Усталость беспокойного дня и тревоги клонили в сон. Но этот короткий и веселый разговор навеял приятные и радостные мысли о лесе и деревянном доме, где горит жарко натопленная печь, где много народу и свечи на столе. Все друзья, знакомые и друзья друзей. Где кружки и кувшины юва, передержанное в котле на открытом огне, отдающее гарью рагу, сметана, лук и черный хлеб. Арфист наигрывающий энглины, оружие оставленное у стойки у стены. Где все за одним столом, такие молодые, радостные и счастливые. Где с улицы слышался звон топора раскалывающего ствол поваленной сухой сосны, бряцание лошадиной упряжи, деловитый разговор о совершенно неактуальных вещах на крыльце. Тяжелый плащ, накинутый на плечи, и ледяная вечерняя роса на босых ногах от которой холодит все тело. Верховая прогулка по лесу, бутылка вина, прихваченная со стола, важная беседа на закате на крутом берегу реки и холодная сырая ночь в лесу, когда возвращаешься к покинутым еще с заката жаркому очагу и веселью уже в полной темноте.

— Напиши об этом своей книге… — прошептала принцесса Вероника, но Мариса уже спала, или просто не ответила на эти тихие слова в темноте.

На улице дул сильный ветер. Клочковатые облака мчались по небу. Снова, как в дни фестиваля, было ясно, холодно и ветрено. В зале отдела Нераскрытых Дел были распахнуты настежь все окна. За ними качались, шумели листвой, деревья, навевали мысли об осеннем боре, костре, фляге с горьким красным вином и печеных сардельках.

Прогулявшись с утра по свежим, умытым ночным дождем, улицам Гирты, Вертура пришел в отдел в благодушном, даже почти веселом настроении. Но, не увидев там Марисы, был опечален тем, что она до сих пор не вернулась, усевшись за свой стол, с тоской и тревогой думал о том, что еще за очередное важное поручение на ночь, пытался не подавать виду, насколько он не рад такому положению вещей.

— Наша Анна вчера ездила во дворец — безошибочно разгадав его мрачные мысли, подошел к нему, присел на край стола, заглянул в лицо, ободряюще кивнул Фанкиль — по личному приглашению леди Вероники.

— Выдаст ее кому-нибудь из своих — мрачно хохотнул лейтенант Турко — раз и все, ничего уже не сделаешь. Они там это умеют. Вот только недавно совсем было…

— Йозеф, заканчивайте, не видите, страдает человек — бросил коллеге, поморщился Фанкиль.

Вертура промолчал, ничего не сказал в ответ. Из длинного коридора загремели шаги. Громыхнула дверь, в зал вошел инспектор Тралле, навис над столом доктора Сакса, нахмурился и строго спросил.

— Густав, вы пишете книгу о животных? Разбираетесь в них?

— Моя будущая монография «Драконы и кошки»! — расплылся в восторженной улыбке доктор, приготовившись начать свои путанные, пространные объяснения писателя, рассказывающего неопытному слушателю о своей неоконченной книге — это такие архетипы…

— Не надо мне объяснять, я не разбираюсь в зоологии — резко перебил его полицейский — идите, берите у Лео кота, поможете с ним Хельге.

На плацу стояли холодные, синие от отражающегося в них неба, лужи. Холодный ветер, задувал с реки, трепал, раскачивал рябины, срывал с них первые желтые, увядающие, листья. Свистел рожок сержанта, фыркали лошади. Перед фасадом полицейского дома капитан Троксен проводил смотр вверенного ему в командование батальона жандармерии. Проезжал мимо протяженного строя пеших длинноволосых, с едва пробивающимися, еще по-юношески мягкими светлыми бородами и усами, молодых людей. Придирчиво оглядывал их оружие и одежду, проверял, не лохматятся ли бригандины, наточены ли копья, нет ли грязи на плащах, исправны ли сапоги. Отдельной группой, верхом, стояли старшие рыцари. Чтобы войти в здание через парадный вход, всем приходилось обходить построение вкруг, идти вдоль кустов шиповника и стены.

Пока Вертура, Фанкиль и лейтенант Турко седлали коней, к ним подошел неугомонный доктор Сакс. Для равновесия вытянув в сторону руку, он нес не плече тяжелый туесок с котом Дезмондом.

— А слышали о кровавой кошачьей луне? — громко, на всю конюшню заявил он так, что все кто был на сеновале и под навесом отвлеклись от своих дел, недовольно обернулись в сторону полицейских. Даже кошки свесили с балок свои мохнатые мордочки, уставились на него внимательно и сердито.

— Кошачьи патриархи могут вызывать ее! — показывая себе за спину, с гордостью, что сообщает всем то, что кроме него никому неизвестно, продолжал он — тогда все кошки в округе нападают на людей и животных и разрывают их на куски!

— Аки клыкастые демоны! — весело крикнул ему какой-то молодец из-под крыши. Лейтенант Турко просто махнул рукой, и полицейские тронули лошадей. Фанкиль предложил поехать через проспект Цветов северным берегом Керны. Свернули от ворот комендатуры налево, и, миновав два квартала, улицы Гамотти и Котищ, свернули на углу у Большого дома. Спустились по проспекту до площади с пятью углами, церковью и растущим посредине дубом, с которой, в просвете между высоких плотно стоящих домов, была видна река, скала и шпиль Собора Последних Дней. Проехали кварталами, где вчера гулял детектив, неспешно продвигаясь в потоке людей и повозок в сторону Инженерного моста и северо-восточных ворот Гирты.

Вертура было подумал, что они снова едут за город на северный берег, но его чаяниям не суждено было сбыться: они свернули на Инженерный мост и, миновав его, выехали к собору Христова Пришествия.

Глядя на панораму открывшейся перед ними площади, черные каменные стены и умытые ночным дождем фахверковые фасады, на величественные очертания храма, детектив улыбнулся этому красивому, умиротворяющему зрелищу. Сегодня здесь все было совсем иначе: над просторной площадью стояло пронзительное синее небо, ярко контрастировало с черной, истертой до блеска брусчаткой мостовых, летали веселые и деловитые галки, ходили многочисленные люди, проезжали телеги. Мерно звонил колокол, эхо его гулких ударов и голосов многократно отражалось от высоких каменных стен. В ворота, что вели на задний двор собора, выстроилась длинная очередь: в трапезной церкви кормили всех нуждающихся в бесплатной еде. Много было женщин с детьми, но среди оборванных нищих и усталых пожилых мастеровых, Вертура заметил и несколько граждан одетых вполне прилично, но монаху, стоящему на раздаче было все равно: каждому пришедшему, кем бы он ни был, полагалась большая тарелка каши и кусок хлеба. Рядом с раздачей стояла жестяная кружка — каждый желающий мог сделать пожертвование.

— Тут бани неподалеку — со знанием дела указал куда-то вниз по улице лейтенант Турко — каждый четверг бесплатный вход для неимущих. Только очереди большие. Приходит пол Гирты.

Полицейские миновали площадь и виллу с высоким забором и окнами под крышей, рядом с которой вчера проходил детектив. По проспекту Цветов выехали к восточным воротам, миновали рынок, что был устроен во дворе между стеной бастиона и равелином. От полицейских узнали, что ночью на дороге была большая драка, а когда выехали за внешние ворота, увидели черный госпитальный фургон, рядом с которыми штабелем лежало несколько укрытых темными грязными саванами тел. Несколько жандармов несли вахту, полицейский доктор листал бумаги, вносил в них какие-то пометки. Идущие в город возчики и пешеходы бросали на них быстрые взгляды, щурились на солнце, насмешливо кивали на убитых.

За глиняным карьером начиналась деревня гончаров. На плотно утоптанном поле стоял веселый детский смех и скрип трущегося дерева. Те мальчишки, что помладше, прыгали в чанах, месили синюю глину, бросались друг в друга комьями, толкались, валялись в ней. Те, что постарше помогали отцам и дедам, подносили сырье, вращали колеса, относили на обжиг готовые изделия. Неподалеку, в стороне, курились печи. Чуть поодаль, на отшибе, у самого капустного поля, стоял большой, многоэтажный каменный дом. За серым, сложенным из валунов, забором, перед его парадными дверьми, жарко горел большой костер с установленной над огнем треногой. Жены, сестры и дочери гончаров, на время оставив роспись посуды, которой занимались рядом под навесами, чистили и резали овощи, готовили обед для своих мужчин.