— Давай я объясню, — зашел Данко. Хоть джинсы надел. Правда рубашку надевать не стал. На плече татуировка в виде черной травы, в которой ползет черная змея. Спросонок я ее не заметила. Данко же продолжил как ни в чем не бывало. — Слова за слово. Кто первый начал, это уже никто не вспомнит. А ссора началась. Девчонку чем-то парень зацепил, раз она мстить пошла. Так еще таким странным способом.

— Она себя крутой считает. Да только в чем крутая? Все родители покупают. Я ей об этом и сказал, что без них она никто. Ее задело.

— Вот и весь конфликт, — ответил Данко, принимаясь за кашу.

— Но мне из-за этого придется отпрашиваться с работы, — я вздохнула. Этого делать не хотелось.

— Да необязательно.

— Конфликт надо решить, — возразила я.

— Значит, ты сегодня раньше освободишься? Я до четырех работаю. Значит, сегодня встретимся на станции в пятом часу, — сразу нашелся Данко.

— Хорошо. Паспорт верни.

— А я думал ты и не спросишь, Растеряшка, — ответил он. При этом прозвучало мягко, что даже не подумала обидеться. Я думала о предстоящем дне, который обещал быть довольно сложным.

Злость. Это надо было такое учинить! А я стояла перед учительницей и краснела за сына. Еле удалось уговорить, чтоб его не поставили на учет. Пришлось договариваться с родителями девочками, что я возмещу ущерб. Помимо кофты пострадал еще и телефон. Я думала, что прибью Сережку. Он сбежал от меня сразу после моего разговора с учительницей. Оправдываться не стал, а улетел домой делать уроки. Хороший ход. Мне надо было остыть. Подумать, что делать дальше. Я позвонила Светке. Пожаловалась ей на всю эту дурацкую ситуацию. Она предложила мне лишить Сережку карманных денег. Идея была хорошей. Наказать сына было нужно. Такое с рук спускать нельзя.

Потом я побродила по магазинам, только еще больше злясь на растущие цены. Нужно было столько всего купить, а денег не было. Это раздражало. Всегда раздражало. Вроде только выплавишь. Встанешь на ноги. Потом что-то случалось и все уверенная размеренная жизнь летела в пропасть, а я падала. Может я просто остро все воспринимала? Наверное, не надо было так реагировать. А как тогда быть? Сегодня он девчонок избивает. Еще и врет. Что будет дальше?

— Давно ждешь? — ко мне подошел Данко. Сел рядом на лавочку.

— Нет. Зато было время подумать, — ответила я, наблюдая, как пассажиры торопливо садятся в автобусы. Мимо проносились машины, люди спешили. Жизнь. Она не стояла на месте. Вечное движение.

— И о чем ты там думала? — разваливаясь на лавочке, лениво спросил Данко.

— О сыне.

— А, тебя сегодня вызывали. И чем закончилась эта история?

— Я его не узнаю. Зачем-то мне соврал, что все девчонка придумала. Решил так себя выгородить. Я понимаю, если бы признался честно, что виноват. Бывает, оступился. Но врать зачем?

— Хочешь сказать, что он должен был к тебе прийти с повинной?

— Так всегда было. У нас не было секретов — ответила я, что было правдой.

— Рано или поздно секреты появляются. Парень взрослеет. Не все же он должен рассказывать тебе, — ответил Данко, щурясь от выглянувшего солнца.

— Мне кажется, что у родителей и детей должны быть доверительные отношения, — почему-то его слова задели.

— Доверительные — это не значит, что он должен тебе всю душу выворачивать.

— Почему нет?

— Пошли в магазин, — поднимаясь, ответил он. — А ответ очевиден. Некоторые вещи остаются за кадром.

— А я думаю их надо обговаривать. Тогда и не будет проблем, — поднимаясь следом, ответила я.

— И как ты себе это представляешь? — усмехнулся Данко. — Мам, Славке вчера новый телефон купили на Первое сентября, а я все со старым хожу. На нем даже камеры нет. Стыдоба такой доставать, — пискляво сказал он. — Галка неплох смотрится в юбочке. Потанцевал бы я с ней в другом месте. Девятиклассники приняли меня за своего. Предлагали пивка махнуть. Узнали, что я мелочь, все карманы выпотрошили уже себе на пиво. А Василиса Семеновна сегодня такую блузку надела, что верхние девяносто, того и гляди, должны были вывалиться. Целый урок гадал вываляться или нет. Не вывалились. Зато двояк получил. И тут входит она. Наташка. Она болела, поэтому ее так долго не было. После лета и не узнать. Все. Теперь буду по ночам не спать и только стихи писать, — он закончил дурачиться и заговорил нормальным голосом. — Эля, вот к тебе со всем этим приходить? Парень взрослеет. Он не может тебе все свои мысли и проблемы открывать. С чем-то просто стыдно подойти, с другим неудобно, потому что самому надо справиться. Тут уже начинаются экзамены на знание предмета под названием «жизнь». Надо прижиться в коллективе. Унять сердце, которое почему-то колотится, когда проходит мимо какая-нибудь Наташа. Понять, что родители не враги, хотя они кажутся врагами. А ты привязалась с какими-то вопросами. Если он к тебе по каждому пустяку будет бегать, то как он сможет потом один жить? Или ты собираешься до самой старости, его старости, нос вытирать и за него все решать? Одно дело, когда ребенку пять лет, и он спрашивает почему небо голубое. Другое дело, когда перед тобой почти взрослый человек, который уже выше тебя.

— Все это понятно. Я уже понимаю, что Сережа скоро вырастит, — вздохнула я.

— Уже вырос. А ты этого не понимаешь.

— Но не с девчонками же драться.

— Почему ты так уверена, что он виноват? Почему ты встаешь не на его сторону? Он тебе сказал, что не виноват. Твоего сына могли просто подставить, — сказал Данко.

— Зачем подставлять той девочке? Ты бы видел ее. Скромная. Стояла, чуть не плакала.

— Красивая? — спросил Данко.

— Симпатичная. Она не ожидала, что он толкнет ее. Зачем-то телефон отобрать хотел. Разбил в итоге. А мне пришлось за него платить. Иначе дело могло далеко зайти.

— Не обижайся, но ты, как бы помягче сказать, глупая.

— Это почему?

— Раньше такое было у Сережки?

— Нет.

— Почему ему понадобился ее телефон? Зачем надо было разбивать? Скорее всего шантаж. Она угрожала, что чего-то обнародует. Он этого не хотел. Вот и весь ответ. Какой у нас бюджет? — заходя в магазин, спросил Данко.

— Не больше двух тысяч.

— Понял.

Пока он нырял по магазину, выискивая все, что было нужно для ремонта, я задумалась над его словами. Что-то логичное в этом было. Просто так Сережа не стал бы затевать драку. Это не в его характере. Даже с Пашкой редко дело до драки доводил. Он был больше дипломатом.

Но опять же переходный возраст, когда может случиться всякое.

— Не могу поверить, что девочка обманула, — наконец, ответила я.

— А я могу. Уже сталкивался с таким. Но там дело серьезнее было, — ответил Данко. Мы уже вышли на улицу. — Тусили у одного на даче. Нас трое парней и две девчонки. Напились. Я-то спать пошел. Тогда с одной девочкой мутил. Привычки нет со всеми подряд в кровати возиться. Мой же друган с одной красоткой на терраски ночку и провел. По хорошей пьяне. Но по-взаимному. Она к нему весь вечер лезла. Видно было, что не против продолжения банкета. Наутро деваха протрезвела. Тут и поняла, что с ним по пьяне первый раз. Хотела же, чтоб до свадьбы никому не давать. На кой тогда ляд ехать тусить — это осталось загадкой. Итогом разозлилась она на моего другана. Позвонила отцу. Наплела, что ее тут изнасиловали. Его посадили. По сути, не за что.

— Откуда ты знаешь, что он не виноват?

— Потому что знаю. Весь вечер у него на коленях просидела, закусывая поцелуями. А потом орать, что изнасиловали? Скорее уж захотелось, а потом стыдно стало. Девочка тоже с честными глазками была. Почему-то те, у кого внешность ангелочка, охотнее подставляют. Им и верят, — он зло сплюнул на асфальт. — Одно, что эта деваха на нас всех не показала. Но в то лето никуда не поступил. Не до этого было. В армию загремел. После армии уже в институт поступил. Так что, опыт с подставами у меня есть.

— Неприятная история.

— Еще бы. И ты не веришь чисто из женской солидарности. Но я потом с ней разговаривал. Она призналась, что наговорила, только слова назад не забрала. Отца испугалась. Хорошо, что девка потом из города уехала. Скандальная история вышла, местного разлива. Плюс, мы ее немного потравили. Дали понять, что житья ей здесь не будет. Она и свалила. Поэтому лучше несколько раз все проверить, чем делать поспешные выводы.