– Молодец, Бро. Ты сделал, что я просила?

Бад кивнул, потом помотал головой, потом опять кивнул… Я подумала, что она и правда нас не понимает, а не просто так вредничает. Иначе Бад бы пустился в длинные рассуждения о том, почему он не сделал то-то и то-то и что там еще ему помешало. Он мастер отмазок, этот Бад. Но он ограничился кивками – значит, не рассчитывал, что его поймут.

– Что значит нет? Иди делай. Или доделывай. – Бад опять кивнул и хотел идти. – Погоди! – Она подняла забинтованную руку: огромный лубок, похожий на выбеленное осиное гнездо, в конец которого вцепился Руди – он пытался завязать бинт неуклюжими пальцами. Я потихоньку спросила его: «Что с ней?» – но он показал мне средний палец.

– Погоди! Проводи эту к ней в комнату. – Она показала на меня своим лубком.

И тогда я рванула назад. Дверь была в трех шагах от меня, Бад стоял чуть в стороне, я бы успела… Я уже видела деревянную дверную коробку, ручку, закапанную краской: шаг, два, протянуть руку… Пол ударил по подбородку, и я взвыла от отчаяния. Бад всегда умел подставлять подножки.

Дверь моей комнаты была распахнута, матрас убран, и белье тоже. Мне любезно оставили две кровати без единой тряпочки. Бад втолкнул меня, дал на прощание подзатыльник и щелкнул замком. Только тогда я заметила, что здесь нет моего котенка. Дверь была открыта, и он, скорее всего, убежал… Но сумки с кошачьим кормом тоже не было. Значит, его унесли.

Я подскочила к окну. Стекла по-прежнему не было, и я взвизгнула от радости, что могу сбежать. Петровна все-таки рассеянна и забывает простые вещи.

Я сразу полезла на чердак. Болела рука, болела нога, я боялась сорваться, но у меня не было выбора: сидеть здесь и ждать, пока она заколотит окно фанерой или вообще отправит меня в подвал, я не собиралась. А главное – я боялась, что увижу котенка там, на чердаке, где все птицы, мыши, собака… И, может быть, уже Лысый.

Больная нога соскользнула, я вцепилась в чей-то подоконник и увидела физиономию Флер. Она растянулась на подоконнике, свесив ноги, и смотрела в небо. Меня она как будто не видела. Я подтянулась, встала на приступок, постучала ей. Она была неподвижна, даже зрачки. Я постучала еще. Флер глянула на меня и заплакала. Почему она не открывает окно? Почему она не выбьет его? Я показала жестом «Выходи», но она замотала головой. Показала «Уборщица» и провела рукой по горлу. Ясно: боится этой. Мне захотелось высадить стекло самой, но за это ведь могут наказать Флер. Я полезла дальше.

Правая нога, левая рука. Хорошо, что болит у меня не с одной стороны, иначе фиг бы я сюда залезла. А так потихонечку, мелкими шажками, иногда останавливаясь ненадолго, чтобы унялась боль в руке или ноге… О том, что меня могут заметить снизу, я не думала. Если об этом думать, остается только сидеть в комнате и бояться. Как Флер.

На скате крыши, у самого чердачного окна, я опять чуть не сорвалась. Нога соскользнула, за ней – рука, я и вскрикнуть не успела, как из чердачного окна высунулись руки и втащили меня внутрь.

Первым порывом было вырваться, я даже дернулась назад, но вовремя передумала и вцепилась в руку сильнее. После этой ночи я совсем перестала соображать. Подоконник впился в живот, скользнул, и я провалилась в темноту. Уже падая, испугалась, что попаду на тушки мертвых животных, но ноги уже коснулись гладкого пола, даже без заноз и пыли. Передо мной стоял кто-то из наших, но он быстро отошел от окна, и я не сразу его разглядела.

Пол и правда был чистый, и пылью не пахло. Этот из темноты оттащил меня от окна, и я наконец разглядела Лео.

– Я думал, тебя убили в лесу.

– Не дождешься! – Ну почему я несу всякую чушь, когда его вижу! – Погоди, ты откуда знаешь?

– Выходил ночью. Слышал вас. Только не понял, кого вы ловили.

– Да мы сами не поняли. А что поняли, в то верить не хочется. – Я рассказала ему все, что было вчера, опустив стыдный момент про мое бегство.

– А если Лысый все-таки жив? – Лео всегда был оптимистом. Но в этот раз он меня взбесил. Это глупо, очень глупо… Я не успела ничего сказать – видимо, он все прочел на моей физиономии: – Только не злись. Ведь ты не нашла тела? Может, он спокойно уехал, чтобы сегодня, как обещал, забрать всех назад в школу.

– Я боюсь в это верить.

Глаза за это время уже привыкли к темноте, и я видела, что на чердаке реально чисто. Больше нет убитых птиц и той собаки, даже полы, кажется, вымыты.

– Ты сам давно здесь?

– Ночью и перебрался. Заодно сделала вылазку на кухню. Эта и правда с головой не дружит, лучше держаться подальше.

– А эти… Ты видел, что здесь было?

– Я их похоронил.

– Всех?!

– Ну, пришлось повозиться. У меня тут куча времени: заиграю – засекут. Приходится помалкивать и придумывать себе занятия.

– А ты не боишься? Здесь?

– Боюсь, конечно. Только деваться-то некуда. Мы на острове. Я хотел сбежать, подошел ночью к пристани – лодки нет. По-моему, эта специально ее спрятала.

Кажется, он был прав. Я рассказала ему, как нашла лодку.

– Значит, мы можем сбежать! – обрадовался Лео.

– Только надо взять Флер. Что с ней, она заболела?

– Хуже. – Лео уселся на вымытый пол. – Она боится выходить.

– Как же эта ее запугала!

– Нет, не она. Ну, не только она. Дело в другом. – Он посмотрел на меня, и у меня глаза ушли в пол. Чего он смотрит? Он еще и поднырнул, пытаясь поймать мой взгляд. Сомневается, поверю ли я? Он отпрянул и выдал: – Ее комната прямо под нами, заметила?

Еще бы! Первый раз, когда я сюда попала, я лезла к Флер, а попала на чердак. Но об этом решила никому не рассказывать – засмеют.

– Когда я удирал на чердак, я звал ее с собой. Она испугалась, как будто я ее там убивать собираюсь. Я стал расспрашивать, что да почему. Оказалось, она по ночам слышит звуки…

– Какие?

– Разные. То ходит кто-то, то чавкает, то стонет.

– Ну да. Помнишь же, что тут было.

– Поэтому я ей сразу поверил.

– И все равно полез?

– Должен же я был выяснить, что здесь творится. Да и выбора у меня не было: оставаться в комнате, куда в любой момент может войти эта… Здесь я хотя бы услышу, как она карабкается. – Он засмеялся.

– Погоди, а ступеньки? Дверь на чердак. Из дома…

Он встал и поманил за собой. Мы прошли в глубину чердака, туда я в прошлый раз не пошла – побоялась из-за мертвых животных. Теперь их не было: гладкий пол, стена. У стены – склад металлических белых шкафов, какие бывают в медицинских кабинетах.

– Это что?

– Ну, если ты просунешь руку, то где-то там, за баррикадами, сможешь нащупать дверь. Но не советую, там пыльно.

– Так это не ты их сюда поставил?

Лео покачал головой:

– Они тут до нас стояли. Там паутина и вот такие твари – он показал фалангу большого пальца. – Так что никто нас не достанет, все нормально.

– Лысый мне еще говорил про потерянный ключ… Погоди, а Флер знает?

– Да, но она все равно боится. И самое главное знаешь что? С ночи я здесь, а она все равно слышит эти звуки. Не только мои, а те… Говорит, там какие-то особенные шаги и даже слышно, как кто-то дышит.

– А ты?

– А я не слышу. Оно начинается, когда я ухожу.

Я села где стояла, опершись спиной на несчастный шкаф. Вроде не узнала ничего нового, а вот… Мне казалось, что все приснилось: чердак этот, туши, вот это все. Когда видела только ты, легко убедить себя, что ничего не было. А сейчас… Я знала же, что на чердак кто-то ходит.

– Новых тушек я, кстати, не видел. – Лео уселся напротив меня. – Флер говорит, что если я отсюда не уберусь, следующая может стать моей.

– Ты псих! А Флер права.

– Может быть. Но псих хочет есть. Если Лысый все-таки жив и увезет нас всех после обеда, то самое время пообедать.

– А если нет?