На заре перестройки Разгон послал свой рассказ Виталию Коротичу – главному редактору журнала «Огонек», который в то время стал одним из локомотивов гласности. Рассказ назывался «Жена президента». Дело в том, что Разгон в Устьвымлаге сидел с женой Михаила Ивановича Калинина, урожденной Лорберг. Екатериной Ивановной (Иоганновной) Лорберг-Калининой. Когда ее объявили изменницей родины и приговорили к 15 годам тюрьмы, ее муж – «всесоюзный староста» был главным соратником Сталина. В то время как он принимал иностранных гостей, вручал награды великим государственным деятелям и главам государств, жена в лагерном предбаннике стёклышком счищала гнид с одежды заключенных. Это была ещё легкая работа – жену Калинина щадили…

Коротич напечатал рассказ, и в тот день, когда журнал вышел, Разгон, как говорится, проснулся знаменитым. Автору позвонил Горбачев. Лёву начали печатать.

В 1991 году, когда мы уезжали в командировку в Италию, Лёва пришёл проводить нас на Киевский вокзал и дал нам одно задание. Он рассказал, как будучи пионервожатым, попал в особняк у Никитских ворот, построенный еще до революции архитектором Шехтелем для московского предпринимателя Рябушинского. Потом в этом особняке советское правительство поселило обласканного им Максима Горького, вернувшегося из Италии на родину.

Лева сопровождал делегацию юнкоров, которые пришли к великому пролетарскому писателю. Все нарядные, в пионерских галстуках. Писатель поил их чаем с сушками, они читали ему стихи, показали стенгазету. Все были довольны друг другом. Когда встреча закончилась, классик пошел провожать своих юных гостей. А за каждой портьерой, по свидетельствам современников, стояли НКВДэшники. Спускаются юнкоры по роскошной шехтелевской лестнице – она так знаменита, что вошла во все учебники по архитектуре – и провинциальный Лева с восхищением говорит:

– Ох, Алексей Максимович, какой же у вас дом красивый!

На что пролетарский писатель ответил:

– Эх, милый, это ты красивых не видал! Это не дом, а сортир!

И вот теперь Лева попросил:

– Ребята, съездите на Капри. Посмотрите, что у него там за дом был, если шехтелевский особняк у него сортир.

При первой же возможности мы поехали на Капри. Посмотрели тот дом (даже два дома, если не ошибаюсь, где в разное время жил Горький). Ничего особенного. Конечно, там есть веранда, где Ленин играл в шахматы с Богдановым. Есть вид на море, что всегда прекрасно. Но на Капри отовсюду на море прекрасный вид. Однако особого богатства там мы не заметили. Я думаю, что тот, московский дом был для писателя как ощущение неволи, поэтому он так сказал. Там же, на Капри, я купил книгу, посвященную русским на Капри, и узнал, что, например, Владимир Ильич был у Горького не с Надеждой Крупской, как пишут биографы Ильича, а с Инессой Арманд.

Лев Разгон много раз бывал в Италии, останавливался у Юли в Милане или у нас. Помню, в один из его приездов мы всей семьей поехали провожать его на главный римский вокзал – Термини. Ходили по перрону в ожидании поезда. Поезд как всегда подали в последнюю минуту, как водится у итальянцев. Алёшка прыгает, чтобы посмотреть, какие вагоны пришли. В Италии есть два вида вагонов, в зависимости от того, как поставлены кресла, – по ходу движения или против. Увидев, что пришел не тот поезд, который он ожидал, Алёшка с досадой сказал: «Ну надо же, это самый худший поезд, который мог быть!». На что Лев Эммануилович, положив ему руку на плечо, сказал: «Алёша, поверь мне, это не самый худший поезд». Лёша до сих пор это помнит!

После смерти жены Разгон, который и прежде часто бывал у Юли, теперь буквально прилепился к ней душой, и она щедро одаривала его своей теплотой и заботой.

Пожалуй, одним из самых прямо-таки королевских подарков, которые я получил от Юлии Абрамовны, было знакомство с Лилей Брик. Квартира Лили Юрьевны, где она жила со своим мужем Василием Катаняном, литературоведом, специалистом по Маяковскому, была на Кутузовском проспекте. Но с конца 1960-х годов семья жила в основном на даче в Переделкино, во флигеле, который ей выделила вдова Всеволода Иванова, автора знаменитого «Бронепоезда» Тамара Владимировна Иванова. Актриса, переводчица и мемуарист, она была когда-то замужем за Исааком Бабелем, и кто-то остроумно назвал ее вдовой всей советской литературы. В доме постоянно бывали гости, и среди них Юрий Любимов, с которым Лиля Юрьевна была особенно дружна и часто приходила в его театр на Таганке, Майя Плисецкая, Мстислав Ростропович, Микаэл Таривердиев, Андрей Миронов. В выходные дни мы с Галей и с Юлией Абрамовной навещали почтенных дам. Лиля Юрьевна была замечательной собеседницей, с очень живым умом и отличной памятью. Ей всё было интересно, она любила рассказывать истории из своей жизни – и не только своей. И конечно, о Маяковском.

Однажды Галя обратила внимание, что у нее на цепочке на шее висят два кольца. Серебряных. Поймав Галин взгляд, Лиля Юрьевна говорит: «А я вам покажу, это очень интересно». Сняла цепочку, взяла маленькое кольцо. «Это наши с Володей кольца. Вот видите – здесь он выгравировал мои инициалы Л-Ю-Б. Буквы выгравированы по кругу и получается «люблю, люблю».

Галя восхитилась: как здорово придумано! Забирая у нее кольцо, Лиля Юрьевна сказала: «Он вообще был большой выдумщик». Нанизала кольца на цепочку и цепочку вновь надела на шею. Потом она показывала нам фотоальбом. «У меня здесь недавно была одна французская пара, и они мне прислали свои фотографии, – говорила Лиля Юрьевна. – Вот это их дом, гостиная, спальня, большая кровать, ванная. А вот они сами», – с фотографии радостно улыбались двое мужчин. Мы не сразу сообразили, что это и есть семейная пара…

А затем был такой обряд – выводить Лилю Юрьевну на прогулку. Собиралась компания, которая в воскресный день гостила у Тамары Владимировны. В тот день в компании были режиссер Валентин Плучек, его жена Зина, литературовед, критик, диссидент и правозащитник Лев Копелев, молодой человек, которого все называли Вячик – сейчас всех не припомню. Оказалось, что Вячик – это сын Всеволода Иванова, Вячеслав Иванов, впоследствии известный лингвист, переводчик, семиотик и антрополог, академик РАН, директор Института мировой культуры МГУ. По традиции, решили прогуляться. Впереди шла Зинаида Николаевна Плучек, на её руку опиралась Лиля Юрьевна в платье от Ив Сен-Лорана. Она уже плохо ходила, у неё были проблемы с шейкой бедра, но она не жаловалась и бодрилась. Следом шёл я. Было свежо и приятно. Мы вышли на большую поляну, после дождя всю усыпанную мухоморами. Лиля Юрьевна обратила внимание на эти грибы и как все плохо слышащие люди, громко сказала Зине Плучек:

– Зиночка, посмотрите, какие замечательные грибы! Не правда ли, они похожи на большие и маленькие хуи?

Мы сделали вид, что не слышали. И только Юлия Абрамовна, замыкавшая процессию, восхищенно заметила: «Какая память!»

Лиля Брик страстно любила жизнь до последнего момента, и ушла, как все знают, сама из этой жизни, потому что считала унизительным быть беспомощной и обременять окружающих своими проблемами. После прощания её тело кремировали в том же крематории, где был предан огню Владимир Маяковский. Согласно завещанию, ее прах был развеян в поле, в одном из самых живописных мест Подмосковья близ Звенигорода. Позднее там появился камень-памятник с выбитыми на нем буквами: ЛЮБ.

Ещё из переделкинских посиделок мне запомнился совершенно замечательный рассказ Вячика, который он услышал от своего отца.

Всеволод Иванов партизанил в Сибири, близ Новосибирска, в красном партизанском отряде. Условия были ужасные, люди страдали от вшей и грязи. И Всеволод, договорившись с командиром, отправился в город, к своему приятелю. Пришел ночью, попросил просто помыться, переодеться. А утром приятель сказал:

– У нас сегодня литературный вечер, местная поэтесса читает свои стихи. Пойдём со мной, тебя здесь никто не знает, так что можешь быть абсолютно спокоен.

Они пришли в какой-то дом, где собралось местное общество, дамы читали стихи. Кормили скудно, но давали чай. В разгар вечера раздался громкий, властный стук в дверь. Хозяйка побежала открывать. В комнату вошли два офицера и следом за ними – Верховный правитель России и Верховный главнокомандующий Русской армией, как он сам себя называл, адмирал Колчак. Хозяйка приветствовала его: «Ваше превосходительство, спасибо, адмирал, что пришли. Познакомьтесь, у нас здесь наши местные поэты». Хозяйка представила ему гостей, и когда дошла очередь до приятеля Иванова, тот, указав на Всеволода, сказал: «Это, ваше превосходительство, молодой писатель, рассказы которого очень похвалил Горький».