Он подался чуть вперед и детектив вздрогнул от того, что оранжевые глаза Поверенного вспыхнули словно бы прямо перед его лицом.

— Я рационалист — веско сообщил Эрсин — как и все остальные кому подобен я и кто подобен мне. Излишество излишне. Пустая растрата времени и сил неприемлема, потому что, как известно из первого закона экономики, как бы они не были велики, они всегда ограничены.

— Тогда зачем вы все это говорите? — обдумав его слова, задал вопрос детектив.

— Предположим, я ученый и провожу эксперимент — одобрительно улыбнувшись догадливости собеседника, сообщил Эрсин — можно ли изменить предначертанное, если человек будет знать о том, что с ним случится.

— Предначертанное?

— Да. Вы же знаете, что предопределенность хода событий не отменяет свободы воли и выбора. Говоря развернуто, любой ваш выбор предопределен тем, кто сотворил все это, но делаете вы его сугубо по собственной воле, что и порождает все те веселые вещи, которые творятся на земле. Предательство Иуды было известно заранее. Чисто теоретически он мог бы и не совершать его. Не было ни одной объективной предпосылки к его поступку, но тем не менее, именно через него свершилось торжество вашей веры. Так вот. У меня вопрос, эта… дама с косой, ну та самая, что пописывает себя в этих местечковых газетенках, как Анна Мариса, как вам она во всех отношениях? Ничего личного, без обид, это сугубо конфиденциально, для анкеты в рамках моего исследования.

Вертура нахмурился. Глаза Эрсина снова стали человеческими, но от этого стало не легче. Теперь они стали такими внимательными, что словно заглядывали в душу. Детектив почувствовал омерзение, как будто крепкие теплые руки Поверенного сжали его плечи, и что-то тяжелое и инородное неприятно сдавило сердце. От этого нескромного мысленного прикосновения, вернее вторжения в его душу, детективу стало дурно, захотелось сжать кулак и ударить Эрсина по лицу, а потом вымыть руки, как будто бы он вляпался в какую-то невидимую грязь или экскременты.

Он вспомнил принцессу Веронику: она тоже могла касаться мыслями, но с женщиной это было совсем по-другому. Даже ободряюще-приятно при всей необычности и резкости ее натуры, как острый морозный луч, что пронизывал насквозь, или яркий, обжигающий, холодный свет. Но такое же мысленное прикосновение Эрсина, что без спроса вломился в его разум и сердце, и словно бы схватил его за лицо горячей и властной рукой, было просто отвратительным — настолько пристально и нескромно Поверенный смотрел в лицо детективу.

Но Вертура уже знал, что делать. Он сложил пальцы троеперстно и осенил себя крестным знамением, как щитом закрываясь от этого взгляда, и этих дурных и пакостных, как будто извне, наполнивших его голову мыслей. Он собрался прочесть про себя «Отче наш», но креста хватило — миг, все мысли и чувства вернулись на свои места, как будто ничего и не было.

— Отлично, теперь вы сами во всем убедились — как бы невзначай, отмахнулся от креста и брезгливо стряхнул в сторону пальцами, Эрсин — идем дальше. Что вы сделаете, если я скажу, что ваша новая подружка предаст вас в самый ответственный момент?

— Ничего не скажу, это беспредметное заявление — решив дослушать, чем закончится эта беседа, а уже потом сделать выводы и принять меры, ответил первое, что пришло на язык, детектив.

— И правильно сделаете, так как это предопределено — продолжал Эрсин — как предопределено и то, что вы снова встретите Каю Райне. Вы выручите ее из беды, а потом…

Вертура вздрогнул. На печи под навесом в центре двора, беспричинно лопнул полный вареной моркови горшок, чем привел в замешательство сидящих вокруг чистящих овощи для соления женщин, которые тут же, как встревоженные курицы, озадаченно озираясь вокруг, принялись бойко обсуждать это событие. Кому-то погрозили кулаком. На крыльце дома засмеялись дети.

— Откуда? — задохнувшись от тяжелого, подкатившего к сердцу огненного шара, только и спросил детектив — это что тоже было в каком-то досье? Зачем все это?

— Я же демон — просто ответил, развел ладонями, обозначая, что это само собой разумеющееся Эрсин.

— Но для чего?

— Просто так — пожимая плечами, ответил тот — мне скучно. Не нарушая воли вашего творца, я сломаю вашу жизнь. Покажу вам верные знаки, скажу вам о грядущем, и теперь вы будете жить с оглядкой на него, страдать, искать, мучиться глупой беспочвенной надеждой, догадками и другими подобными бесполезными, ломающими волю и развращающими разум, мыслями. И да, было бы намного интереснее вас убить, но сделать это сейчас у меня чисто технически не выйдет.

— Почему?

— Оттуда я знаю? Не я это придумал, но полагаю, что просто потому, что если бы мог, то будущее было бы другим и тут нарушается закон причинности. А нарушать его может только тот, у кого есть полный доступ к этой системе. Лично у меня такого нет. В общем, так устроен мир. Если что-то не произошло, значит, оно не произошло и все. Осечка, несмертельная рана, разверстая земля, ударившая молния, приступ инфаркта, упавший на голову метеорит…. Все что угодно. Это уравнение нельзя решить, потому что как бы не был верен математический расчет, он всегда помножается либо на ноль либо на единицу. И это число и есть воля того, кто создал все это. Либо получится, либо нет. Да, есть закономерности, которые нам неизвестны, есть предпосылки. Но в сухом остатке из всей последовательности событий выходит именно так, как и было предначертано. Можно поломать свой мозг, дойти до квантовых запутанностей, телепортаций, возмущений, бозонов, волновых функций элементарных частиц, эффекта наблюдателя, искажения слабых воздействий и калибровочных полей, в непредсказуемость которых мы и упремся как в то самое неизвестное, но именно в этом и есть парадоксальность существования вселенной, начала и конца времени. Провидение. И ничто и никто не может его обойти. Да, я уже пробовал вас пристрелить, проверил при первой нашей встрече. Это бесполезно. Вот смотрите.

Он коснулся своей кобуры на поясе, дважды щелкнул кнопкой на своем жезле, пожал плечами и отвел руку, но ничего не случилось.

— Вы должны были умереть минуту назад — пояснил Эрсин — первый выстрел был в вас, второй в горшок, для контроля, что не было осечки.

— Вы говорите о воле Божией и предопределении — мрачно осведомился детектив — но если вы демон, вы мятежник, и это противоречие…

— Нарушать можно только то, что в принципе нарушимо — резонно ответил ему Эрсин — а то, что нарушить возможности нет, нарушить и не выйдет. Даже у Великого Архитектора нет полного доступа, что тоже доставляет ему безмерные неудобства при обращении с Дисками, Потоками и Машиной. Впрочем, я не анархист. Мятеж ради мятежа не имеет никакого смысла. Да, нас не устраивает, что есть вещи, которые мы не можем изменить, но не мы одни недовольны этим творением, которое на скорую руку было склепано за семь дней. Я за свободу, за то, чтобы просто жить и радоваться жизни. Учитывая технологический прогресс, когда можно принять любую физическую форму, почувствовать любое наслаждение, продлевать свои дни до некой теоретической бесконечности. Чем, в общем-то я и занимаюсь, не пытаясь проломить головой бетонную стену. Впрочем, никто же не мешает мне подкопать ее, если это будет в удовольствие, верно?

— И вы здесь просто развлекаетесь? — взял себя в руки, уточнил детектив.

— А что еще в принципе можно делать в этом мире? У вас есть альтернативы? — ответил, возразил Эрсин — служение, наука, книги… Разве все это не развлечения для извращенцев, как у неудовлетворенных мужчинами развратниц с их большими собаками наедине? Просто все эти ханжи никогда не признаются, что наслаждаться молитвой или книжкой им веселее, чем пить или скакать по полю на коне. Или на ком еще, не имеет значения. И что по факту, чисто биологически, для высшей нервной деятельности мозга и гормональной системы, между этими вещами никакой особой разницы нет. Но я не осуждаю, у каждого свои причуды. Я приверженец свободы выбора и общечеловеческих ценностей, мои цели гуманны и они не касаются никого, кроме меня и вовлеченных в их исполнение лиц. Если, конечно, какой-нибудь балбес не портит мне жизнь, пытаясь напакостить или морализировать.