— Ты, что, простужен?

— Да, есть немного… — шмыгнул носом Келли. — Впрочем, я уже поправляюсь.

— Бедный… Там о тебе и позаботиться некому.

— Тут ты прав, элоизов на всех не хватает. Твоего папу надо клонировать…

— Ты это брось, его и одного иногда много… А ко мне сегодня мой полковник заходил и ещё двоих привёл с собой: Хайта из моего звена и молодого лейтенанта, его я даже по имени не знал. Он знаешь какой, мой полковник? Ему море по колено, просто железный альфа. К тому же красавец, аристократ, богач. Тебе бы понравился!

— Ты, что, меня сватаешь? — засмеялся Келли. — Хочешь отдать в хорошие руки?

В ответ — негромкий смех, глубокий, низкий, от которого предательски дрожит в груди и щиплет в носу…

— Слушай, уже месяц прошёл. Вроде, быстро пролетел, а иногда кажется: целую вечность не видел тебя. Приходи в гости. И Элоиз с Гаретом будут в восторге. Приходи, серьезно!

— Спасибо, Берг! — разве он не знает: поехал бы прямо сейчас, побежал бы, полетел… — Ты же знаешь, какая у меня работа. Я себе не принадлежу. Вот начнутся каникулы, тогда приеду, непременно.

— А когда каникулы?

— С двадцать третьего по тридцатое.

— Целый месяц ждать…

— Слушай, мне неловко тебя просить… — Келли наконец решился высказать вслух мечту, не оставлявшую его с первого дня разлуки. — Может быть, ты смог бы приехать к университету? Например, в среду к пяти? Там прямо напротив главного корпуса кофейня, называется «Лакомка». Я знаю, тебе это не слишком удобно, но у меня семинар в шесть, и я мог бы…

— Конечно, Келли! — перебил его радостный голос. — Запросто приеду! Значит, послезавтра?

Они ещё говорили о чём-то, о сослуживцах Берга, о семинарах Келли, о господине Касселе, но лишь одно имело смысл для Келли: послезавтра он увидит Берга! Тот согласился приехать на свидание, хоть это так далеко, так сложно для него, но он согласился. Просто чтобы увидеть Келли. Можно ли в это поверить?

В день свидания профессор Кассел раскапризничался, из вредности разбил вазу с цветами, пришлось подметать острые осколки и вытирать лужу. На выползшего поглазеть на скандал Сейнора Келли набросился, как фурия:

— Я опаздываю на семинар! Вернусь в восемь тридцать! К тому времени профессор должен поужинать и воспользоваться туалетом. Я сам уложу его спать, но не вздумайте снова оставить его одного в гостиной. Силы Света, будьте взрослым и ответственным альфой хоть на один вечер!

Пока поражённый до немоты Сейнор переваривал информацию, Келли удалось схватить куртку и рюкзак и выбежать из дома. Он действительно опаздывал. На бегу он вспомнил, что собирался принять душ, причесаться, надеть свою лучшую, в цвет глаз, рубашку, чтобы после месяца разлуки появиться перед Бергом красивым, нарядным… Нормальным! Нормальным бетой с душой омеги, которому льстит внимание альфы, которому хочется восхищения и, может быть, немножечко флирта, хотя бы эфемерной иллюзии влюбленности…

Он все же опоздал. Когда он вломился в кофейню, пинком ноги открывая дверь и сдирая с плеч рюкзак, Берг и Элоиз уже сидели за столиком в углу. Будто по тонкому льду шёл Келли по полупустому залу. Берг встал ему навстречу. Встал сам, без посторонней помощи! А в следующую секунду он уже обнимал его за плечи, тепло и осторожно прижимая к широкой груди, и Келли ткнулся носом в нежную кожу, где шея альфы переходит в плечо, и страшным, самым последним усилием воли заставил себя не разреветься, не завыть дурным голосом, ответить на объятия тепло и спокойно, мягко положив ладони на талию альфы. С Элоизом вышло проще, он и сам пустил слезу, не сдержался и Келли, прижав к груди хрупкого омегу.

— Боже мой, Келли, ты совсем истончился! — Элоиз, смахнув слезы, первым начал разговор. — Тебя, что, там не кормят? Силы Света, как ты, что ты? Расскажи… Ты выглядишь таким усталым, тени под глазами, бледный. Берг сказал, ты болел? Солнышко, ты должен знать, тебе есть куда вернуться!

— Все хорошо, Элоиз, не беспокойтесь! Просто приближается сессия, приходится много учиться, мало спать. Обычное дело, студенческое. — Келли торопливо вытер слезы ладонью, улыбнулся с абсурдным облегчением. Здесь все свои, и никто не осудит его за опоздание, за неухоженный вид, за несдержанность чувств. — Берг, ты на своих ногах, как же это здорово!

— Да нет, не совсем, — Берг кивком указал на угол, где стояла инвалидная коляска. — Я хожу ещё плохо, в основном передвигаюсь на этом транспорте. Мы взяли напрокат микроавтобус, там есть платформа для колясочников. Да ладно, тебе это не интересно.

— Нет, мне все интересно! — горячо заспорил Келли, инстинктивным жестом найдя на столе руку Элоиза и сжав её в ладони. — Расскажи мне, пожалуйста! Что говорит доктор Норт? Какие ты сейчас делаешь упражнения?

Берг рассказывал о своём восстановлении со снисходительной насмешкой, будто о чем-то совсем неважном, немного забавном, слегка утомительном, а Келли глядел и поражался произошедшей с его альфой переменой. Видимо, таким он был настоящим. Таким он был до произошедшей в горах трагедии — сталь, и лёд, и потрясающая, непререкаемая сила. О, к такому альфе он никогда не решился бы лезть со своим дурацким мятным чаем, с льняным шампунем или массажем. Он не поднял бы глаз на такого альфу.

Подошёл официант. Келли заказал мокку и пирожное. Берг встрепенулся:

— А, вот! Это тебе. Прямо здесь на углу продавали.

В руке у альфы оказался букетик, трогательно маленький, очень весенний: синие крупные колокольчики, печально склонившиеся на пушистых серебристых стеблях. Келли взял букет, поднёс к лицу. Цветы пахли Бергом.

— Спасибо! Значит, весна все-таки наступила? А я и не заметил.

— Я тоже, если честно, — улыбнулся Берг. — Только вот сейчас, тебя увидел и понял: весна.

Принесли заказ. Келли обхватил ладонями большую керамическую кружку. Он не успел поужинать, но кофе и пирожного хватит ему до конца дня. И этой встречи, тепла, этого счастья принадлежать семье хватит надолго.

— Простите, я оставлю вас на минуту, — Элоиз одарил их беглой улыбкой и выскользнул из-за стола. Келли заметил, как многие альфы обернулись вслед его лёгкой фигуре.

— Келли…

Он повернулся и поймал взгляд Берга, странно серьёзный, выжидающий. Как будто альфа задал вопрос и теперь требует ответа. Их пальцы переплелись, но они как будто этого не заметили. Он был рядом, альфа его мечты, знакомый до последней пяди изломанного тела, до каждого взгляда, вздоха, запаха и звука, и в то же время бесконечно далёкий, такой же недоступный, как и первая любовь, придуманная, глупая, но самая настоящая… Так многое хотелось сказать, но слова были лишними, когда молчали они вот так, глаза в глаза, совсем рядом, когда дышали они одним воздухом, прорастая друг в друга, сплетаясь невидимыми корнями. Лишь позже, намного позже нашёл Келли слова.

«Зачем ты так со мной, Берг? — думал Келли, выводя непонятные каракули в тетради для лекций, а голос докладчика скользил мимо, не затрагивая ни разума, ни чувств. — Зачем ты смотришь на меня вот так, будто я твой омега или хотя бы могу им стать? Разве ты не знаешь, как мне трудно? Хотя да, наверное, не знаешь. Ведь вам говорят, что бетам не дано испытывать влечение, что на это способны только альфы и омеги. Мы — холодные и чистые создания. Стерильные и бесчувственные, без запаха и без желаний. С нами можно играть, не боясь разбить нашего сердца. Ведь оно у нас — всего лишь маленькая помпа, которая перекачивает кровь. Желудочки и клапаны, артерии и вены. Всего лишь ещё одна сильная мышца в бесстрастном теле…»

Маленький весенний букетик лежал на столе, напоминая о свидании, серо-голубой, как его глаза.

— От кого это? — спросил Ройс, в каждой бочке затычка.

— От друга, — шепотом ответил Келли.

В самом деле, пора собраться. Друзьям вполне уместно дарить друг другу цветы и глядеть в глаза, держась за руки. И обниматься при встрече. Берг все ещё носит корсет. За плотной преградой ударов сердца не различить.

А на обратном пути впервые заметил Келли приметы весны: свежую траву в проталинах грязного снега, набухшие почки деревьев с запахом свежим и горьковатым, первые неяркие цветы на клумбе у фонтана. Даже воздух казался особенным, немножко пьянящим, наполненным неясным обещанием.