— Всего лишь молодость, — протянула посетительница, обернувшись, ничего не стесняясь, разглядывая Сатор. Пожалуй, Ани совсем была не против, продолжи она в окно таращиться. — Согласись, гораздо проще и справедливее, когда появляется на самом деле соперница — и уводит. Но ведь в нашем случае это совсем не так. Получается, все-таки я виновата?
— Вам виднее, — промямлила Анет, ничего умнее не придумав.
— Виднее, — фыркнула красотка, стряхивая пепел в вазу с цветами, — если бы. Но ведь я и подумать не могла, что он так отреагирует!
— Отреагирует на что?
— Да на мое замужество, спаси Дева!
— Вы были замужем?
— Почему была?
— Так, — Сатор прошла в столовую, отодвинула стул, села, зачем-то сложив руки на коленях. — Во-первых, я не понимаю, у вас есть травматический ступор или нет? — Рыжая снова повела плечом, мол: «А я откуда знаю?» — Тогда договоримся, что нету. Вы не могли бы мне все по порядку объяснить?
— А что тут объяснять? — женщина усмехнулась снисходительно. — Все очень просто, детка. Я любила его, а он меня. Потом появился достойный вариант, и я вышла замуж. И Кайрен… — Красавица слишком сильно ударила ногтем по мундштуку, колбаска пепла упала на скатерть. Женщина резко смахнула ее ладонью — остался грязный, почему-то черный, а вовсе не серый след. — Я объясняла, я столько раз ему объясняла! Умоляла, клялась, доказывала! Ну что, что, скажи на милость, это меняет?
— Что — это что? Ваше замужество?
— Вот именно! Какая разница, есть там муж или нет? Я ведь на все готова ради него. Действительно на все!
— Даже выйти замуж за другого? — предположила Анет.
— Давай обойдемся без детской иронии, — поморщилась рыжая, пальцем запихивая окурок в вазу. А Сатор с тоской подумалось, что цветы такого точно не переживут. Она — да, переживет. А вот розы нет. — Что ты знаешь о жизни, благополучная девочка? Обо мне, кроме меня самой, никто не позаботится. И уж, конечно, не Нелдер. Я приняла его нежелание делать карьеру и зарабатывать деньги. Я приняла его нежелание жениться. Я даже приняла, что он детей категорически не хочет! Я все приняла и со всем согласилась! И со всеми бабами, которых он после меня табунами водил, тоже. Мне нужно только быть с ним, просто быть, понимаешь?
— Нет, — честно отозвалась Ани.
— Это и не удивительно, — скривилась рыжая, — что ты можешь знать? Каково это, жить с человеком, которого ты ненавидишь, спать с ним? С жирным, потным, вечно воняющим кабаном! Угождать ему, лебезить, губы эти вечно мокрые! И буквально вымаливать у Кайрена право просто быть рядом, хотя бы кофе вместе выпить!
— Вам же только это и нужно, — напомнила Анет.
— Да что ты можешь понять? — Крикнула рыжая, приподнялась со стула — Сатор показалось, что она сейчас ударит. Но женщина плюхнулась обратно, зарыдала разом: некрасиво, по-бабьи распустив губы и лицо не закрывая. — Когда никого нет, только боров этот!.. А Кай-кайрен: «Ты сама это выбрала!» Да, выбрала!.. Да, ошиблась!.. Но ошибки прощают!
— Так ведь он и простил.
— И завел тебя? Хорошо прощение! Он мне нужен!
Ани встала, подошла к окну, отодвинув штору — за темным стеклом притаился садик, будто настороженно прислушивающийся к эдаким страстям. Хотя на вкус Сатор страсти были так себе, слишком уж надуманными. Она даже за Нелдера ничуть не волновалась, потому как все происходящее не слишком на реальность походило. Да и рыжая потихоньку успокаивалась, больше не выкрикивала истерично, рыдания за спиной Анет становились глуше, потом сменились всхлипами, а там и вовсе затихли. Кажется, женщина даже задремала. За стеной глуховато тикали часы, отсчитывая минуты.
Сколько Сатор у окна простояла, она не знала. Долго, наверное, терпеливо-смиренно дожидаясь, чего сама не понимала. И очнулась, лишь когда Саши вернулся, а вместе с ним появился представительный, на самом деле чуть полноватый господин, правда, ничуть на свинью не похожий.
Гоблинолог, не снимая пальто, подошел к Ани, обнял за плечи, не спеша ничего объяснять. Да и господин заговаривать не спешил, на Сатор вообще внимания не обратил, смотрел он только на красавицу, спящую, положив голову на руки. И взгляд у него был странным, жалостливо-брезгливым, что ли?
— Значит, мы с вами договорились? — сказал мужчина, наконец.
Голос у него тоже очень солидным оказался.
— Надеюсь, — отозвался Саши. — Если имя госпожи Сатор в этой истории не всплывет, то…
— Не волнуйтесь, на репутацию вашей Сатор и пятнышка не попадет, — отмахнулся господин и усмехнулся безрадостно.
— Если вам нужны консультации специалистов, — негромко и не сразу, похрипывая, выговорила Ани, — у меня дедушка…
— Да притаскивал я этих специалистов, — хмыкнул мужчина. — Говорили мудрено, а все к одному сводилось: характер, мол, такой. Истеричка.
— Одевайся, — Саши убрал руку с плеча Ани, — карета внизу ждет.
Анет кивнула, не спросив, куда это они ехать собираются.
* * *
Видимо, сейчас у хирурга настроение было куда лучше, чем в их предыдущую встречу. По крайней мере, сегодня врач больше не шатуна напоминал, а эдакого громадного плюшевого мишку, пижамы с себя не срывал, кусаться, кажется, не собирался, даже улыбался, кивнул Сатор, как старой знакомой.
— А говорят, что молнии в одно и то же место не бьют, — пробормотала Ани, цепляясь за рукав Саши.
Не то чтобы у нее ноги подкашивались или там слабость одолела, просто вот так — держа его за рукав — Анет себя увереннее чувствовала, связь с реальностью, которая так и норовила истончиться до почти полного исчезновения, крепчала.
— Еще как бьют, — людоедом ухмыльнулся хирург, стягивая с коротко стриженной головы шапочку и засовывая ее в карман брюк, — особенно, когда у человека есть дурацкая привычка во время грозы в чистом поле гулять. А ваш, кажется, из таких.
— Ну как он? — эдаким специальным заискивающе-вопросительным тоном поинтересовался Саши.
Вот странно, стоит человеку в больнице очутиться и мигом, буквально ниоткуда, прилипают к нему такие специфические ярлычки: люди причастные — родственники там, друзья — начинают заглядывать врачам в глаза, будто ниже ростом становясь, заискивают. Пациенты, даже если у них порез на пальце, немедленно берутся помирать, говорят затихающим шепотом. А медики и те, кто около, пусть даже ветеринары, мигом заводят «профессиональные» беседы, непременно делясь собственным богатым опытом.
Впрочем, бывают еще причастные-скандалисты, больные, ни в какую не соглашающиеся лечиться, и молчащие как столб профессионалы, не желающие разглашать даже тайну времени наложения жгута, который сами же и затянули. Мол: «Вы тут все умные, справляйтесь, как знаете!».
Так что все, как обычно, относительно.
— Да ничего он, — отозвался хирург. — Глаз, слава Лорду, цел и даже не задет, на веке ерундовина, царапина. Вот щеку ему разодрали знатно, шрам останется. Ну да они только украшают. На руках тоже так, цапочки — пара швов и все дела. Вот с шеей пришлось повозиться, раны рваные и кончик этой пилки треклятой остался, убегать вздумал, да еще место-то такое, не слишком удобное. Кровопотеря, конечно знатная. Но ничего, мужик молодой, справится. Ну а мы подмогнем.
— То есть, поправится? — уточнил гоблинолог.
— Прогнозов дать не могу, — посуровел хирург. — тем более, он сам, оказывается, врач. А как коллега попадается, так обязательно напакостит! Или осложнение выдаст, или аномальную реакцию на какую-нибудь фигню, или еще что-нибудь.
— Сплюньте, — вяло улыбнулась Ани.
Про то, что медики действительно имеют обыкновение становиться самыми сложными пациентами, она баек наслушалась предостаточно.
— Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, — с чувством отплюнулся «медведь», гулко постучав себя костяшками по лбу. — Вы, чай, опять захотите у одра бдеть или другая красотка придет? — Анет пожала плечами, неуверенно глянула на Саши — гоблинолог заинтересовался противоположной стеной и никаких сигналов не подавал. — Ладно, я сегодня добрый, бдение разрешаю. Только никаких нарушений больничного режима с последующими ночевками. Вам все ясно?
