От выпитого бодрящего напитка одновременно очень хотелось спать, но сна ни в одном глазу как и не было. Беспокойный штормовой ветер за окном то и дело сменялся шумным кратковременным ливнем. По мостовой гремели колеса карет. Какие-то всадники проносились по улице, гулко цокая копытами лошадей. Иногда кто-то особенно дерзкий трубил в рог, оглашая ночные улицы режущим уши натужным гулом многократно усиленным эхом. Дудели у ворот дома графа Прицци, наверно приносили какие-то новые важные вести.

Проснувшись посреди ночи в самый глухой и темный час, Вертура не сразу сообразил что происходит. Мариса лежала рядом, спала, примкнув кулак к лицу, поджав колени. Дождь, порывистый ветер и скрип деревьев в палисаднике через улицу перебивали все иные звуки, и детектив не сразу догадался, что его разбудило, но прислушавшись, он сразу вспомнил, то загадочное.

— Везде это «Йекти» — которое от усталости и всеобщего возбуждения он благополучно пропустил сегодня вечером мимо ушей.

Едва шевеля губами, тихо-тихо, на самой грани возможного, Мариса шептала во сне медленно и ритмично так, что если не прислушиваться, можно было спутать этот шепот с ее беспокойным дыханием, когда ее почти каждую ночь посещали кошмары и тревожные сны. Раз за разом, одними губами, она повторяла одно слово, то самое, которое сегодня детектив впервые услышал на кухне Хельги Тралле от рыжей Лизы.

— Йекти. Йекти. Йекти…

Стояло серое прохладное утро, накрапывал дождь. В окно заглядывало тусклое пасмурное небо. Ветер раскачивал березу на углу желтого двухэтажного дома, напротив, через улицу, в какую-то дверь в коридоре, громко скреблась, навязчиво выла, ломилась, кошка. Ей открыли и мяуканье прекратилось.

— А что это за человек, который ходит с Эмилией Прицци? — задумчиво раскуривая трубку, поинтересовался детектив. Он принес кипятка из титана у консьержа внизу, но кофе оказался слишком горячим, чтобы пить сразу — это же ее мы вчера видели на мосту? А тот рыжий с ними…

— А, Готфред Манко — деловито отстраняя детектива от стола, бросила ему Мариса, собирая неоконченные рукописи, которыми она занималась вчера до самого позднего вечера — лейтенант жандармерии, привратник и подручный сэра Прицци. А еще старшина квартальной самообороны по проспекту Булле дом сто три. Это тут неподалеку, у вязовой аллеи. У него сестра такая дура, уже двадцать, а все на выдане, прислуживает за столом в доме сэра Августа, никто ее замуж не берет… Но брат его ничего, правда совсем малолетка.

— Нет, я про того, который держал за руку дочь сэра Августа. Это ее муж?

— Это барон Кристоф Тинвег, младший брат сэра Марка, того, который с пистолетом, они сэру Августу как племянники. Их отец был другом сэра Прицци — на этом пространном объяснении Мариса сделала вид, что это этого объяснения довольно, захлопнула папку и указала детективу на выход из комнаты, что пора собираться и идти, а покурить и попить кофе можно и на рабочем месте, в отделе.

— А что с ней не так? — попытался спросить снова Вертура, вспоминая их первую встречу с дочерью графа на турнире.

— Напиши в прокуратуру Гирты — насмешливо ответила Мариса — запроси поднять дело.

— Понятно. Просто еще одна неудобная история — перекидывая на плечо портупею и надевая через голову, чтобы не снимать заколку, плащ, заключил детектив.

В мастерской было светло, под сводчатым потолком вился, закручивался густыми живописными кольцами, табачный дым. Усатый инженер в надвинутых на лоб очках выпускал дым прямо в работающий электронный прибор, стоящий перед ним на просторном, но заваленном инструментами и радиотехническими деталями верстаке. Пыльные серые занавески были откинуты с высоких, выходящих на обратную сторону комендатуры, в сиреневый сад окон. Снаружи лил дождь, весело журчал в водосточных трубах и канавках из красиво выложенных вокруг клумб камней. Почти что сентябрьская свежесть, полнящаяся ароматами дождливого уходящего лета, вливалась в зал через открытую нараспашку форточку.

Высокие застекленные шкафы и полки, заставленные разнообразной сложной, мерцающей витками катушек и алюминием конденсаторов, аппаратурой и медный рельс заземления под подоконником навевали мысли о популярных книжках с иллюстрациями о достижениях современной науки и промышленности. Пахло крепким, как в кисете у боцмана, табаком, горячим железом, канифолью и пригоревшим текстолитом.

— Она стабилизирует широкий спектр электромагнитных частот, даже оптика не аберрирует — продемонстрировал спаянную наверное прямо этим утром на стеклопластиковой панели электрическую схему инженер и повернул переменный резистор. Лежащий тут же, видимо вынутый из колонки громкого оповещения для ремонта, угольный динамик захрипел знакомыми ритмами. В них не было никаких внятных звуков, ни голоса, но монотонная и тяжелая, словно дыхание или удары сердца пульсация сразу же вызвала у всех мысли о недавно слышанном слове.

— Йекти — угадал Фанкиль.

— Почему «она», а не «он» или «оно»? — внезапно спросил доктор Сакс. Инспектор Тралле нахмурился.

— Да, я знаю, Густав, кто-то всегда должен задавать глупые вопросы — пренебрежительно бросил он.

— Радиопередача? — с интересом уточнил Фанкиль, наклоняясь над колонкой — это какой-то шифр?

— Не совсем, это немодулированный сигнал, больше похожий на электропомеху. Но вполне может быть и целенаправленным вещанием. Например, для получения радиолокационной картины. Или сигналом бедствия: в условиях нестабильности нашей атмосферы беспроводная передача информации при помощи электромагнитных волн без существенных искажений и потерь практически невыполнима, так что станции и некоторые воздушные и морские суда используют похожие коды для экстренного оповещения. Дают широкополосный сигнал в эфир и ждут ответа, когда с ними свяжется контактор из Центра. Мое дело поставить вас в известность, если нужны подробности, уточните у леди Тралле, она должна знать, что там случилось, может авария, или что еще — пожал плечами инженер. Он развернул к себе папку и обратился к бумагам, чтобы написать аннотацию к исследованию, но его снова отвлек Фанкиль.

— А сейчас, как я понимаю, мы абсолютно стабильны? — демонстрируя экран работающего осциллографа, уточнил рыцарь — радиоэфир полностью открыт?

— Да, это есть в учебниках по физике и электротехнике, в теоретических разделах — охотно ответил инженер — но я сам первый раз такое вижу. Я молнировал на Гирту Центральную и в Университет, подтверждают близкий к нулевому уровень искажения. Измеряют протяженность аномалии и области доступных частот. Смотрите.

Он переключил приемник на другой массив частот и повернул колесико переменного конденсатора, осторожно настроил его так, чтобы сигнал был отчетливо различим. Звуки к колонке поменялись. Комната наполнилась гулким, отдающим эхом журчанием, словно потек полный гладких металлических шариков ручей, через который все также откуда-то издалека побивалось уже знакомое, ритмичное «Йекти».

— Цифровой сигнал — пояснил инженер — это навигационные системы воздушных судов. Здесь они используют лазерную навигацию и оптический семафор, но у них есть и передатчики и радары в качестве запасных систем. Видимо включили их, проводят измерения, тоже тестируют. Вот еще.

Он еще раз переключился на другой массив и снова начал крутить настройку частоты.

— … три минуты, восемь секунд. Передача записи в тестовом режиме. Просьба игнорировать — монотонно вещал пересыпанный помехами, далекий, едва различимый спокойный, похожий на механический, голос с каким-то необычным, чуждым всем современным языкам, какие когда-либо слышал Вертура, акцентом.

Все внимательно прослушали повторяющуюся запись до конца.

— Остров Аркна. Двенадцатое мая, двадцать седьмого года. Угловая высота минус сто пятьдесят восемь и пятнадцать. Угловое время плюс четыре градуса, семнадцать минут, восемь секунд. Передача записи в тестовом режиме. Просьба игнорировать.