Нет, этот холеный человек был ей хорошо знаком, она уже встречалась с этим типом в большом загородном доме, кованая ограда перед которым была красиво увита плющом. И вдруг память ожила, услужливо развернув перед ней четкую, ясную до последней черточки картину. Она, Зоя. в медсестринской шапочке и дурацком коротеньком халатике с красным крестом на кармашке, и он, холеный преуспевающий гаденько улыбающийся банкир Кумиди, овладевший ею и с наслаждением пользующей ее на полу своей роскошной спальни. Стиснув зубы от брезгливости и ненависти к этому постанывающему от удовольствия скоту, Зоя покорно молчит и ждет, когда любовный пыл Кумиди, наконец, иссякнет.

Ролевые игры в доме финансового воротилы, обманувшего половину края, не постеснявшегося отобрать последние крохи у поверивших ему пенсионеров и других простодушных жителей Красноуралья, что может быть гаже? А она, Зоя, проститутка, годная лишь на то, чтобы услаждать мерзких и похотливых животных, которые лишь называются людьми, но таковыми не являются…

Теперь она вспомнила все, и Сеню Большого, и пропахшее бензином тесное нутро багажника, в котором ее везли на убой в лес, и своего нечаянного спасителя, и их бегство из леса, и свою боль, которая теперь напоминает о себе все меньше…

Зоя пошевелила рукой, слегка тронула плотно перебинтованный лоб. Нет, боль еще не покинула ее измученное тело, но уже отпустила, потеряв свою страшную власть.

– Саша? – Зоя улыбнулась сидевшему за столом парню.

– Он самый, – парень улыбнулся в ответ.

Он подошел и сел на полу рядом с кушеткой.

– Сядь поближе, на краешек постели, иди ко мне, – позвала Зоя.

– Не могу, – парень усмехнулся, – кушетка просто развалится, она не выдержит нас обоих. Степановна будет ругаться и откажет мне от дома.

– «Откажет от дома» – так говорили в старинных романах, – улыбнулась Зоя, – а кто такая Степановна и почему она может выгнать тебя из твоей комнаты? – поинтересовалась она.

– Степановна – хозяйка дома, а я у нее комнатушку эту снимаю. Кстати, именно Степановна помогла тебе залечить раны. Она в прошлом фронтовая медсестра. Ты здесь уже больше трех суток, и все это время старуха не отходила от тебя. Лишь час назад решила отдохнуть. Ты и вправду ничего не помнишь?

– Я помню все, что было до приезда сюда. Потом я потеряла сознание. Ты вколол мне какую-то дрянь, и я провалилась в небытие.

– Если б не эта «дрянь», ты могла бы умереть от болевого шока…

– Знаю, – Зоя указала пальцем на монитор компьютера, – это Иван Кумиди – гад еще тот. Ты тоже убьешь его, как и Сеню Большого?

– Послушай! – Пехота захлопнул крышку ноутбука, – не лезь в мои дела! Я не такой белый и пушистый, как тебе может показаться. Мои дела – это мои дела. Мы вместе, пока ты не задаешь слишком много вопросов. Будешь совать нос, куда не следует – вылетишь отсюда, как пробка из бутылки. За стенами этого дома тебя уже разыскивают твоя мамка-бандерша и пацаны Большого, с которым тебя видели не задолго до его гибели…

– Не говори о них, умоляю. Мне страшно. Я не буду лезть в твои дела, – покорно прошептала Зоя, – прости, если разозлила тебя. Ты действительно считаешь, что нам нужно держаться друг друга.

– Пока, да. Там посмотрим…

– Дружба киллера и проститутки. Чем не сюжет для плохонького детективчика, – горько усмехнулась девушка.

– Ты просто несносна!

Пехота вскочил со стула, сунул ноутбук в ящик стола и вышел в другую комнату, громко хлопнув дверью. Спустя полчаса Зоя услышала звук отъезжающей от дома машины. Серая неброская девятка резво набрала скорость и тут же пропала в сером, поднявшемся с дороги облаке пыли.

«Вот язва, навязалась на мою голову», – в сердцах бросил Пехота, внимательно следя за серой в глубоких трещинах лентой асфальта, быстро скрывавшейся под капотом его видавшего виды авто.

Рассказов в своих рекомендациях упоминал об ужасающем состоянии здешних трасс, но Саша не представлял, что дела настолько плохи. Вся в рытвинах и выбоинах дорога походила на подвергшуюся длительной бомбежке рокаду, а расползавшийся под колесами асфальт, казалось, помнил еще отцов-первостроителей краевой столицы.

Наконец показалась дорога, ведущая к элитному дачному поселку «Сосны». Тут строители старались на славу. Ни рытвин, ни выбоин здесь не было. Асфальт трассы был ровным и гладким. А стоявшие вдоль пути следования авто высокие осветительные мачты были увенчаны большими мощными фонарями. Перед поворотом и въездом на охраняемую территорию поселка находился контрольно-пропускной пункт, оборудованный камерами слежения.

Пехота проехал вниз по шоссе и остановил машину рядом с большим безликим зданием загородного торгового центра со звучным названием «Империя». Данный гигант, ровно, как и вся сеть этих торговых центров, принадлежал уголовному авторитету по кличке Халил.

Перед бетонной громадой комплекса была разбита огромная автостоянка для покупателей, приехавших сюда на личном транспорте. Тут Пехота и оставил свою девятку и, оглядевшись по сторонам, принялся изучать обстановку. Обстановка Саше определенно нравилась. Сейчас в полдень народу в «Империи» было хоть отбавляй. За покупателями и праздношатающимися возле торгового центра зеваками никто не наблюдал. Сотрудники частной охранной фирмы, надзиравшие здесь за порядком, лениво обозначали свое присутствие, изредка прохаживаясь вдоль длинного ряда маленьких ларьков, магазинчиков и кафешек, прочно прилепившихся к громаде здания, словно мелкая рыбешка к телу огромного, неповоротливого кита. Тут же находились несколько остановок общественного транспорта. Автобусы и маршрутные такси уходили отсюда обратно в город, увозя в своем тесном душном чреве отоваривавшихся покупателей.

Деловитые мужички и проворные тетки, тащившие в обеих руках тяжеленные сумки и катившие перед собой набитые разной снедью тележки, заполнили все свободное пространство. Пехота ловко смешался с толпой и тут же покинул кишевшую людьми пешеходную зону. Он шмыгнул в сторону, незамеченный внимательным оком недреманной камеры слежения.

Пехота углубился в серую от придорожной пыли лесополосу и бодро зашагал в сторону коттеджей, в одном из которых проживал криминальный банкир Иван Кумиди. До высоченного металлического забора, окружавшего владения Кумиди, было несколько километров, но быстрый Саша преодолел эти километры, шутя. Он даже не перешел на бег, просто ускорил пружинистый походный шаг. И оказался возле дачи банкира менее чем через час.

Здесь уже начинался настоящий лес, частый сосновый бор, который банкир намеревался окультурить, превратив его со временем в некое подобие модных в Европе лесных парков с их заасфальтированными дорожками и аллеями. Проект был достаточно дорогостоящим и трудным по исполнению, поэтому Кумиди до сих пор не воплотил в жизнь свои замыслы, продолжая искать талантливого ландшафтного дизайнера и накапливая необходимые денежные средства, которые намеревался вытянуть из наивных вкладчиков.

Местные жители, не хотевшие лишаться части первозданного леса, взбунтовались против воли городского богатея. Но их митинг протеста был безжалостно разогнан, а нескольких активистов оштрафовали за нарушение общественного порядка. С тех пор противодействия со стороны народных масс банкир не встречал и считал сосновый бор своей вотчиной.

Пехота остановился, теперь следовало дождаться, пока стемнеет. Идти на штурм особняка в светлое время суток было бы безумием. Только ночь, только темнота были сейчас союзниками Пехоты. Удобно устроившись в тени раскидистых деревьев, Саша занялся изучением плана усадьбы, в который раз рассматривая детально сделанную выкопировку.

Вот и место, поименованное в плане Рассказова «зоной проникновения». Здесь брали свое начало каскады рукотворных прудов, предмета особой гордости хозяина. Небольшое, но необычайно шустрое водяное колесо без устали гнало воду по специальным желобам, наполнявшим искусно сделанные гранитные чаши. Чаши были стилизованы под старину и посечены тоненькими трещинами, по которым стелились бурые необычайно крепкие стебли «камнеродного чертополоха». Специально выписанные из Шотландии семена декоративного растения дали прекрасные всходы и вот теперь радовали хозяина колючими цветами ярко-алого цвета.