— Господин инквизитор, — Тень дотронулась до моего плеча, и я очнулся. — Она затихла. Спасибо вам. Не знаю, как бы я сама с ней справилась.

— Можно взглянуть? — указал я на кипу рисунков. Служанка заколебалась, но потом кивнула:

— Только ей не говорите, что видели… Господи, лишь бы пришла в себя до утра…

Я взял рисунки и перевел взгляд на Лидию. Ее лицо все еще хранило гримасу безумия, но черты уже разглаживались и застывали в восковой маске, в уголке рта блестела слюна. Я подошел и вытер ее, после чего повернулся к служанке и сказал:

— Тень, идите в мою каюту и отдохните. Завтра тяжелый день. Я побуду здесь и сам присмотрю за ней. Ей сейчас нужна молитва…

Женщина в нерешительности потопталась, но я выставил ее. Мне было необходимо кое-что проверить. К счастью, повар был набожным и добрым человеком, поэтому опять пошел мне навстречу. Пока нагревалась вода, я просмотрел рисунки и содрогнулся ее страшным фантазиям. Худая изможденная женщина, пожирающая своего ребенка, на другом была выжженная пустыня, в центре которой громадный змей, рядом корчились от боли иссохшие фигуры людей, обвитые ядовитыми гадами, а на другом рисунке было изображено спелое яблоко, безбожно изуродованное змеем, который выползал из него и скалился на смотрящегося, капая ядовитой слюной… А еще один похабный рисунок с моим участием я порвал на мелкие кусочки и выкинул. Я вернулся в каюту с несколькими бурдюками, заполненными горячей водой, обложил ими Лидию, сверху добавил все, что нашел в ее гардеробе, стараясь укутать с головы до ног. Теперь безумица стала похожа на восковую куклу в разноцветном ворохе тряпья и мехов, из которого торчала только голова. После этого я нащупал пульс на ее шее и закрыл глаза, избавляясь от мерзкого рисунка, в котором я и она… демон!.. И, как нарочно, тут же вспомнил Лидию в разорванной рубашке, такую знакомую родинку на молочно-белой коже, бесстыдно торчащий темно-розовый сосок, его обжигающее ощущение под моей ладонью… Я встряхнул головой и отогнал порочные мысли, погружаясь в спасительную пустоту медитации и молитвы и соразмеряя собственное дыхание с пульсом безумицы.

Когда утром я проснулся, то увидел, что Лидия давным-давно пришла в себя. Она уже ухитрилась выбраться из плена тряпья и теперь полусидела на кровати, пытаясь избавиться от веревок. При этом она не проронила ни слова, лишь яростно сверкнула глазами, встретившись со мной взглядом. Я вскочил на ноги, собираясь проверить пульс и освободить ее, но тут раздался противный щелчок, Лидия вывихнула запястье в суставе и дотянулась до рукава мантии, сбрасывая ее. Я застыл, не зная, куда девать глаза, потому что вырез ее рубашки бесстыдно распахнулся…

— Вы всю ночь таращились на меня, а, господин инквизитор? — бешено-ласково пропела Лидия. — Поправляли трепетной рукой одеяло? А может, позволили себе большее? Потрогать? Поцеловать?

— Замолчите! — не выдержал я и действительно накинул на нее одеяло, прикрывая срам и твердо глядя ей в глаза, а не туда…

— Немедленно развяжите меня! — процедила она и передернула плечами, тут же сбрасывая одеяло.

— И не подумаю. Не собираюсь повторять собственные ошибки, — я отвернулся и направился к двери. — Я пришлю к вам Тень.

— Трус! — крикнула она мне в спину. — Что вы со мной делали?

— Всего лишь молился за вас, госпожа Хризштайн, — ответил я, не оборачиваясь.

— Ненавижу! Это из-за вас Серый Ангел меня бросил!.. — всхлипнула она зло.

— Что? — я не выдержал и обернулся, тут же пожалел об этом и уставился в пол.

— Да-да, он без ума от вашей задницы, он мне так и сказал. Это он заставил меня пожертвовать эликсиром для вашего спасения, мечтает, знаете ли, отыметь вас как-нибудь!

— Тьфу! — я со злости сплюнул на пол и выругался. — Иногда мне хочется вымыть ваш рот с мылом!

— Что, мой рот недостаточно чист для вашего пальца? Или для вашего…

Я захлопнул за собой дверь, отсекая поток гнусной пошлятины, несущийся мне в спину, и устало прислонился к стене. Звуки действительно хорошо поглощались и не выходили за пределы каюты. И только сейчас мне пришло в голову, что Лидия никак не могла слышать шум постельных утех четы Мейер, каюта которых находилась гораздо дальше моей. Откуда же она?.. Да ну ее к демону, извращенку ненормальную, даже знать не хочу!

Я не представлял, как объяснить Йорану, что отныне он будет жить со мной, что мама больше не посмеет обидеть его. Я замешкался возле дверей лазарета, пытаясь подобрать правильные слова…

— Господин инквизитор! — ко мне бросилась госпожа Бергман, протягивая мне шкатулку. — Пожалуйста, заберите браслет и верните мне сына!

— У вас нет сына, — отрезал я, отталкивая ее руку.

— Пожалуйста, — ее лицо исказила гримаса боли, и она рухнула на колени, заливаясь крокодильими слезами. — Капитан сказал, что вам его подарили, что вы… Господи! Вы же можете другого такого купить за этот браслет! Я узнавала, он золотой и действительно дорого стоит, вы дюжину себе мальчишек купите для утех! Умоляю!

Я побагровел от злости, кровь прилила к щекам, стало жарко. В этот момент я даже не знал, кого больше ненавидел, эту горе-мамашу или мерзкую дрянь, распускающую руки и лживые слухи обо мне… Царапины от ее ногтей ныли и зудели.

— Встаньте, госпожа Бергман. Мальчик с вами жить не будет. Святой Престол в моем лице позаботится о нем и решит, с кем ему лучше.

— Он — единственное, что у меня осталось! Не отбирайте, умоляю вас! Вот, взгляните, он стоит пятьсот золотых, прошу вас, возьмите, только верните…

Женщина осеклась, уставившись в пустую шкатулку, потом подняла на меня глаза и прошептала:

— Где же он?.. Куда он делся? Его украли!..

У меня неприятно заныло за грудиной. Нехорошее подозрение застыло комом в горле.

— Это она! — взвизгнула госпожа Бергман. — Это она украла! Я этого так не оставлю!

Она уронила пустую шкатулку на пол, подхватила юбки и живо похромала прочь. А я так же живо поспешил в каюту Лидии. До прибытия в порт оставался час с небольшим.

Я влетел в каюту, даже не постучав, и тут же об этом пожалел. Лидия переодевалась. Она обернулась ко мне, придерживая одной рукой корсет, и коварно ухмыльнулась.

— Простите, — выдавил я, уставившись в пол. — Тень, закройте дверь и никого не пускайте.

— Господин инквизитор, — заколебалась служанка, — госпожа переодевается и…

— Я вижу, — рявкнул я и поднял глаза, — но дело не терпит отлагательства. У госпожи Бергман украли браслет. Тот самый. Сейчас она уже наверняка нашла капитана и нажаловалась ему. Госпожа Хризштайн, верните драгоценность по-хорошему, иначе…

— У меня его нет, — равнодушно обронила Лидия и отложила в сторону корсет, приспустив с обнаженного плеча платье. — Знаешь, Тень, я думаю, этот синий меня бледнит.

Она начала к моему ужасу стягивать платье, служанка ойкнула, оглянувшись на меня, и бросилась к хозяйке, заслоняя собой.

— Прекратите ломать эту дешевую комедию. Даже если вы разденетесь догола, вам это не поможет. Тень, проверьте ее вещи и шкатулку. Ищите браслет. Живей, пока это не сделал капитан.

Я шагнул к Лидии и заставил ее опустить руки, одернув на ней платье, твердо глядя только в глаза, а не в предательский вырез.

— Отдайте браслет, и я улажу неприятность. Через час мы будем в порту. Или вы хотите попасть за решетку? Что вы вообще творите?

— Так обыщите меня, вам же этого хочется?

Я стиснул зубы и процедил:

— Больше всего мне хочется вас придушить. Но…

— Какие у вас извращенные желания, похлеще забав господина Мейера…

— …но я напоминаю, что вы дали слово меня слушаться. Немедленно верните браслет.

Она осеклась на полуслове и поджала губы, а потом взяла меня за руку и положила ее к себе на талию.

— У меня его нет. Честно. Обыщите, если не верите.

Я разозлился и развернул ее от себя, лишь бы не видеть эту наглую ухмылку, наспех прощупал подкладку платья, проверил длинные рукава, дошел до пышной юбки.