Стражники дружно кивнули, и я едко поинтересовалась:

— А вы не боитесь, господин инквизитор, что я и этих двоих… оприходую прямо по дороге в монастырь?

Он мазнул по мне тяжелым презрительным взглядом и добавил:

— Езжайте и будьте предельно бдительны, не обманывайтесь ее несчастным видом, — инквизитор захлопнул дверцу экипажа, отсекая дневной свет и камня на камне не оставляя от моих планов. Нет, надо было, ну надо было нанять ему громил, чтобы руки-ноги повыдергивали, а не миндальничать с ним.

Лежал бы сейчас тихий и безвредный, а я бы его с ложечки шоколадом поила… Козлина кошачья!

Когда экипаж тронулся, я подмигнула невозмутимым стражникам и придвинулась к одному из них поближе, беря его под руку.

— Знакомиться будем?

Женский монастырь заступницы Милагрос раскинулся на обширной территории, окруженный глубоким рвом и высокими стенами с многочисленными стрелецкими башнями. Это была самая настоящая темница для опостылевших княжеских жен, неугодных родственниц и блудливых девиц, опозоривших честь рода. Правда, тюрьма эта была роскошной и просторной, поскольку деньги на ее содержание не жалели и щедро жертвовали не только на нужды монахинь и насельниц, но и на обустройство и расширение монастыря. Поговаривали, что монастырский схрон был пожирнее княжеской сокровищницы, но сколько я на него не облизывалась в свое время, а только атамана так и не уговорила.

Шушье наотрез отказался это даже обсуждать, и теперь, разглядывая неприступный островок благолепия изнутри, я поняла, почему. Экипаж пропустили только до первой линии караула, а дальше дорогу перегородили немногословные княжьи стрельцы, требуя разрешительные документы. Назревал скандал, поскольку растяпы стражники не без моей скромной помощи утеряли сопроводительное письмо… Я мрачно разглядывала усланный снежным покрывалом простор монастыря с аккуратными дорожками, палатами, церквями и хозяйственными пристройками. Время здесь словно останавливалось, подчиняясь вялому ритму смиренного существования, который был сродни тихой смерти… Да уж, инквизитор явно знал толк в издевательствах, отправив меня сюда. Я заставила себя скинуть легкое оцепенение и подключилась к разжиганию скандала, попеременно подначивая стражников и стрельцов язвительными подколками. Я не слишком надеялась, что это поможет, слишком решительно были настроены мои сопровождающие, но попробовать стоило. Вскорости появилась одна из монахинь. Сестра Клаудия спокойно выслушала раздраженные требования стражников, оглядела меня с ног до головы, а потом велела следовать за ней. Тяжелые внутренние ворота захлопнулись за мной с противным царапающим скрежетом, и внезапно стало мало воздуха. Я едва поспевала за монахиней, пытаясь выровнять дыхание и собраться с мыслями. Я еще не решила, как буду себя вести с настоятельницей, поэтому присматривалась к сестре Клаудии и задала несколько уточняющих вопросов, на которые женщина отвечала так смиренно и тихо, что мне приходилось иногда переспрашивать.

При моем появлении матушка Селестина не подняла головы, продолжая заниматься бумагами. Я покорно стояла и ждала, разглядывая и палаты настоятельницы, и ее саму. Глазу не было на чем зацепиться в этой скромной, но добротной обстановке, ничего лишнего не нашлось как в светлых и просторных палатах, так и в пресном облике матушки. Привычный холод монастырских стен начал пробирать до костей, но я даже не шелохнулась, воображая себя в засаде. Мною подмечалось каждое движение матушки-настоятельницы, как она переворачивала бумаги, как писала, изредка покусывая кончик пера, как морщила длинный нос, как щурилась и замирала, обдумывая фразу… Она не играла и не пыталась томить меня ожиданием, она действительно про меня забыла. Поэтому, когда с бумагами было покончено, и она подняла голову, в ее темных глазах мелькнуло легкое удивление. Матушка Селестина тяжело вздохнула, встала и приблизилась ко мне.

— Инквизитор Тиффано заверил меня, что вы знакомы с укладом монастыря, — она заставила меня поднять на нее взгляд, обхватив мое лицо обеими руками. — Верю, что вы не доставите неудобств и подчинитесь здешним порядкам.

— Да, матушка, — едва слышно выдохнула я и выдавила из себя слезу, которая оставила настоятельницу равнодушной.

— Ваша келья в Надзерных палатах, там тепло, как и просил для вас инквизитор Тиффано. Праздность у нас не в почете, поэтому будете помогать на кухне в свободное от молитв время. Сестра Клаудия покажет вам дорогу. Слушайтесь ее. Благослови вас Единый.

Матушка Селестина убрала ладони с моих щек и сотворила священный символ, показывая, что разговор закончен. Но я не собиралась так просто уходить, поэтому рухнула перед ней на колени и залилась горючими слезами.

— Матушка, умоляю вас… Прошу… Помогите мне…

Она развернулась ко мне без всякого удивления и недовольно спросила:

— Что?

Я уже собиралась выложить ей про похотливого мерзавца-инквизитора, который силой увез меня от жениха и заточил здесь, домогаясь благосклонности, но слова застряли в горле. Подобные истории от знатных пленниц ей уже наверняка приелись, а кроме того… Мне до сих пор было неизвестно, что именно наговорил ей инквизитор.

— Прошу вас… Я все сделаю… только разрешите… мне…

— Вам запрещено покидать монастырь.

— Я не хочу покидать… Я хочу… принять постриг…

Любого человека можно привести в замешательство, если поступить не так, как от тебя ждут. Удивление на лице настоятельницы было явным, она растерялась, и я поторопилась закрепить успех.

— Умоляю, матушка, скажите, успокойте меня… Ведь стены монастыря смогут защитить меня?

— От кого?

— Я сделаю все, что приказал мне инквизитор Тиффано. Я найду для вас похищенную реликвию заступницы Милагрос, но после… Умоляю вас, я не хочу больше служить фамилияром Святой Инквизиции. Смогу ли я после принять постриг? Или же это невозможно?

— Наша обитель открыта для всех. Но я не совсем понимаю…

— Инквизитор… он же может запретить, забрать меня из монастыря и заставить опять работать на него… У него полномочия от князя… — я всхлипнула, подмечая, как потемнела лицом настоятельница.

— Превыше воли князя есть воля Единого…

— А еще полномочия от ордена Пяти… — добавила я, вспомнив текст сопроводительного письма.

Матушка-настоятельница недовольно нахмурилась, подтвердив мои соображения. Зависть и соперничество есть везде, даже в Святой Церкви, пусть и припудренные маской благочестия.

— Встаньте, — отрывисто скомандовала мне матушка Селестина, и я поторопилась подняться с колен и сесть на указанный стул, тщательно копируя подсмотренные повадки сестры Клаудии и выказывая лишь смиренное послушание сквозь тихие всхлипы.

— Не понимаю, при чем здесь реликвия? Хватит рыдать.

— Как же… Я думала, что вы… — изумленно воззрилась я на нее, вытирая глаза. — Разве не вы?.. Инквизитор сказал, что это вы просили найти похищенную реликвию… Я не понимаю…

— Какая глупость! — женщина пытливо смотрела на меня. — Это инквизитор Тиффано просил меня принять вас в монастыре и оградить от губительных пороков внешнего мира.

— Ну да, это прикрытие… Чтобы мое появление здесь не вызвало подозрений… и не спугнуло… — я осеклась, нарочито заткнув себе рот.

— Кого спугнуло? — угрожающе сдвинула брови настоятельница, из-за чего ее моложавое лицо враз обрело истинный возраст.

— Я наверное что-то перепутала… — залепетала я. — Должно быть, он пояснил все в письме, но оно…

Неважно, я найду реликвию, обещаю…

— Найдет она! Какая гордыня! Как? Как вы ее найдете? Испокон веков реликвия святой Милагрос хранилась в этих стенах, надежно укрытая от чужих взглядов! Но великому князю вздумалось забрать ее для благословления еще одной экспедиции в Дальний свет, к этим дикарям-безбожникам! И ее похитили из Академии… почти год назад… — матушка-настоятельница вперила в меня обвиняющий взгляд. — Почему вы решили искать ее здесь и сейчас?

— Инквизитор сказал, что… был сообщник… тут… я должна… найти его… ее…