Зрелище действительно того стоило, даже не смотря на побочные эффекты в виде тошноты, головокружения и потери ориентации в пространстве. Они стояли, тогда задрав головы, оглушенные и пораженные, наблюдая, как вселенная выворачивается наизнанку и сияет россыпью драгоценных камней.

— Не замерзла? — спросил ее неслышно подошедший Ричард, накидывая на плечи легкую, но теплую куртку. Анна благодарно потерлась о его руку, мягко лежащую на плече. Ей стало гораздо легче после прощания с Рихардом Кестером. Все, наконец, встало на свои места. Обрадованный прорывом Ричард бросился ухаживать за возлюбленной, не скрываясь, но и не торопя. Обоих устраивал такой конфетно-букетный период. Конфеты, впрочем, большей частью доставались Малышу. — До прыжка осталось пятнадцать минут. Пойдем в каюту?

— Жан пригласил меня посмотреть на прыжок с капитанского мостика. Пойдешь со мной?

Ричард в ответ поцеловал ее запястье. Малыш появился по-своему обыкновению ниоткуда, и прижался к бедру. Мимо них, к жилому отсеку «семейный», плечистый мужчина нес на руках маленькую девочку, ровесницу Малыша. Ричард, перехватив взгляд старшего сына, легко подхватил его на руки и, подкинув, усадил себе на шею. А затем удивленно спросил:

— Ты чего такой легкий, Питер? Детям в твоем возрасте положено весить никак не меньше двадцати килограмм.

— Я не хотел, чтобы тебе было тяжело, — ответил Малыш, стремительно прибавляя в весе.

— Ерунда, — ответил Ричард. — Нечего сачковать: у нас все по-настоящему.

И аккуратно взял Анну за руку. Так они и шли. Настоящая семья. И Анна впервые, наверное, за всю свою жизнь чувствовала себя в безопасности. Впрвые могла себе позволить расслабиться и не принимать решений, могла доверить себя другому человеку.

— Мы создаем утопию? — тихо спросил Ричард. Это был их непрекращаемый разговор, который не имел завершения.

— Не знаю, — ответила Анна. — Утопия… Это. Страшное. Слово. То, что для одного — сладостная мечта, то для другого — тягостый кошмар.

Анна остановилась, Ричард тоже, обернулся к ней, прижал ее руку к груди, накрыл своей широкой ладонью.

— Нет, нет, — немного испуганно произнесла она. — Утопия это конец, смерть, я это хорошо понимаю. Идеальный мир опасен… Мы живы, пока кудато движемся, а куда двигатся в условиях идеального мира?

Ричард молчал, с тревогой глядя на нее сверху вниз. Мслыш снова ничего не весил.

— Я хочу одного, — сказала наконец Анна. — Шанса стать счастливыми. Для всех. Для каждого. Человек создан для счастья, знаешь? Как птица. Для полета… Это из классики, цитата из книги.

Ричард обнял ее, так крепко что затрещали ребра, а в затылке заломмло. На макушку тут же легли маленьгие ручки малыша.

— Счастье должно быть правом человека, а не привилегией… — шепнула Анна. — Иначе просто не честно.

Если машинное отделение можно сравнить с сердцем корабля, то капитанский мостик — его мозг. Он находился в самом центре бывшего дредноута, защищенный со всех сторон. Ричард с интересом оглядывался, ведь даже во время службы в космодесанте ему не приходилось бывать святая святых высших чинов. Анна с наслаждением вдыхала воздух этого помещения. Когда-то она стояла здесь, отчитываясь о проведенной операции или слушала чужие доклады и приказы вышестоящих офицеров. Здесь поминали погибших, здесь узнавали новости с фронта.

Корабль, приобретя статус мирного судна, изменился к лучшему. Исчезла казенная безликость, пропал дух обреченности. Мужчины и женщины, пилоты и техники, сидевшие за многочисленными консолями, не выглядели уставшими и вялящимся с ног. Да и бело-голубая, более свободная форма Мирного Торгово-Исследовательского флота, под которой не был надет комбинезон жизнеобеспечения, придавал их фигурам легкость и свободу.

Анна бросила взгляд туда, где сидели кругом, спина к спине, шестеро пилотов — управлением таким большим кораблем занимались несколько пилотов и навигаторов одновременно. Ее внимание привлекла молодая девушка, со стиреженными под каре рыжими волосами, пирсингом в губе. Ее руки с таким наслаждением плясали над консолью, и вся юная гибкая фигура казалась напряженной как летящая стрела. Почувствовав взгляд, она поднял голову и ослепительно улыбнулась.

— Это наш новичок — Нелла. — Произнес Жан все такой же ослепительно официалтный, как и в годы своего генеральства. — Очень неплохо справляется. Всего год как выпустился из Торгово-Исследовательской Пилотной Академии. Хорошая девочка, и твоя горячяя поклонница. Вполне могла бы работать в какой-нибудь крупной кампании, но предпочел место третьего пилота на «Александре».

Под взглядом высокого начальства Нелла старалась работать особенно красиво и четко. На фоне этой молодой красавицы, которой так шла новая, с иголочки форма, Анна неожиданно почувствовал себя старой развалиной. Она стоял, слегка сгорбившись и подавшись вперед, тощая, бледная, в темно-синих джинсах и черной водолазке, и в совершенно нелепых лазурных носках, выглядывающих из коричневых мокасин. И куртка с плеча Ричарда болтается как балахон. Давно не было такого, чтобы ей захотелось пройтись по магазинам и выбрать что-то не привычно практичное, недорогое и неброское, а просто красивое, привлекающее взгляды. Рассел, помнится, фыркал и говорил, что нищету из головы не выживешь. Возможно, он был прав, но, может быть, у Анны просто не было того, ради кого стоило бы следить за собой. Она оглянулась на Ричарда. Тот, перехватив взгляд, ласково улыбнулся. Не было для кого хотелось бы прихорашиваться.… Теперь есть!

Корабль медленно падал сквозь черную дыру, и Анну охватило чувство приближающейся беды.… Но ничего не произошло. Огромное тело «Александра» вышло из червоточины в положенное время, и в положенном месте. И все же, все же, неприятное чувство не отпускало. До Нетинебудет предстояло еще два раза нырять в черные дыры. Между двумя переходами должно было пройти не меньше недели.

Вечером, уложив детей спать, прочитав им на ночь сказку (малыши мало что понимали, зато Питер сказки обожал), Анна оказалась предоставлена сама себе. Она вызвала по коммуникатору Милен Кроули, которая, как и все беспокойное семейство во главе с Огастином, переведшегося на «Александра», отправилась вслед за Анной и Ричардом. Они в шутку называли себя верными вассалами Анны, и не так уж велика была доля шутки в этом прозвище. Анна пригласила Милен прогуляться по торговому центру корабля, под который был отведен теперь один из ангаров, где прежде стояли истребители.

Странно было идти привычным маршрутом, но не для того, чтобы воевать, а для того что бы накупить себе новых вещей. Когда «Александр Великий» был боевым кораблем, на его борту находился всего один магазин, и одна парикмахерская, единственный парикмахер которой умел делать три или четыре прически для женщин, и две для мужчин. Охотнее же всего стриг всех под машинку.

Теперь на площади размером со стадион, центр которого был занят аллеей и фонтаном, в пять ярусов располагались всевозможные бутики. Милен затащила Анну в один из них, уверяя, что там лучшее из лучшего, и кое-что она уже присмотрела, еще в первый день путешествия. Потом полноватая, так и не избавившейся от лишнего веса женщины, окинула взглядом Анну, и с легкой завистью в голосе произнесла:

— Если бы у меня была такая фигура, ух, я бы оделась!

Анна в ответ только дернула плечом. Сейчас она был скорее сутулой доходягой, полудохлой клячей, чем обладательницей приятных форм. Ну, да Милен виднее. Сама Анна в моде разбиралась весьма слабо.

В бутике одного из владельцев корабля узнали сразу, и обещали большую скидку. Четверо продавцов-консультантов во главе с Милен тут же усадили ее в кресло и принялись носиться меж полок и вешалок в поисках самого лучшего. Анна с интересом следила за ними. Казалось, Милен собирается скупить весь магазин. Она, совершенно забыв о своей обычной стеснительности, помогла Анне справиться со сложными застежками на рубашке, выполненной в несколько эклектичном стиле, потом зашнуровала высокие сапоги, облегающие стройные ноги в подчеркнуто милитаристических брюках.