Каждый раз, бывая в Москве, мы пользуемся Таниным гостеприимством. Помню, как однажды мы должны были поехать к нашим друзьям на какое-то застолье. Мы заехали к ней в Ледовый дворец спорта, чтобы вместе дальше ехать. Смешной эпизод: мы застали Таню на тренировке. Она громко делала замечания своим подопечным, то требуя как-то особенно потянуть ногу, то повторить какие-то невероятные вращения. Наконец она раздала все замечания и наставления, пошла переодеваться, и тут мы увидели девочку из её команды. Она безупречно выполняла все инструкции тренера, демонстрируя безукоризненную технику, очень красиво каталась. Мы даже ей сказали, через бортик – какая ты молодец! Она смутилась, ответила: спасибо большое. Когда вышла Таня, Галя ей сказала:

– Какая у тебя хорошая девочка, казашка, наверное. Как старательно она все делает, как хорошо.

– Ну, во-первых, она не казашка, а японка. А во-вторых, еще бы она плохо делала, она чемпионка мира по фигурному катанию…

Бывает у людей одна, но пламенная страсть. Вот таким страстным человеком был Геннадий Наумович Стронгин. Для меня это было замечательное знакомство, и я сердечно вспоминаю этого человека.

В журнале «В мире книг» была такая рубрика – «Книжная дата». Поскольку редактора, ответственного за неё, не было, то мы все по очереди писали «датские» материалы на интересующие нас темы. И я с большим удовольствием к юбилею выхода в свет книги «Пиноккио, или Похождения деревянной куклы» написал историю о том, как родилась эта книга, рассказал об её авторе и её дальнейшей судьбе. Это одна из самых смешных и самых трогательных книг мировой литературы. Деревянного длинноносого Пиноккио, доброго и несносного, остроумного и глупого, упрямого и великодушного, знают во всех странах. А в маленьком итальянском городке Коллоди, в честь которого детский писатель Карло Лоренцини взял себе псевдоним, стоит памятник деревянному мальчишке с надписью: «Бессмертному Пиноккио – благодарные читатели в возрасте от четырех до семидесяти лет».

На тосканском диалекте «Пиноккио» означает «кедровый орешек». Крепким оказался этот орешек, не подвластным времени!

На отдельные материалы мы получали читательские отзывы. Вот и на этот раз пришло письмо от ленинградского инженера-строителя и коллекционера Геннадия Наумовича Стронгина. Он поблагодарил журнал за публикацию и сказал, что собирает всё, что связано с Пиноккио и его русским братом Буратино. И если кто-то из сотрудников журнала или автор публикации будет в командировке в Ленинграде, то милости просим, он покажет свою коллекцию. А я как раз собирался по служебным делам в город на Неве. И естественно, отправился на встречу со Стронгиным.

Геннадий Наумович оказался необыкновенным человеком и замечательным рассказчиком. Он был блокадником и вспоминал множество историй, связанных с тем страшным и героическим временем. Рассказывал, в частности, как мальчишкой дежурил у Медного всадника, охраняя картошку и другие овощи, посаженные на земле вокруг памятника жителями осажденного города.

Он действительно оказался страстным поклонником Коллоди и его чудесной книги. У него была огромная коллекция всего, что связано с деревянным человечком: куклы, маски, марки, открытки, издания книги на всех языках, игрушки – огромное богатство. Он не только выискивал и собирал все эти вещи, но нередко и сам инициировал их создание. Например, при помощи своих знакомых заказал в Узбекистане ковер с изображением Пиноккио. Написал министру связи и добился выпуска почтовой марки с Буратино, посвященной юбилею выхода книги о деревянном человечке. Он показывал мне отдельные вещи, приносил их в гостиницу. Меня это удивило.

– А где же сама эта коллекция? – поинтересовался я.

И выяснилось, что коллекция хранится… в чемоданах под кроватью в доме у тещи на Лиговском проспекте. Дело в том, что семья Стронгина живёт в коммуналке, ему как блокаднику полагается квартира, но только однокомнатная. А ему нужна хотя бы двухкомнатная, чтобы в одной выставить свои игрушки. И тогда…

Я приехал в Ленинград взять интервью у тогдашнего директора Эрмитажа Бориса Пиотровского – мы в журнале готовили цикл статей на тему «Книга в музее». Борис Борисович совершенно замечательно меня принял и, узнав, что я много лет работал в Африке, сообщил:

– Мы сделали выставку нигерийских масок. Если вы еще не видели её, я вам с удовольствием покажу.

Он вышел из кабинета и, быстро шагая, повел меня куда-то. Помню, мы долго шли по длинным коридорам, и смотрительницы при виде директора почтительно вставали. Он показал мне коллекцию масок, ответил на все мои вопросы и, я, прощаясь, сказал:

– У меня, профессор, к вам неожиданная просьба. Что такое эрмитажная коллекция, знает весь мир. Но в нашем с вами городе (тут я немного примазался к ленинградцам) есть уникальная коллекция, о которой никто не знает.

И рассказал про Стронгина и его сокровища. Попросил:

– Если бы вы на бланке Героя социалистического труда или Академии наук СССР написали в горисполком, что по вашему мнению он должен получить на одну комнату больше, чем ему предназначено, то я думаю, это бы сработало.

Пиотровский не колеблясь согласился, мы составили такое письмо, и оно действительно сработало. Стронгин получил квартиру и успел выставить в комнате свою коллекцию, даже водил туда детей. Но он не успел насладиться новообретенным жилищем. У него было больное сердце, и он умер, будучи в командировке в Нижнем Новгороде. Сейчас его коллекция хранится в одном из петербургских музеев. Знаю, что туда ходят дети. У меня было для него приглашение от фонда Коллоди, и я надеялся организовать ему поездку на родину Пиноккио. Представляю, что бы с ним было, если бы он попал хоть в один магазин сувениров, где этот Пиноккио со всех полок кричит и показывает свой нос. Он был бы счастлив. Но, к сожалению, этого не случилось.

А мне он очень помог, этот замечательный человек Геннадий Наумович Стронгин. С его легкий руки я задумал фильм «История деревянного человечка». Написал сценарий. Снять фильм взялась режиссер Катя Андриканис. По сценарию ведущий (его играет известный артист Евгений Вестник) разговаривает с деревянным человечком. Они друг другу рассказывают судьбу деревянного мальчугана. В фильме много героев и прекрасных актёров – Булат Окуджава, Рина Зеленая, другие. Не хватало лишь хорошей куклы, которая сыграла бы самую главную роль. На помощь пришёл наш новый друг, влюблённый в Пиноккио. По его заказу в мастерских ленинградского театра кукол нам сделали чудесного деревянного мальчугана, который блистательно справился с поставленной задачей. А его «крёстному отцу» – Геннадию Стронгину мы в своем фильме выразили искреннюю благодарность. Такая вот осталась память о хорошем человеке.

Я уже говорил, что мне повезло: я учился в МГИМО в годы хрущевской оттепели. Об этом времени много сказано и написано. Обстановка была довольно специфическая, мне же особенно запомнился период, когда мы, будущие дипломаты, присматривались к событиям в Китае, с которым ещё недавно нас связывала, казалось, нерушимая дружба. Паролем её была песня «Сталин и Мао слушают нас…», которую с одинаковым энтузиазмом распевали в обеих странах. Но разоблачения сталинизма на XX съезде КПСС, хрущёвский курс на постепенную либерализацию в экономике при политике мирного сосуществования китайский лидер счёл изменой коммунистической идеологии, отношения начали портиться, хотя такого сильного противостояния с Китаем, который потом случился, ещё не было. До нас доходили какие-то смутные сведения о хунвейбинах – «красных охранниках», молодёжных отрядах, созданных для борьбы с противниками Мао Цзэдуна, самых активных и жестоких участниках «культурной революции». Мы на все лады склоняли незнакомое слово – «хунвейбины» и вслед за Высоцким иронизировали: