишь? — зарычал он, толкаясь в нее еще сильнее.

И это было именно тем, чего она хотела, тем, что и было ей нужно. Гермиона с ощущением полнейшего восторга принимала его, чувствуя, как, отдаваясь этому мужчине, словно бы становится его, только его. И эта страсть словно бы прогоняла всех тех демонов, что мешали ей быть настоящей живой женщиной.

— Не убегу… Я слишком сильно хочу тебя… — из последних сил шепнула она ему в губы.

— Боги, ты убиваешь меня, ведьма… никогда мне не было еще так хорошо, — он глубоко поцеловал ее, пылко впиваясь в рот и языком пробуя каждый его дюйм.

— О да, Люциус, заставь меня кончить, пожалуйста. Не останавливайся… — всхлипывала она, осознавая, что пружина внизу живота сжимается все сильней и сильней, готовясь развернуться.

— Давай, милая, не сдерживайся, — Малфой чувствовал, как вокруг него уже пульсируют мышцы влагалища, предупреждающие о ее приближающемся оргазме. Маленькие нежные ладошки бездумно блуждали по его спине, впиваясь в ту и в его двигающиеся ягодицы. Наконец, Гермиона отчаянно выгнулась, ее тело напряглось, а влагалище крепко сжалось, пульсируя и будто втягивая его в себя. Он продолжил двигаться, понимая, что останавливаться в этот момент ни в коем случае нельзя, пока ломящая мошонка не предупредила о собственном готовящемся взрыве. Ему удалось сделать еще пару толчков, прежде чем семя не взорвалось внутри Гермионы бешеными выплесками, и Люциус тяжело не рухнул на нее, дрожа всем телом и все равно продолжая тихонько двигаться.

— Только ты… — тихо выдохнула Гермиона и крепко обняла его, когда их дрожащие тела уже начали остывать.

— Только я? — он поднял голову и быстро моргнул, пытаясь сосредоточиться и ощущая блаженное головокружение. Она потянулась наверх и убрала с его лица прилипшие пряди волос, заправляя их за ухо.

— Ты… Ты не относишься ко мне так, будто я сломаюсь в твоих руках. Не обращаешься со мной как с какой-то уродкой только потому, что я жду от своего любовника силы и выносливости. Ты даешь мне то, в чем я всегда нуждалась, и полностью удовлетворяешь меня. У меня никогда не было такого мужчины, — тихо призналась она, про себя молясь, чтобы ее слова не оттолкнули и не испугали его.

— А ты — первая ведьма, не требующая от меня сдержанности. И первая, кто желает меня таким, какой я есть. Каждый раз после нашей близости я вымотан и истощен, я почти болею, но мне всегда хорошо. И я чувствую, что это естественно… — он опустил голову и снова поцеловал Гермиону. Только на этот раз поцелуй дышал нежностью, показывая, что именно она значит для него.

— Так что… теперь мы с чистой совестью будем узнавать друг друга лучше? — Гермиона подняла голову и лукаво посмотрела на него.

Люциус чмокнул ее в кончик носа.

— Именно так. Теперь с чистой совестью мы будем узнавать друг друга лучше, — он усмехнулся и скатился с нее на спину. — Хочешь, начнем прямо сейчас? — Малфой зевнул и потянулся, как кот, хотя и поморщился от жгучей боли в пояснице.

Гермиона же свернулась калачиком на боку, положив голову ему на плечо и перекинув одну ногу через его бедро.

— Может быть, позже, сейчас я просто хочу лежать здесь, с тобой, и смотреть телевизор, — она тоже зевнула и прижалась к нему сильней. — Укрой меня, а… — уже сонно сказала она, удовлетворенно вздыхая, когда Люциус накрыл обоих одеялом. Скоро оба уснули, и их усталые тела освещал лишь забытый, непогашенный телевизионный экран.

========== Глава 12. Что ты сделала с моим отцом? ==========

— Где ты пряталась все это время? — перед сидящими в постели Люциусом и Гермионой стоял поднос с завтраком. На Гермионе была надета одна из его рубашек с закатанными до локтей рукавами, волосы спутанной копной ниспадали на плечи поле долгой ночи почти постоянного секса. В общем, выглядела она прекрасно.

— В Шервудском лесу, — призналась Гермиона, улыбаясь и откусывая от ягодки спелой клубники.

— Шутишь? — спросил Малфой, и губы его дернулись от ироничной улыбки.

— Ни за что. У Гарри там рыбацкая хижина, спрятанная глубоко в лесу, я пряталась в ней. Хотела немного расслабиться, — она тоже улыбнулась и отодвинула поднос, чтобы суметь оседлать его колени. — Кстати, до сих пор не могу поверить, что ты пошел на столько хлопот, чтобы найти меня.

— Что поделаешь… Я хотел тебя, и до сих пор хочу. Предупреждаю, если убежишь от меня снова, я опять буду преследовать тебя, — Малфой положил ладони ей на бедра и осторожно погладил изгиб ее талии.

— Это правда, да? — Гермиона соскользнула с его колен и с кровати, медленно отступив к двери с хитрой усмешкой.

— Черт, что ты делаешь? — Люциус спустил ноги с кровати, наблюдая, как она тянется и поворачивает ручку.

— Догоняй. Поймай меня, Люциус, и, клянусь, я сделаю все, что ты хочешь, — она облизнула губы, послала ему воздушный поцелуй, а потом повернулась и выбежала из комнаты. Уголок его рта приподнялся, когда мягкий смех послышался уже из коридора.

«Когда я в последний раз играл с женщиной? А делал ли я это когда-нибудь?» — Малфой спрыгнул с кровати, не утруждая себя одеванием ни халата, ни шлепанцев, и отправился за Гермионой в сине-белых полосатых пижамных штанах. Ему было абсолютно все равно, что он был без рубашки и босиком, что волосы его спутались и что сейчас в таком мало-приличном виде он гонится за своей любовницей. В конце концов, это был его дом. Кого вообще могло волновать, чего он здесь делает?

Он последовал на звук ее смеха вниз по лестнице, потом остановился и медленно повернулся, пытаясь понять, куда она могла бы пойти. Люциус улыбнулся, когда на него нахлынули воспоминания о детстве.

— Марко? — крикнул он.

— Поло! — раздался ее ответ, и Малфой свернул налево от лестницы и направился в длинный зал.

— Марко!

— Поло! — снова ответила она, заставляя его двинуться дальше.

— Марко? — Люциус вошел в полумрак гостиной, которой они пользовались крайне редко.