– Не вижу связи, при чем тут мы?! – удивился Свирид.

Он все еще не верил, что гнев старика прошел так быстро. Сейчас Дядя Леша вновь овладел собою. На лице его появилась знакомая всему криминальному миру края улыбка.

– При чем тут мы? – старик подал корпус вперед и взял Свирида за подбородок твердыми, словно стальные тиски пальцами, – предупреждение это нам. От пришлых это нам всем предупреждение. Маякнули они нам. Желают они «масть свою держать», а нас к себе под сапог загнать хотят, чтобы, значит, место свое мы знали. Всё об этом говорит. Ахмед, сынок его Шапи, Халил, – все они пришлые, а хотят хозяев края потеснить. Посмотри, что творится, все лакомые куски им достаются. Директоров золотоносных приисков, что пока еще под нами ходят, Ахмед с Шапи под свое крыло активно сманивают. Подконтрольные нам предприятия атакуют проверками из самой Москвы. Думаешь, кто эти наезды организовывает?

Свирид задумался, в словах авторитета была определенная доля истины. По роду деятельности Свирид не был обычны «быком» и осуществлял, как он сам выражался, связь с общественностью. В обширной криминальной империи Дяди Леши были и выдающиеся хозяйственные деятели и умнейшие финансовые аналитики. Свирид, в миру, Эдуард Иванович Свиридов, был связующим звеном между воровской верхушкой группировки и ее мозговым центром, планировавшим и осуществлявшим хозяйственную деятельность преступного синдиката.

Когда-то успешный студент Красноградского института управления Эдик Свиридов попал в очень неприятную историю и в середине восьмидесятых получил срок за валютные махинации. Его сокурсники, куда активнее Эдика участвовавшие в незаконном обороте иноземных денег, прикрылись влиятельными родителями, а простолюдин Свиридов огреб, что называется, по полной.

В лагере Эдика попытались опустить тамошние урки, но Дядя Леша, будучи в то время смотрящим по зоне, пожалел парня и мигом отвадил беспредельщиков. После освобождения Эдика почти все друзья отвернулись от парня, меченого клеймом «зека», а институтское начальство отказало в праве восстановления на учебе. Трудоустроиться на приличное место не получилось, и Эдик стал работать грузчиком на плодоовощной базе.

Однако это продолжалось недолго, вскоре Эдика нашли и взяли к себе на службу люди Дяди Леши, а еще через несколько лет рухнула страна, которая влепила Эдику срок за «валютку». Канули в лету завоевания и принципы «развитого социализма». Теперь бывшие однокашники, ставшие к этому времени деловыми людьми, искали расположения Эдика, сбивчиво прося того, взять над ними «силовое шефство». Забыв былые обиды, Свиридов никому не отказывал, подводя новоявленных бизнесменов под крепкую и надежную длань Дяди Леши.

Теперь Дядя Леша смотрел в глаза Свириду, а тот в который раз за свою жизнь поражался прозорливости своего наставника. Действительно, авторитет был, как всегда, прав. Наверняка, кто-то из чужаков нарушил хрупкий мир и перешел к военным действиям. Хоть Сеня Большой и был по разумению Свирида садистом, наркотом и изрядным говнюком, казнить его пришлые не имели права. Сеня был по другую сторону баррикад, принадлежал к коренным красноуральцам, и теперь их клан должен был отомстить противоположной стороне за убийство Большого.

– Предъявлять им будем? – затаив дыхание, спросил Эдик.

– Кому им? – Дядя Леша сделал вид, что не понял подручного.

– Кавказцам…

– Погоди предъявлять, выждать надо, Эдик, – Дядя Леша понизил голос и положил руку на плечо крестника, – посмотрим, что у других творится, смотайся к банкиру Ваньке Кумиди, он под Димой Красноуральским ходит. Взгляни, как у них дела идут?

– Понял, сделаю…

Эдик пулей выскочил из хозяйского кабинета и опрометью бросился вниз по широкой мраморной лестнице загородного особняка Дяди Леши. То, что шеф назвал его, Эдуарда Свиридова, по имени, свидетельствовало о крайней растерянности авторитета. И это было, настолько странно, что Свирид не сразу завел мотор своего шикарного Лексуса.

С минуту он размышлял о том, почему известите о гибели заурядного, по большому счету, бандита Сени Большого так расстроило его шефа. Так ни до чего и не додумавшись, Эдуард рванул авто с места и помчался в строну виллы, которую занимал известный в крае финансовый воротила Иван Кумиди.

Сейчас, кода главарь преступного сообщества Дима Красноуральский лежал в клинике, сраженный сердечным приступом, на капитанский мостик временно заступил банкир, которому Дима доверял и считал того непревзойденным докой по части экономических афер.

Здоровье Димы пошатнулось еще несколько лет назад, когда тот отбывал очередной срок в Красноуральских лагерях. Но занемог Дима не от непосильной работы, или отвратительных условий содержания преступного элемента. Зона так и не дождалась своего арестанта. До лагерного барака Дима так и не добрался, предпочтя отдыхать в отдельном, специально построенном для подобного рода «постояльцев» коттедже. Насквозь прогнившее и коррумпированное лагерное руководство сдавало уютные домики внаем особенно богатым осужденным. Дима заманчивым предложением воспользовался и, наплевав на воровские законы, не стал полировать своей задницей барачную шконку.

Почти каждый день он получал изысканные ресторанные обеды, элитный алкоголь и принимал у себя самых искусных жриц платной любви. Все шло хорошо, но невоздержанность опаснее воздержания, и вот по окончании срока Дима слег с инфарктом миокарда. Сейчас авторитет лечился в закрытой клинике, а Кумиди пытался его замещать. Получалось не очень, Димина братва не хотела подчиняться барыге, ни разу не переступившего порога зоны.

Когда автомобиль Свирида остановился возле искусно выкованного витого забора, отделявшего владения Кумиди от остального мира, навстречу гостю вышел из сторожки лишь один охранник, невысокий коренастый малый по кличке Гнутый. Гнутый был сильно пьян и даже не пытался скрывать этого. Узнав Свирида, он лениво махнул ему рукой, едва не упав наземь от этого несложного телодвижения

– Здорово, братуха. – пробубнил Гнутый.

– Где хозяин? – спросил Эдик, имея в виду банкира.

Однако уркаган не понял его.

– Хозяин в больнице, болеет Диман наш. Сердечко у него, того, шалит «в полный рост». Операцию «лепила» делать надумал, – лениво почесывая бритую макушку, важно отвечал Гнутый, состроив приличествующую моменту скорбную мину.

– Я про Кумиди спрашиваю, – нехотя пояснил Свирид. – Дома он?

– Кумиди-то? Ты, че, не знаешь што ль ничего? – длинно сплюнув наземь, поинтересовался Гнутый.

– О чем я должен знать? – мигом насторожился Свирид.

Скудоумие бандита выводило Эдика из себя, но выказывать свое недовольство Гнутому он не решался. Блатной имел крутой нрав и слыл настоящим забиякой. Интеллигент по происхождению, Эдик таких людей сторонился, и, чего греха таить, изрядно боялся. Поэтому он не стал лезть на рожон, а лишь, наклонившись поближе к низенькому урке Гнутому, спросил того проникновенным голосом:

– У вас что-то стряслось, брат? Я правильно понимаю?

– Стряслось, – подтвердил Гнутый, кивая стриженой под ноль башкой.

– Что же? – сдерживаясь из последних сил, поинтересовался Эдик.

– В дом канай, брат, там тебе объяснят, – заявил Гнутый.

Он пошатнулся, громко икнул и, насвистывая Мурку, двинулся обратно в сторожку, где его ждала недопитая бутылка водки.

– Где я?

Пехота обернулся, Зоя пришла в себя после долгого сна и теперь с удивлением осматривалась вокруг. Она лежала на низенькой шаткой кушетке «времен Очакова и покоренья Крыма», как любила говорить ее мама, простая сельская учительница, всю жизнь проработавшая в небольшой школе расположенной в забытой Богом красноуральской глубинке.

Зоя перевела взгляд на сидевшего за ноутбуком Сашу. Незнакомый крепкий мужчина расположился за стареньким обшарпанным столом. Прямо перед ним мерцал монитор. Лицо на мониторе дорогого компьютера было смутно знакомым. Надменный взгляд слегка прищуренных глаз и щеточки аккуратно подстриженных усов. Где-то она уже видела это порочное лицо, и полные губы сластолюбца, которые сейчас застыли в отстраненной фальшивой улыбке под черными, взметнувшимися вверх щеточками усов. Зоя закрыла глаза и откинулась на большую пуховую подушку.